Крылья (СИ) - Славина Ирена (книги без сокращений TXT) 📗
«Помнишь ту русскую красотку, тело которой мне однажды досталось? — как-то спросила Эланоидес. — Она была оперной певицей! Помню, проснулась утром, хлебнула кофе, побежала принять душ. Обычно я пою Бритни Спирс под душем, ты в курсе, ха-ха, но в тот раз... Крис, рассказываю и меня снова бросает в дрожь... Горячие струи ударили мне в спину, и я вдруг как запою! Да еще и целую арию! Оперным голосом! Арию «Цветочного Дуэта» из оперы «Лакме», если тебя интересуют подробности. Да-да, не смейся! Божественная ария прямо в моей ванной, среди кафеля и мочалок! Мой голос вибрировал в замкнутом пространстве, я стояла, пела и плакала от счастья, роняя на пол куски мыла... Бойфренд думал, что я совсем с катушек слетала... Не передать словами, как я скучаю по тому голосу, который тогда рвался из моей груди. Сейчас мне уже так не спеть. Хожу в оперу каждые выходные с коробкой бумажных платков. Наваждение какое-то...»
То же самое будет со мной. Я буду наслаждаться этим чувством до последнего, потом вернусь в своё родное тело, не подверженное любовной коррозии, и до конца жизни буду похож на наркомана, который ушел в завязку, но навсегда запомнил свой самый яркий приход... Как и Элли, буду помнить свою арию нота в ноту, даже когда не смогу выдавить из себя ни звука...
Я снова и снова возвращался к месту, помеченному большой красной буквой Л, бродил по кругу, как зверь, пытаясь найти лазейку. Лазейку, через которую я смог бы вырваться из ловушки этих обстоятельств и вернуться к Лике. Но лазеек из этого плена не было, как я ни грыз и не бился о прутья. Я НЕ СМОГУ ПОЛЮБИТЬ ЕЁ, когда вернусь в своё тело. Моя чаша опустеет, а чаша Лики — останется наполненной до краёв, и весы, которые должны быть в равновесии, перевернутся вверх дном. Что ей тогда останется? Любить того, кто не любит её? О нет, надеюсь, Лика не готова жертвовать собой настолько... А если и отважится любить за двоих, как это пыталась сделать Катрина, то её пыл точно поугаснет после того, как я сменю оболочку её смазливого братца на оболочку истощавшего дистрофика. А потом уйду в прыжок в тело какого-нибудь безногого старика с Ближнего Востока... Или... да пофиг откуда... Все старики одинаково противны.
Я кружил, не находя решения. Умирая без неё, но не в состоянии сделать то, что в конце концов могло подтолкнуть её к краю. Зачем заставлять человека прыгать с обрыва, если не сможешь поймать?
Пусть лучше её держит тот, чьи руки никогда не разомкнутся. Кто будет любить так же легко, как дышит. Кто будет верен своей оболочке и никогда не заставит её обнимать тело, которое она видит впервые... Единственное, чего он не сможет, этот прекрасный принц, которого я уже сосватал тебе, Лика — это объяснить тебе, кто ты, и что с тобой происходит. Но я восполню этот пробел. Прикачу к тебе однажды издалека, расскажу тебе одну старинную легенду из коллекции династии Фальконе, подарю Большую Черную Книгу, перевязанную шелковой лентой. Чем чёрт не шутит, привезу тебя с твоим ухажёром в Швейцарию познакомиться со всеми теми, кто болен такой же болезнью. Заодно введём в курс дела твою драгоценную мать... Я сделаю всё это, когда сменю тело. Когда буду чист. Когда моя Инсанья к тебе не заставит меня рухнуть к твоим ногам сразу же, как только я увижу тебя снова...
«Решено, прикончи остатки Силентиума, хуже не станет. Люби её еще три года как чокнутый. Потом вернись в своё тело, упакуй Чёрную книгу в золотую бумагу и шагом марш в Симферополь. Как тебе такой план?»
— План откровенное дерьмо, но раз уж никакого другого нет...
Я побрёл по коридору, заглядывая в палаты. Гробница Кора, ха-ха. Скотина... Надеюсь, у тебя появится хотя бы один пролежень. Апартаменты Альцедо: русые кудри, лёгкая светлая щетина, полуулыбка на губах. Даже в коме брателло напоминает юного рок-певца, отсыпающегося после долгой горячей ночи с лёгкими наркотиками и лёгкими девушками...
