Чудовище Карнохельма (СИ) - Суржевская Марина (первая книга TXT) 📗
Привычная уже тоска сдавила горло. И где-то в незримом мире горестно завыл его хёгг. Теперь они были едины, но их горе не делилось на двоих. Лишь с каждым днем множилось — человеческое и звериное.
Он не остановится.
Он найдет ее.
Он не оставит свою лирин в вечном плену гранита.
И пусть весь Карнохельм считает своего риара безумцем, пусть скулят и воют ветра, пусть рычит ледяная стая.
Он будет искать пока не найдет Энни. Или пока не сдохнет.
Второго Рагнвальд давно не боялся.
Лишь первого…
Из глубины моря поднялась голова морского змея. Он осмотрел нависшие над водой скалы. Изрезанные и мшистые у берега, они белели на высоте. Там царили лед и стужа, и даже со своего места хёгг ощущал дыхание зимы. Ему хотелось нырнуть обратно — в теплое и ласковое течение, помчаться в морской простор, пугая стаи серебристых рыб и случайные хёггкары. Забыть о стуже и ушедшей зиме. Но он не мог.
Мотнув головой и сердито выплюнув соленую воду, хёгг выполз на узкую полосу берега. Встряхнулся. И полез наверх уже человеком.
Трин нашлась возле трех сплетенных сосен. Вёльда сидела, закутавшись в свой крылатый плащ, и выглядела измученной. Она встрепенулась, когда Кимлет приблизился. Но тут же помрачнела. И покачала головой, говоря, что все по-прежнему.
Водный нахмурился.
— Мы должны это остановить! Сколько можно! Это просто невыносимо!
— Мы пытались, если ты помнишь, — отозвалась Трин. Вытащила из мешка подсохшую лепешку, разломила, сунула половину Кимлету. — Я не знаю, как это остановить. Он не успокоится, пока не разберет по камушку эту проклятую скалу.
И оба посмотрели наверх. Туда, откуда тянуло лютым холодом. Наступившая весна была не властна над этой горой. Над заснеженными камнями клубились черные тучи ненастья. Даже смотреть наверх было жутко.
— Он утратил разум, — устало произнес Кимлет.
— Он полюбил, — сказала Трин.
— Зная Рагнвальда, для него это одно и то же. Что нам делать? Он не успокоится. Пока не найдет ее… тело.
— Думаешь, Энни мертва?
Кимлет промолчал, но эта тишина была красноречивее слов. Прошло слишком много времени, чтобы в темных глубинах горы юная девушка могла все еще бороться за свою жизнь.
— Я пыталась вызвать духов птиц, чтобы получить ответ, — Трин разжала ладонь, в которой белела кость. — Но они молчат. Словно деву скрывает слишком плотная занавесь. У меня не хватает сил сквозь нее пробиться. И я не знаю, что еще мы можем сделать.
Мох на камнях побелел и покрылся коркой льда. Стужа отвоевывала все больше пространства.
— Он просто убивает себя! — не сдержалась Трин. — Великие перворождённые! Никогда не думала, что буду молить их вернуть чужачку! Я просто не могу на это смотреть! Если бы я знала… Хелево пекло! Я ведь даже не сказала ей, что у нас с Альдом ничего не было в ночь Билтвейда! Что риара просто перекосило, когда мы остались наедине! Я думала, его стошнит! Жуткое оскорбление! А теперь я молюсь, чтобы он нашел ее. Хотя бы…
Кимлет мрачно посмотрел на обледеневшую траву.
— А ты изменилась, вёльда.
— Не хочу стать такой, как Гунхильд, — побледнев, произнесла Трин. — Не хочу! Я уйду из Карнохельма. Помогу Альду и уйду.
— И куда же отправишься?
— Фьорды большие. Где-нибудь найдется место и для меня.
Ильх и вёльда слаженно посмотрели на облитую пургой гору.
— Гунхильд и вожака дикой стаи больше нет. И Карнохельму ничего не угрожает. — Кимлет покачал головой. — Она подчинила дикого хёгга! До сих не могу поверить. Никто не должен знать об этом, Трин. Ни одна живая и мертвая душа, ты слышишь? Слишком… опасно.
Дева кивнула, кутаясь в плащ. Перья на нём топорщились, делая Трин похожей на взъерошенную озябшую птицу.
Над скалой повалил густой снег.
— Мы должны что-то придумать, — процедил Кимлет.
Но договорить он не успел.
