Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
— Да иди к чёрту! Я просто вынужден выглядеть взрослее! А коктейль... Да это просто вкусный коктейль, и плевать, какого он цвета. Тиа, можно мне еще один такой же?
Тиана протягивает ему еще один бокал, доверху наполненный розовой пеной.
— Тиа, у тебя обалденный маникюр, не подскажешь...
— Во-во, — ухмыльнулся я. — Ты слышишь себя, нет?
Альцедо прикусил губу, едва сдерживая хохот.
— Ладно. Не знаю. Отвали вообще, чего пристал. Но всё же хочешь мой профессиональный совет? Завязывай с Силентиумом, ты выглядишь, как полное дерьмо. На Силене не так-то просто питаться. По-моему, тебе пора испытать другое лекарство от этой твоей... «ЛИКОрадки».
— Например?
— Стоит сзади, только не оглядывайся сразу. Облегающее голубое платье, шикарные волосы, грех во плоти... Не сводит с тебя, засранца, глаз, с тех пор, как ты перешагнул порог. Ей-богу, впервые с начала прыжка пожалел, что сижу в теле девчонки. Но ты просто обязан пойти и как минимум познакомиться. Как максимум... нет, максимума тут быть не может, моя фантазия просто не знает границ, когда я смотрю на неё...
— Кто она?
— Понятия не имею, — пожал плечами он, — но она горяча, как секретарша дьявола. Похоже, кто-то из наших ушёл в новый прыжок. Может, крошка Алауда или... троюродный дядя Саггитариус, — расхохотался Альцедо.
— Точно не дядя Саггитариус. Он бы задушил себя сразу, как только просёк, что попал в тело женщины.
— Да, грудь и вагина — это не для слабонервных, fra, — рассмеялся Альцедо, откинув назад белокурую голову.
Я медленно повернулся на барном стуле. Незнакомка подмигнула мне и приподняла бокал в приветственном жесте. Я кивнул ей в ответ.
32. Секретарша дьявола
Стакан с Альцедо, бокал с матерью, несколько шотов со старыми приятелями. Изысканные закуски от шеф-повара, которые кажутся мне не более аппетитными, чем земля или опилки. Кофе в перерывах. Интересно, как долго выдержит моя голова, зажатая между молотом и наковальней: между Силентиумом, отправляющим мозг в анабиоз, и кофеином, пытающимся вытащить меня оттуда за ноги?
И тем не менее, я был рад, что отклеил башку от подушки и приехал сюда. На всё это стоило посмотреть: сестра, кружащаяся по залу в танце с кем-то из парней Неофрона — багряное пятно летящего по воздуху платья, улыбка человека, который только что выиграл миллион в лотерею; Альцедо, молотящий туфлями по паркету в не самом трезвом танце; Никтея и Неофрон, воркующие в дальнем углу зала и приканчивающие на пару вторую бутылку вермута. Никтея и Неофрон... Я миллион раз видел их рядом, но только сейчас мне в голову пришла мысль, что из них вышла бы отличная пара. Оба примерно одного возраста, оба готовы душу продать за наше развесёлое семейство, у обоих железная стружка вместо нервов.
Диомедея закончила танец с очередным ухажером и победно оглядывает зал. Сегодня ей нет равных во всей Швейцарии: живой костёр, в пламени которого сгорел бы любой мужчина. Она шлёт мне воздушный поцелуй, сдувая его с ладони, и осматривается в поисках очередного счастливчика для танца. Я хочу быть этим счастливчиком, но тут Никтея машет сестре рукой, и Дио направляется к её столику, оставив меня с носом. Неофрон наливает и протягивает сестре полный бокал. Бог ты мой, исторический момент. Я задерживаю дыхание: возьмёт или выльет Неофрону на голову?
Наследница Уайдбека принимает бокал.
Вот это да... Столетняя война окончена. Дио делает глоток, отставляет бокал и... Сейчас Никтея точно умерла бы от ревности, если бы знала, что это за чувство. Диомедея протягивает Неофрону руку и вытаскивает его к залитому сумраком танцполу. Тот смотрит на неё с вежливой прохладцей, но не возникает. Очевидно, сестра уже пьяна, как сапожник, потому что её танец с Неофроном — это последнее, чему готовы верить мои глаза.
