Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
Был еще один язык, на котором мы говорили только в семейном кругу, и который мне вряд ли пришлось бы использовать где-то ещё: латынь. Язык Цезаря и Цицерона, язык эпохи Возрождения, язык Римской империи и Ватикана, язык науки и, как ни парадоксально, язык религии. Я недоумевал, как язык, которым была пропитана история, мог вдруг кануть в небытие: где все эти люди, которые должны болтать на нём без умолку, писать письма, читать утренние газеты? Говорить на латыни было всё равно что стрелять из старинного арбалета или носить доспехи — я чувствовал себя особенным и предвкушал тот момент, когда встречу и других людей, говорящих на латыни. Родители говорили мне, что этот момент скоро настанет.
Родители словно готовили нас к чему-то: меня, Кора и Альцедо — двух моих братьев и сестру Диомедею. Они словно боялись, что вот-вот случится что-то... ужасное. Что кто-то разлучит нас, похитит, увезёт туда, где родители не смогут о нас позаботиться.
Одиннадцать цифр телефонного номера мы повторяли вместо молитвы перед сном, начиная с трёхлетнего возраста.
— Зачем мне помнить эти цифры? Надоело! — бушевал я после очередного напоминания отца.
— Кристиано, — отец садился рядом и поправлял моё одеяло. В эти минуты он выглядел таким серьёзным, что дух захватывало. — Что бы ни случилось, где бы ты однажды ни проснулся, ты должен помнить этот номер. Всего один звонок, и мы прилетим за тобой, где бы ты ни был. И... как бы ты ни выглядел.
— Что это значит?
— Просто давай еще раз повторим цифры: плюс сорок один, девяносто один... Ты помнишь, что нужно нажать два раза ноль, если телефон старый и на нём нет кнопки плюса?
— Да...
***
— Предки с ума посходили, — сказал однажды Кор, мой старший брат, швырнув на пол рюкзак с книгами. Он был явно не в духе. — Да имел я все эти языки и мне блевать уже хочется от географии.
Ему исполнилось уже пятнадцать, он учился по восемь часов в день: сначала школа, потом дополнительные занятия, — и когда наконец приползал домой, то выглядел, честно говоря, не ахти.
Кор сплюнул прямо на пол гостиной, взъерошил черные, как перья ворона, волосы и еще раз процедил сквозь зубы:
— С ума посходили.
Я сидел на полу нашей комнаты, подпирая спиной стену и возился со своим ловчим ястребом. Глупышка повредила себе лапу, когда атаковала лису. Какая же дурёха атакует лису, а? Но Инсанья[15] была рабой своего имени и была бесстрашна до кончиков когтей. Я пожал плечами и продолжил накладывать шину ястребу на лапу. Мне даже возразить было нечего: родители явно перегибали палку со своими бредовыми затеями. Ну зачем нормальному человеку зубрить, какая валюта ходит в той или иной стране? Или зачем ребёнку знать, как останавливать массивные кровотечения? Когда можно нажать на три кнопки телефона — и через три минуты прикатит скорая... Мне было тринадцать и вместо всей этой чепухи, вроде географии и медицины, я с легкостью нашел бы дела поинтереснее: например бегать с Инсаньей по полю и ловить кроликов...
— С меня хватит, — буркнул Кор. — Я хочу научиться владеть разным оружием. Хочу сбежать из дома, путешествовать... Делать, что сам захочу... И хочу узнать, почему Луис разбил Альфредо голову из-за Элены.
— Как почему? — ухмыльнулся я. — Ты же сам сказал: из-за Элены.
Кор насмешливо фыркнул:
— Ну допустим Альфредо ляпнул какую-то гадость о ней, и что дальше? Разбить голову лучшему другу из-за какой-то там... тёлки? Смысл? В моём классе все такие... странные.
Кор рухнул на свою кровать, раскинув руки в стороны.
— Fra?[16]
— М-м-м?
— Ты веришь в любовь? Веришь, что можно вот так вот взять и разбить голову лучшему другу из-за того, что у тебя какая-то там... любовь? К тёлке! — уточнил Кор с отвращением в голосе.
— Не верю, — без колебаний ответил я.
— Вот именно! Безумие! Ладно, если бы Элена пообещала ему, что разрешит потрогать её сиськи или... что-нибудь в этом роде. Но я наверняка знаю, что не обещала. Альфредо, считай, двинул в морду Луису ни за что.
— Инсанья! — зашипел я ястребу, выдёргивая палец из её клюва. Она так и норовила полакомиться моим пальцем. А потом закусить моим носом.
— Вот именно! Инсанья! А я что говорю...
