Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
Что бы ни чувствовал ко мне Неофрон, он не воспринимал меня всерьез. Он видел во мне впечатлительную девочку, которая нафантазировала себе чёрт знает что, и отказывался увидеть женщину. Не позволял себе увидеть женщину.
Что мне оставалось? Разве что взяться за более серьёзное оружие, чем охи-вздохи. Я решила доказать ему, что способна сама о себе позаботиться, что я не нуждаюсь в нём. И разорвала договор с Уайдбеком.
Неофрон был потрясен. Пытался уговорить меня не делать этого. А когда не вышло, взял тайм-аут и исчез на неделю. Я представляла его в объятиях Рошель и чувствовала, что мне в живот всадили топор. Топор, который мне предстояло носить в себе до конца дней. До свадьбы было рукой подать. Меня снова выбросило, когда я проходила мимо витрины со свадебными платьями.
В следующем прыжке я хотела выбраться сама или с твоей помощью, Крис. Я хотела тайно вернуться домой, привести тело в порядок и явиться к Неофрону в новой оболочке — в такой, к которой ему будет легче прикоснуться. Женское тело тридцати-сорока лет подошло бы идеально. Может быть, с этим другим телом у меня было бы больше шансов побороться за него. Но Неофрон с благословения родителей прослушивал ваши с Альцедо телефоны и явился ко мне раньше всех.
Я даже представить не могла, что они опустятся до таких методов. Подумала, будто это ты меня сдал, прости. Я была в ярости. В ярости о того, что не нужна ему как женщина, а только как объект опеки. Как собака, которая сбегает с поводка и которую нужно привозить домой. Я начала сопротивляться, приказала ему убираться к чёрту, попробовала сбежать от него, но он не дал: ширнул меня транквилизатором, накормил Силентиумом всю мою египетскую «родню» и привёз меня домой.
Он был рядом, когда я очнулась. Сидел у изголовья и смотрел на меня с такой усталостью, будто сожалел, что меня нельзя привязать к кровати и больше не выпускать отсюда. И вот тогда меня понесло. Я пообещала ему, что в следующий раз не допущу такой ошибки. Я не позвоню вообще и не буду пытаться вернуться. А останусь жить там, где моя душа подберет новое тело... Очнусь нищей на улице — значит буду нищей. Проснусь в заключении — значит буду сидеть в тюрьме столько, сколько отмеряно. Открою глаза в больнице — буду лежать там, пока меня кто-нибудь не заберет. Окажусь чьей-то женой — останусь жить с тем, кто будет мне мужем.
Последний аргумент точно привел Неофрона в бешенство. Но в целом этот нелепый детский шантаж не произвёл на него впечатления. Я осталась с носом и когда поняла это, то билась в истерике всю ночь и ничего никому не могла объяснить. Да и что я могла вам всем рассказать? Что во всей этой истории дьяволом была я, а не он?
Утром приехал ты, помнишь? Чуть не добил меня шутками про старика, брак с которым папа вряд ли одобрит! Конечно ты и представить не мог, что происходит... А потом явилась её Святейшество тётушка Никтея и потребовала, чтобы я все ей рассказала. Предупредила, что «всё это» ей порядком надоело и может плохо закончиться — в первую очередь для Неофрона. Припёрла меня к стенке. Она умеет, если ей сильно надо.
Я натянула одеяло до подбородка и, обливаясь слезами, всё рассказала. Что у меня к нему страшная Инсанья, а он ни в какую... Давно нужно было выложить всё это кому-то, было бы не так тяжело. Ники была в шоке. Убеждала меня прекратить весь этот детский сад и позволить Неофрону просто делать его работу.
— Ты можешь разрушить его жизнь, une fleur rebelle[46]! Ты не задумывалась об этом? Что, по-твоему, лезет в головы десульторам, когда он привозит тебя домой в истерике после каждого прыжка? Что будет с его репутацией, когда все узнают, что он приударил за наследницей Уайдбека, которая годится ему в дочери? Даже если ты нравишься ему, он никогда не поступится своей репутацией.
— Его репутация ему дороже меня?
— Однозначно.
— А ты на чьей стороне? Если я откажусь возвращаться домой, что ты на это скажешь? Что если я больше никогда не сделаю ни единого звонка? Мне не нужен этот мир без него! Что тогда? Его репутация по-прежнему будет иметь значение, если я бесследно исчезну?