Хорошо, что она умеет прощать. Даже тех, кто заставил её пройти по раскалённым углям. Талант, которым меня природа наделила не так щедро: в этот момент я вижу Кора, лениво входящего в зал под руку с незнакомой цыпочкой, и не чувствую ничего, кроме ледяного раздражения. Если бы Кор протянул мне бокал в знак примирения, я бы разбил его об его череп...
***
Спать. Кофеин уже не берёт меня. Спиртное не радует. Девушки в ярких нарядах, порхающие с места на место, как райские пташки, — вызывают не больше аппетита, чем изысканные блюда, а от последних мне просто хочется блевать. Мама всплеснула руками, как только узнала, что я ухожу и даже не попробую фирменное фруктовое желато, которое вот-вот подадут к столу.
Есть желато — еще один пункт в списке того, на что я сейчас не способен даже под дулом пистолета.
— Заеду к тебе завтра и съем целую миску, — бравирую я, припечатав поцелуй к её виску. Мама выглядит просто умопомрачительно в тёмно-синем платье от Валентино. Королевский цвет для королевы династии Фальконе.
— Приглядывай за своей дочерью, кажется, она уже надралась в щепки.
Я оглядываюсь на Дио, покачивающуюся в танце с Неофроном и мысленно желаю ей не испортить ему рубашку содержимым своего желудка. А то как бы война не вышла на новый виток...
— Пусть делает, что хочет, только бы не плакала, — закатывает глаза мама. — Как ей там живётся у тебя? До сих пор не верю, что она решила покинуть родное гнездо... Мой пуховой птенец... Ты её хорошо кормишь?
— Она сама накормит кого угодно.
Мама обнимает меня и указывает взглядом куда-то в дальний угол зала, наполненный красным сиянием камина.
— Могу я просить тебя кое о чем, милый?
— Да, что угодно.
— Отнесёшь бокал моей сангрии Кору и его девушке?
— Мам...
— Крис, прошу тебя. Ради меня. Пора закончить эту войну, похоронить умерших и двигаться вперёд...
— Легко сказать. Знаешь, чего мне хочется, когда я вижу, что он снова взялся за свои эксперименты? Раскроить ему голову об один из твоих чудесных умывальников...
— Она десультор, — перебивает меня мама. — Его девушка — десультор, так что можешь не переживать о ней. Если Кору вздумается дурить, то она выставит его за дверь быстрее, чем тот скажет «ой». Любовь не протрёт её мозги через сито.
Медленно усваиваю лексику, обычно не свойственную моей матери.
— Bambino, это всего лишь сангрия, а не твоё всепрощение и благословение. Их можешь оставить при себе.
Диомедея и Неофрон закончили демонстрацию окончания холодной войны и разошлись, чинно расшаркавшись ножкой. Что если это легко — улыбнуться своему врагу, протянуть ему руку и сделать вид, что давно похоронил мертвых? Даже если на самом деле держишь своих мёртвых при себе, наряжаешь каждое утро в свежее платье и отказываешься выпускать рассыпающиеся в прах руки...
— Ладно, мама. Давай сюда свою сангрию... Только ради тебя и только сегодня.
***
Двадцать шагов до камина по лакированному паркету показались мне не легче подъема на Эверест. Кор заметил меня издалека и теперь не сводил с меня глаз — глаз затаившегося хищника. Рядом с ним сидела, закинув ногу на ногу, его подружка. Подружка-десультор, хвала господу! Вокруг расположилась компания десульторов: кое-кого я знал, кое-кого видел впервые. Ребята звенели льдом в стаканах и таращились на светловолосого парня, который сидел у самого камина и, судя по выражениям лиц слушателей, травил очередную увлекательную байку. Секунду спустя я узнал в нём Бутео — одного из моих одноклассников по школе десульторов. Уже полгода сидит в теле какого-то помятого машиной француза...
Кор склонил набок голову и прищурился, буравя меня взглядом... Подхожу еще ближе. «Это всего лишь сангрия, а не моё всепрощение и благословение. Их я оставляю при себе».
Я делаю еще несколько шагов вперёд — и стремительно, на всём ходу, попадаю в зону слышимости: до моего уха долетает резкий голос Бутео и хихиканье сидящих вокруг:
— Да у той малютки просто мозги сварились от Инсаньи, вот что! Донора сбил пикап. Тело отделалось синяками, а голову, — Бутео постучал пальцем по лбу, — собирали по кускам. Я три месяца не мог сделать контрольный звонок, было не до того: пришлось заново учиться говорить. И она все эти три месяца ошивалась вокруг...
