Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
Бестия. Он бы легко мог уложить меня на обе лопатки в словесном поединке. Да и наверно в любом другом поединке. И вне поединка тоже...
— Потрясающая осведомлённость, Диомедея... Даже представить не могу, кто меня сдал. Асио?
Так я и призналась. Хоть режь.
— Нет, это не её кружка, — сжалился он и снова сунул мне её под нос.
Я неуверенно взяла её. Красивая и тяжелая. И исходит просто божественным ароматом. Что это, тимьян? И всё же...
— А чья?
— Моя, — сказал Неофрон. — Моя детская кружка. Я пил из неё, когда был милым маленьким ребёнком. Притащил сюда коробку дорогого мне хлама, когда гостил в последний раз у отца. Так что держи крепче.
Что-то в этом откровении полоснуло по моим нервам. Я вцепилась в кружку, едва не расплескав чай. Да он только что вручил мне сокровище. Мне. Но это только малая часть того, что я хочу. Я набрала воздуха в легкие и, изо всех сил стараясь не выглядеть жалко, задала первый вопрос из своего списка:
— Почему твоя девушка была как две капли воды похожа на меня?
***
В воздухе разлилось электричество. От былой непринуждённости (если она вообще была здесь с момента моего появления) — не осталось и следа.
— Совпадение, — сухо ответил Неофрон.
— Не верю.
— Придётся, — пожал плечами он.
— Я бы многое отдала за правду.
Я действовала ему на нервы, и это было ясно как божий день...
— Правда заключается в том, сеньорита Фальконе, что мне нравятся блондинки невысокого роста с невинной улыбкой и безупречным вкусом. И это просто чистая случайность, что ты выглядишь практически так же, как Рошель.
Её имя, впервые сорвавшееся с его языка, звучало так низко и горячо... Я представила, как он произносит его, когда вжимает её всем телом в свой матрас, и чуть не задохнулась от боли...
— Ты любишь её?
Неофрон нервно рассмеялся и предложил мне сесть. Но я осталась стоять на месте. Зачем присаживаться, если через пять минут я, скорей всего, побегу отсюда в слезах.
— Самый удивительный вопрос, который я когда-либо слышал от десультора.
Я поставила чашку на стол, не доверяя своим трясущимся рукам.
— Если ты не любишь её, ты должен оставить её! Сегодня же! Потому что она, как и любая на этой земле, заслуживает того, кто будет любить её! Именно её! А ты отнимаешь у неё силы и время на поиски этого человека!
— С каких это пор ты стала специалистом в подобных вопросах? — насмешливо спросил Неофрон, но в этой фразе явно было больше горечи, чем насмешки.
— После того поцелуя в Аквароссе. И после второго в Саудовской Аравии. Почему я не могу отделаться от мысли, что это всё не было просто... услугой с твоей стороны? Да ты просто ХОТЕЛ этого. Хотел целовать меня, хотел держать меня в объятиях. И потерял голову от страха, когда понял, что я вот-вот уйду в прыжок!
— Дио...
— Я помню ужас в твоих глазах, когда ты бежал ко мне через парковку. Ты не хотел отпускать меня... Ты боялся за меня!
— Что с тобой происходит? — потрясённо выдохнул Неофрон, глядя на меня во все глаза.
— Я люблю тебя, вот что, — всхлипнула я и повисла на его шее.
***
Нео словно одеревенел. Лицо как будто высекли из камня. Его рука легла на мою талию, словно не желая отпускать, но и не понимая, что делать со мной дальше.
— Это просто возбуждение, — наконец сказал он. — Просто инстинкт. Ты не можешь чувствовать ничего подобного...
— Посмотри на меня, посмотри и скажи это еще раз. Вот она я перед тобой. Умираю от одной мысли о том, что ты наденешь кольцо на палец другой женщине! Умираю от ревности. Умираю от желания быть для тебя кем угодно, лишь бы быть рядом. Любовницей, другом, партнером, женой, — да кем угодно! А лучше всеми сразу. Нео... Если ты любишь меня — будь со мной, а не с ней...
На последних словах меня повело, как после бокала крепленого вина. Он придержал меня на месте, как падающий манекен.
— Это невозможно, — повторил он, глядя на меня, как на привидение.
— Тело обычного человека даровало мне недостающий элемент, и я влюбилась в тебя, пока была в нём. А потом это чувство осталось со мной. Оно стало частью меня, частью моей души!
