Заговор маски (СИ) - Костылева Ляля (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
Все в доме напоминало мне о матери. Но теперь меня иррационально сильно потянуло на ее могилу. Я понял: ведь Ингимар некромант. Причем талантливый и очень сильный. И я стал упрашивать его поднять маму. Он долго отнекивался, очень долго, но, наконец, он призвал ее дух. И это было… — глаза алхимика влажно заблестели, и он опустил веки, — это было, как глоток свежего воздуха после затхлости подвала, как первый день, в который спал затяжной жар, я говорил с ней и плакал, а она утешала меня! Клянусь, в воздухе витал запах лаванды! И мы говорили всю ночь — я даже не заметил, как Ингимар вышел из моей комнаты. Но пришел рассвет, и она, благословила меня, попрощалась и исчезла… Растаяла в воздухе, распавшись на мириады сверкающих пылинок. И тогда я по-настоящему сошел с ума. Я углубился в алхимию по-настощему, я понял, как многого она еще не открыла, я начал экспериментировать сам в академической лаборатории. Учеба отошла на второй план. Я стал одержим единственной идеей.
— Какой? — спросила Горислава, холодея от предвкушения чего-то зловещего.
— Я решил, что пора поднять мать из могилы, — спокойно ответил алхимик. Я разработал не меньше пяти десятков зелий, способных восстановить ее кожу, волосы, кровообращение, кожный покров, заствящих ее сердце биться, а глаза видеть. И я молил богов вернуть ее мне я молил как никогда и галльских богов, и скандинавских, оставлял дары, приносил жертвы. И уговаривал Ингимара. Он категорически отказывался, он сопротивлялся очень долго, но я с маниакальной настойчивостью не отступал. И вот… Он сдался. Мы сели в поезд и поехали вглубь Сольгарда. Мы взяли кэб до моей фермы. Я был оживлен и радостен. Я обещал Ингимару теплый прием на ферме. Я представлял удивленные и радостные лица отца и братьев, когда я введу в дом живую и здоровую мать. На моих коленях покоился саквояж с моими зельями. Мы добрались до кладбища и отпустили озадаченного кэбмена. Ингимар уговаривал меня как мог, но я был лихорадочно возбужден и почти не слышал, что он говорил. Мы поднялись на вершину холма, я без труда нашел ее могилу под старым раскидистым дубом. Взяв в руки лопаты, мы прянялись за дело и раскопали гроб. В нетерпении я сбил крышку. Удивительно, прошло 11 лет, но тление почти не коснулось ее. Веришь ли ты в это? Я узнал черты ее милого, доброго лица. Я погладил ее черные локоны… Ингимара, кажется, трясло от возбуждения и ощущения чего-то запретного. Он начал ритуал, а я обращался к мертвому телу, как к живому, как к камням, которые я уже отлично научился чувствовать. Я чувствовал, как магия смерти сгущается над нами, как наполняет ее. И она восстала, — он вдохнул и открыл глаза, глядя куда-то во тьму.
— И что же, — выдохнула Горислава тихо, замерев от ужаса, надежды и желания, чтобы у ее любимого все получилось.
Аурвандил облизнул губы и заговорил с трудом:
— Она села в гробу и открыла глаза. Они были мутными. «Мама, — сказал я ей. — У меня много зелий, и ты станешь такой же красивой, какой была прежде. И ты никогда не постареешь и больше не умрешь!» Она разомкнула иссохшие губы и из ее рта раздался хрип. «Скорее, — сказал я Ингимару, — вытащи меня, нам надо вернуть ей былой облик». Он подал мне руку, я выскочил из могилы и вытащил маму. Она поднялась на ноги. Я опустился на колени и, обняв ее, прижался щекой к ее животу. В воздухе витал запах тлена. Но я верил, что я верну в мою жизнь благоухание пиренейской лаванды. «О великий Юпитер! — воскликнул я, — я благодарен тебе, я твой великий должник, ибо мне нечего желать!» Она положила руку на мои волосы, подняла мою голову — я подумал, для того, чтобы посмотреть мне в лицо. И тогда она сжала пальцы, склонилась и впилась мне в шею. Ее тонкие пальцы стали рвать мою плоть, а я все еще не мог поверить в происходящее.
Горислава закрыла рот рукой и помотала головой. По ее щекам текли слезы.