— Прекрати играть по-черному. Прекрати блефовать и давить на него. Так нельзя. Пора повзрослеть, Дио. Если ты хочешь добиться его — запасись терпением и веди себя, как человек, а не как... танк! Он не выносит таких методов.
— Ники, я не могу позволить себе ждать! — начала орать в ответ я. — Я боюсь, что он попросту не вернётся домой после очередной перестрелки где-нибудь в горячей точке! Я так боюсь, что с ним может что-то случиться, о боже... Я хочу, чтобы он прекратил работу в спецназе. Если он плохо кончит, то... я не знаю, что со мной будет, и это не блеф, клянусь...
Я не дождалась от тётки никаких ободряющих слов, но её руки крепко обнимали меня, пока я рыдала над могилой своей мечты.
***
После разговора с Никтеей мне хотелось лечь и умереть. Но солдат Гордость всё еще служил мне! И солдат Упрямство тоже пока не собирался ложиться в могилу. И пока Рошель не скажет «Я согласна!» и не швырнёт в толпу свадебный букет — солдат Надежда будет нести дозор и стрелять из окопов!
Моё новое египетское тело нуждалось в полном обследовании, и я попросила отправить меня из Швейцарии. Например, в Чехию или того лучше — в Австралию. Лишь бы подальше от Неофрона, его мамской опеки и его дурацкой свадьбы. Никтея рассказала мне про небольшой реабилитационный центр в Дании, и я сразу согласилась. Но угадай, кого тётка послала сопровождать меня. Господина Гранитную Скалу, кого же еще. Мы сидели друг напротив друга в частном самолёте, и за всё путешествие я не сказала ему ни слова. Он доставил меня в клинику и остался в холле, пока кто-нибудь из врачей не придет и не примет меня под своё крылышко.
В приёмной было тихо, как в склепе. За окном щебетали птицы. На столе лежала стопка глянцевых журналов для посетителей, и на обложке самого верхнего красовалась очередная знаменитость в свадебном платье. Неофрон сидел напротив и не сводил с меня глаз. Впервые я задалась вопросом, сколько же папочка ему платит. Наверно много, если он с таким ангельским терпением выносит меня... Я оторвала обложку с верхнего журнала, разорвала её в клочья, набрала побольше воздуха в лёгкие и начала своей последний крестовый поход:
— Мне тут стало ясно кое-что. Дело не в твоей железной выдержке, или принципах, или способности противостоять своим чувствам, нет... Любви невозможно противостоять, Нео. Поэтому, если это тебе так легко удаётся, то... Да ты просто ничего не чувствуешь ко мне, вот и всё! А значит, мне не за что бороться. Я признаю поражение и больше не буду мотать тебе нервы. Надеюсь, ты доволен и твоя репутация стоила того. Прощай.
Неофрон сидел напротив и даже не моргнул. Скала, покрытая льдом. Я поднялась со стула и протянула ему руку:
— Прощай, я буду в порядке. Приеду к тебе на свадьбу, если пригласишь, и первая припечатаю поцелуй к щеке твоей Рошель. В конце концов, она не враг мне.
Мой голос дрогнул, но я быстро справилась с мятежником.
— Закончу учебу, в промежутке между прыжками выйду замуж за какого-нибудь десультора, которого не буду любить и который никогда не полюбит меня, но вряд ли кому-то будет до этого дело. Буду стоять у алтаря и клясться в верности другому. Отец вбухает в торжество целое состояние, репортёры слетятся со всей Европы. А ты будешь сидеть на скамье в церкви, смотреть на меня и знать, кому я должна принадлежать на самом деле. И я тоже буду это знать, но позволю другому держать меня за руку. Будет больно. Очень. И тебе, и мне.
— Дио...
— А потом я забеременею и ребёнок будет похож на другого мужчину, хотя мы оба знаем, на кого он мог быть похож. Но думать об этом впредь будет бессмысленно и мучительно... Alea iacta est[47].
— Замолчи...
— Нет, лучше сказать это вслух. Слова обретают новый смысл, если произнести их вслух. Ты будешь вытаскивать меня из каждого прыжка, везти домой и вручать мужу. И будешь знать, что единственный человек, с которым я хочу остаться рядом, проводить дни и ночи — это ты. Но пути обратно не будет.