Неофрон силой усадил меня в кресло — как будто я была пьяна в стельку — и сел напротив.
— Послушай... Даже если тебе кажется, что это любовь — не факт, что это она. Есть миллион похожих чувств: симпатия, привязанность, страсть, физическое влечение. Тебе не с чем сравнивать. Дай себе время разобраться во всем. А пока... попробуй... ну хотя бы бороться с этим чувством.
— Бороться? Прямо как ты?
Он резко встал и отошел к окну, пряча лицо и заодно эмоции, на нём изображенные.
— Борись, прошу тебя. Я не слишком подходящий кандидат... для... такой девушки, как ты, — добавил он.
— Для какой такой? Что со мной не так?
— Тебе двадцать! А мне сорок семь, черт побери! Ты годишься мне в дочери!
— Мне двадцать два, почти двадцать три, — сказала я ему в спину. — И что-то ты не переживал о моём возрасте, когда зацеловал меня до синяков там, в Аквароссе.
— Я не должен был этого делать. Я просто идиот. Окей? Я... О боги, я держал тебя, новорождённую, на руках!
— И что?
— И после всего этого вообразить тебя рядом с собой в качестве... ох чёрт...
Вместо «чёрта» прозвучало куда более сильное ругательство, которое я не считаю нужным повторять.
— А я вот, двадцать два года спустя, хочу снова в твои руки, Нео. Хочу успокаиваться в твоих руках, спать в них, хочу, чтоб эти руки прижимали меня к груди снова и снова! — начала рыдать я.
— Дио...
— Я умру, если ты не позволишь мне.
— Не умрёшь, это только так кажется с непривычки.
Самая страшная битва в моей жизни — и я проигрывала её. Он мог легко преодолеть пространство этой комнаты, подойти и успокоить меня. Но он предпочел держаться от меня подальше.
— А если бы я была... старше?! Как Рошель. Ты бы смог быть со мной?
— Нет.
— Это еще почему? — так грозно спросила я, что Неофрон чуть не рассмеялся. Вышло и правда комично.
— Я работаю на твоего отца. Я буду неблагодарным животным, если позарюсь на дочь человека, которому обязан всем.
— Всё упирается только в благословение моего отца? А если бы я не была дочерью Анджело Фальконе-Санторо, ты бы мог быть моим?
— Диомедея...
— Да или нет?
— Нет.
Мой мир горел, рассыпаясь в пепел.
— Ты заслуживаешь человека, который будет в добром здравии долгие годы. Не будет приползать домой еле живым. Не сделает тебя вдовой ненароком. Я — не этот человек.
— А Рошель? Как насчёт неё? Она уже подыскала себе траурную вуаль?
— Она не из тех, кто долго горюет. И это меня тоже устраивает.
Шах и мат. Вот я и потеряла своего короля.
Я молча надела плащ, покинула его дом и, нарыдав по дороге два литра слёз, поехала обратно в клинику. Я не хотела домой к родителям, мне была нужна именно больница: только там меня могли накачать снотворным так, чтобы я просто отключилась. Чтобы я просто ничего не чувствовала.
***
Не знаю, как мне удалось пережить следующие несколько месяцев... Неофрон знал, что я болтаюсь на краю, но просто позволил мне сгореть в огне этих чувств. Я горела, и горела, и горела, но он не собирался сбивать с меня пламя. Как же было больно... Но спасибо ему хотя бы за то, что позволил мне сохранить лицо и достойно держал осаду родственников и друзей, которым не терпелось выяснить, что же произошло со мной в Саудовской Аравии. Представляю, каково это — носить маску чудовища и быть не в состоянии сбросить её. Но он терпел ради меня, рискуя всем: отношениями с моими родителями, карьерой, своим добрым именем. Только у мамы не было никаких сомнений: она стояла за него горой. Жаль, что я не поняла, как подставляю его, а то держала бы себя в руках...
Инсанья тем временем, как опухоль, выросла до невообразимых размеров, вытянула из меня все соки, перекрыла мне кислород. Но гордость не позволяла мне ходить за Неофроном по пятам и при каждом удобном случае валяться в его ногах. Гордость была моим последним солдатом, которого любовь не успела поставить к стенке. И я берегла этого последнего солдата как зеницу ока.