Дальше по коридору с чёрной мраморной плиткой. Ряды палат, охраняющие покой заколдованных людей... Или монстров, просыпающихся, когда приходит время. Едва сдержал смешок: один в один вампирское подземелье, разве что гробов не хватает... А вот и покои самого Дракулы. Отец, в отличие от других, выглядел здоровее некуда: смуглый, массивный, черноволосый мужчина, едва-едва перешагнувший шестидесятилетний рубеж и не знавший прыжков последние лет десять. Чёрт возьми, в какое же неподходящее время он ушёл. Мне не терпелось расспросить его кое о чем. Неужели за всю свою долгую жизнь, совершив десятки прыжков, он ни разу не столкнулся лоб в лоб с Инсаньей? Счастливчик... Или бедняга?
Еще одна палата в самом конце. Белокурый ангел на гиацинтово-синих простынях. Пусть твоё ложе будет самым мягким в этом крыле, обожаемая soror. Я было продолжил свой путь, но тут же вернулся, снова ткнувшись лбом в стекло и отказываясь верить тому, что только что увидел: сестра спала мёртвым сном, лицо словно высечено из камня, веки крепко сомкнуты, но по её щекам текли слёзы.
***
Еще один месяц в копилку бестолково прожитых дней. Еще миллион кругов по клетке в поисках лазейки. Еще одна схема лечения, на этот раз для себя самого: с утра пораньше — Силентиум (надежда умирает последней!), на завтрак — кофеин, чтоб не заснуть на работе, днём — ненавистная пища, чтобы стоять на ногах, вечером — алкоголь, чтоб ни о чем не думать, и успокоительное на ночь, чтоб не купить билет до Симферополя, послав всё к чертям. Я мало виделся с Альцедо и совсем редко захаживал домой. Мама переносила отсутствие отца так же легко, как переносила бы насморк. Я неизменно видел её в прекрасном расположении духа, шли точно по плану все её светские вылазки и благотворительные вечеринки. Я не мог отделаться от мысли, как бы она жила, будь у неё к моему отцу бурная, сокрушительная Инсанья? О, уверен, она бы не смогла спокойно спать, пока Неофрон не привез бы его домой. Что было бы со мной, если бы Лика вдруг ушла в долгий, полноценный прыжок? Да я бы с катушек слетел от страха, никаких сомнений...
А потом в этом сонном царстве наступил переполох. Сестра закончила реабилитацию и собиралась вернуться домой. Я ждал этого момента, скрестив пальцы.
***
Я и Альцедо прикатили в аэропорт с утра пораньше. День выдался на редкость паршивым: небо словно треснуло по шву и безостановочно цедило на землю воду. Я пил кофе, чашку за чашкой, пытаясь стряхнуть сонливость, Альцедо изредка выныривал из многостраничного фолианта с результатами клинических исследований своего очередного фармацевтического детища. Мимо шли пассажиры рейса Копенгаген-Милан, мы всматривались в лица, пока не оказалось, что Диомедеи среди прибывших нет. Но ошибки быть не могло, Дио точно должна была прилететь именно этим рейсом. Если только её не остановили таможенники и не перетряхивают сейчас её чемоданы...
Легкая вибрация в кармане, достаю телефон. Диомедея!
— И где же ты, наша маленькая кудесница? Таможенники копаются в твоих трусиках? — буркнул в трубку я.
— Нет. Слава богу, у этих людей всё в порядке с инстинктом самосохранения. И, кстати, я уже вышла.
— Каким образом? В реабилитации уже учат перемещаться по воздуху?
— Да вы просто не узнали меня, сонные мухи! Я прошла мимо, пока вы таращили глаза по сторонам, как лемуры!
Я начал вертеть головой. Не может быть. Как же мы её проморгали? Я развернулся на сто восемьдесят градусов и прирос к полу: в десятке метров от нас корчила мне рожицы, помахивая паспортом, потрясающе красивая молодая женщина: сияющая бронзовая кожа, прямые атласные волосы — тёмные, как Вселенная накануне сотворения мира. Белоснежная куртка-пиджак, леггинсы цвета кофе с молоком, сапоги до колена. Вручи ей котелок, хлыст и лошадь — и можно выпускать на скачки. С кошачьей грацией и улыбкой на пол-лица она двинулась нам навстречу.
Невероятно. Я видел её, когда она проходила мимо, зрительная память не даст соврать, но, Иисусе, таких метаморфоз я просто не ожидал. В ней не было ни намека на ту изможденную, молчаливую женщину, которая лежала в палате, до подбородка укрытая одеялом.