— Salve![17] — распахнулась дверь и в комнату влетел раскрасневшийся, взъерошенный Альцедо, мой младший брат. Маленький десятилетний дьяволенок с яркими, как бирюза, глазами. — Соседская девчонка шлёпнулась с дерева и потеряла память! Только сейчас узнал! Прикиньте, потеряла память! Как какую-нибудь сумку с барахлом. И теперь ничегошеньки не помнит, а только хлопает глазами направо и налево! Не успокоюсь, пока не пойму, как это работает! — Альцедо стучит пальцем по лбу и заразительно хохочет.
— А я не успокоюсь, пока не пойму, что с Альфредо, — ворчит Кор.
— А что с Альфредо? — Альцедо вытаскивает ланч-бокс из рюкзака и, чавкая, начинает доедать запревшие бутерброды.
— У Альфредо инсанья на всю голову: врезал Луису за девчонку, — объясняю я.
— У меня в классе тоже все немного того, Дарио ходит по пятам за Эммануэль, хотя та на него смотрит, как на дохлую рыбу. Ржач. Что с Инсаньей? — Альцедо тянется к моему ястребу но, встретившись с опасными жёлтыми глазами, отдёргивает руку.
— Поранила лапу, дурёха. Атаковала лису. Я думал это кролик и спустил её, а оказалась лиса... Чокнутая птица... Не прощу себе, если лапа не срастётся...
— Обратишься ко мне и я пристрелю твою глупую курицу, чтоб не мучилась, — ржёт Кор.
— Отвали, а?
Какой же он псих.
***
Кор часто задавал мне трёпку. Он был старше и сильнее, и ему это легко удавалось. Иногда мне казалось, что это его любимое занятие: разозлить меня, вовлечь в драку, наставить синяков, получить синяков в ответ, потом схватить меня в охапку, взъерошить волосы и сказать что-то вроде:
— Ладно-ладно, а теперь принеси мне пирога с кухни, а? Пенгфей там снова что-то шаманит и, судя по запаху, пальчики оближешь.
— Сходи возьми сам, тупая башка, — ворчу я, стряхивая его ручищи. Кору только пятнадцать, но он уже такой же высокий, как родители, а ко всему прочему долговязый и неимоверно сильный. Как бы он не начал в скором времени укладывать на лопатки нашего тренера по борьбе...
— Что ты там бормочешь, цыплёнок? — ухмыляется Кор и снова заряжает мне апперкот прямо в солнечное сплетение: у меня перехватывает дыхание от боли...
— Мальчики, — в комнату заглядывает няня. — Ужин на столе...
Кор отвлекается всего на долю секунды, но этого мне достаточно, чтобы поднырнуть под его руку и хорошенько треснуть его ребром ладони прямо по шее...
— А-а-ы-ы-ы, — слышу я стоны Кора, быстро-быстро перебирая ногами вниз по ступенькам. Кор мне потом обязательно отплатит, но сейчас на столе утка по-пекински, печеный батат и еще горячий, золотистый багет, завернутый в ярко-красную салфетку. Голод заставляет меня забыть обо всем на свете.
— Брат опять лупит тебя? — спрашивает у меня по-китайски Пенгфей, качая головой.
— Я вырасту и верну ему должок, Пенг, — отвечаю я, впиваясь зубами в утиную ножку. — Если он не убьёт меня раньше, ха-ха.
Диомедея, моя младшая сестра, которой всего только восемь лет, накладывает себе полную тарелку батата и невозмутимо говорит, тоже по-китайски:
— Если он убьёт тебя, я убью его.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, soror[18], — смеюсь я, целуя её в кудрявую белокурую макушку.
— Я понимаю, — щебечет она, открывая маленький дерзкий рот. — А вот ты сделал десять ошибок в трёх предложениях. Хотел сказать «убьёт», а сказал «акула», глупый...
Пенгфей хихикает в салфетку. Диомедея сдувает со лба челку и говорит:
— Кстати, что такое «де-суль-то-ры»? Сегодня утром мама говорила папе это слово за чаем и плакала. Кажется, она думает, что придут какие-то десульторы и съедят Кора, Альцедо, тебя и меня. Съедят всех.
***
Я вспоминаю своё детство с изрядной долей сентиментальности. Всё было так... просто. Восхитительная роскошь быть, как все, жить, как все. Счастье быть... обычным человеком. Всё закончилось в тот день, когда тело Кора принесли домой. Он собрался в школу, подошел к припаркованной у ворот машине, водитель открыл ему дверь и тут Кор рухнул наземь, как подкошенный... Я помню, как слуги высыпали на улицу, как охранники звонили родителям, как в особняке появились странные люди в выглаженных чёрных костюмах, с аккуратно уложенными волосами и оттопыренными от оружия карманами.