— Ингимар спас меня. — Аурвандил глубоко вздохнул, постепенно возвращаясь из бездны дурных воспоминаний. — Он упокоил ее. Снова. Навсегда. Она… Или вернее оно не успело нанести мне серьезных повреждений. На ферму мы не пошли. Я больше не вернулся домой. И никогда не молился. Я решил посвятить себя науке и больше не привязываться к живым существам. Ингимар был не в счет — он же мой спаситель. Он избавил меня от неминуемой гибели, хотя я заслуживал смерти за свою глупость.
— Вовсе нет! — вскричала Горислава, схватив ладонь его здоровой руки. — На твоем месте так поступил бы каждый. И кто мог думать…
— Вообще-то, Ингимар предупреждал, что так и будет, — невесело усмехнулся алхмимк, — я просто отказывался его услышать.
— Неважно, — Горислава утерла слезы, — никто бы не услышал. О, как многое мне теперь понятно. И вовсе ты не дурак. Ты просто бедный и запутавшийся… — она шмыгнула носом, — но как ты привязался ко мне, если решил никого не любить?
— Не знаю, — Аурвандил улыбнулся и покачал головой. — Да это и неважно. Я счастлив, когда ты рядом, и все, что было, отступает на второй план. Может быть когда-нибудь я перестану быть тебе только братом, полюбишь как мужчину, как мужа… В моей жизни появился свет, когда ты появилась в доме, понимаешь. И появилось будущее. До тебя его не было.
— О, Аурвандил, — Горислава прижала руку к сердцу, — но я люблю тебя! Я просто… Ах, если б ты знал… — она опустила голову, — Понимаешь… В Остроге у меня был жених… Остромир, кузнец…
Аувандил пожал ее пальцы:
— Я знаю, — тихо сказал он, — мне рассказала Яролика.
— Ты знаешь? — удивленно выдохнула Горислава. — Но тогда… Но я… — она закрыла лицо руками и разрыдалась, понимание вдруг свалилось на ее плечи, словно тяжелый груз. — О Мокошь! Я такая глупая, как ты можешь любить меня? Я не ответила на твою любовь — любовь самого доброго, умного и благородного в моей жизни мужчины, — потому что хранила верность мертвому. Я поступила, как и ты, но ведь прошлое остается в прошлом, и все, что должно умереть — должно умереть! О как я раскаиваюсь в том, что я тебя ранила тогда, когда ты признался мне на мосту! Я видела, как тебе больно и так жалела тебя! Я так хотела сказать тебе «да»! Ты даже не представляешь!
Взволнованный Аурвандил сел и осторожно притянул к себе безутешную девушку:
— Ничего, — сказал он, ласково поглаживая ее по спине, — теперь-то все наладится. Не казни себя так. Мы все ошибаемся. А я вот простить себе не могу, что накричал тогда на тебя из-за этого портрета. Моя привязанность к памяти матери стала болезненной. Я это знал, но и не хотел ничего с этим делать до твоего появления. Я лелеял свою боль. Но так больше не будет, верно? — он улыбнулся и спросил тихо, но отчетливо, — ты любишь меня, Горенька?
— Да, да, я очень, очень тебя люблю! — всхлипывая ответила она, прижимаясь к его плечу, — но боже, какая же я дурочка! Шантажом я заставила взять себя с вами, а теперь из-за моей глупости ты ранен, и мы сидим здесь, а наши друзья, как знать, в опасности! Аурвандил, мне так теперь стыдно!
— Неважно, — он потряс головой, — все это неважно, моя милая, — как знать, сколько времени бы тебе потребовалось, чтобы рассказать о своей любви, если бы не этот счастливый случай. Теперь все это неважно. А с Ингимаром и Яроликой, я убежден, все будет хорошо.
— Ты думаешь? — она с надеждой заглянула в его серые, теперь такие теплые глаза.
Он твердо кивнул:
— Я совершенно уверен.
Он погладил ее волосы, наклонился и приник к ее губам и Горислава, забывшая обо всем от наплыва разных чувств, с готовностью ответила на поцелуй. Все существо ее вдруг словно взорвалось. Перед глазами поплыли яркие пятна, будто она посмотрела на солнце, внутренности опалило почти нестерпимым жаром, который удушливой волной покатил вверх, к горлу. Она вскрикнула и отшатнулась от алхимика.
— Что? — взволнованно спросил он, — что случилсь? Я напугал тебя?
— Есть еще кое-что, чего ты не знаешь обо мне, — с замиранием сердца сказала Горислава. — И это… Это может встать непреодолимой стеной между нами.
Аурвандил вскинул брови:
— Непреодолимой? Поверь, я очень целеустремленный малый.