Сверху громыхнуло, и черное небо разрезала шипящая молния. Следующая ударила в деревья и сплетенные сосны вспыхнули. А на берег тяжело упал черный хёгг, взрывая в земле борозды. Глянул яростно, плюнул огнем. И расплескался тьмой. На мшистых камнях остался человек.
И Трин с Кимлетом чуть не заорали, увидев его.
— Бенгт!
Одноглазый ильх хмуро глянул в их сторону и, прихрамывая, полез на обледеневшую скалу. Трин и Кимлет бросились следом.
Младшего брата Бенгт нашел в самом сердце стужи. Ильх разбирал завал, камни были белыми от инея. Голый торс Рагнвальда покрывала корка грязи и крови, белые волосы висели сосульками. Снежный выпрямился, услышав шаги за спиной, обернулся. И Бенгт оторопел, глядя в холодную синеву чужих глаз. Он видел незнакомца. Порождение вьюги и метели. Он не узнавал своего брата.
Но потом заметил знакомый прищур, тонкий шрам над бровью, упрямо сжатые губы… и шагнул ближе.
— Жив, значит, — кивнул Рагнвальд. — Жив. Хорошо! Сможешь сдвинуть эти камни?
— Старик Кьярваль мне все рассказал, — выдохнул Бенгт, все еще не веря, что вот этот синеглазый снежный — его брат. — Девы нет в незримом мире, Рагнвальд! Нет! Я бы ее встретил, но ее там нет! Она жива! Ты меня слышишь?
— В плену камней? — голос Рагнвальда сорвался и охрип. — Месяцы прошли! Там и воин не выживет, а она хрупкая дева! Она такая нежная…
— Твоя лирин, кажется, выживет и в пекле Горлохума! — рассмеялся Бенгт. — В город приезжал вестник из Нероальдафе. Правда, кто-то сгоряча ответил, что риар, то есть я, в незримом мире… Но вестник спрашивал и еще кое-что. Знает ли кто-то деву из-за Тумана! Такую не знали, ведь твоя лирин об этом не говорила! Вестник оставил письмо, Кьярваль сумел прочесть! А бросился ко мне, как только я опустился на крышу башни! Твоя лирин жива. Она прошла гору насквозь. Ты меня слышишь, Рагнвальд?
— Жива? — снежный моргнул. Совершенно белые метельные ресницы на миг закрыли холод глаз. — Энни жива?
Бенгт хмыкнул и потер зудящую макушку. Кажется, в волосах что-то завелось! И крякнул, когда Рагнвальд схватил его за плечи, сжал с силой, которой раньше не было в теле брата.
— Где она? Где?!
— Она… за Туманом. В мертвых землях.
Рагнвальд поднял голову. И Бенгт задохнулся от того, что увидел в глазах брата.
Словно лютая, бесконечная, губительная зима наконец отступила.
— Слушание по делу Эннис Вилсон объявляю открытым. Слушание призвано исследовать и понять степень опасности для Конфедерации программы переселения и одной из переселенок — госпожи Вилсон. В виду строгой секретности программы переселения и самих фьордов, слушание проводится в закрытом режиме.
Писчий представил судейскую коллегию, обвинителя и защитника. Первый был в сером костюме — низкорослый и лысоватый мужчина. Второй — Андерс Эриксон.
Мы находились в огромном зале судебных заседаний. Сияла великолепная люстра под сводчатым потолком старинного здания. Арочные окна обрамляли ясный летний день.
Говорят, раньше в этом здании был театр. Что ж, и сейчас здесь готовился спектакль. Зрители уже заняли свои места на длинных скамьях. Я увидела встревоженную тетю Джун и высокомерное лицо ее сестры Хло. Бабушка не явилась. В стороне сидел командор Этан Грей. На нем был неизменный серый костюм-мундир с воротником-стойкой.
Я посмотрела на свои ладони, сложенные на коленях. На слушание я надела черное платье, которое мне привезла Джун. Волосы убрала в гладкий пучок. От косметики отвернулась. Господин Эриксон лишь вздохнул, увидев меня. Он вообще проявлял живое участие в моей судьбе, кажется, она волновала его даже больше, чем меня саму. Я же словно спала с открытыми глазами. Моя душа застыла, покрылась коркой льда. Замерзла, потому что иначе боль становилась невыносимой. Каждую ночь я засыпала с мольбой, чтобы великие перворожденные позволили мне увидеть незримый мир. Заглянуть туда хоть одним глазком! Но то ли перворожденные остались глухи, то ли мертвые земли Конфедерации не позволяли и этого. То ли без Рагнвальда это оказалось невозможно, ведь мои сны всегда происходили лишь рядом с ним. Я больше не видела незримый мир.
