Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
Уронив планшет на постель, я неудержимым торнадо рванул из спальни, пробежал мимо встревоженно поскуливающего на диване Везунчика и без стука ворвался в кабинет, теперь уже в чужую комнату. Я не знал, что хотел сказать и что мог бы сделать, действовал бездумно — и потому оказался застигнутым увиденным врасплох.
На застеленном диване лежала глаженная белая рубашка, стального цвета галстук и черный пиджак в тонкую серую полоску. В тусклом освещении ко мне удивленно обернулся Антон, в этот момент застегивающий ремень официальных брюк со стрелками. Торс его был обнажен, один бок вместе с плечом сплошь покрывала зелень еще с остатками болезненной синевы… Он потянулся за сорочкой, сыграв невозмутимость.
— Упал вместе с Катей во время прогулки с Везунчиком, — попытался он прикрыть ложью синяки.
— И не стыдно валить на собаку? — тихо проговорил я, от бессилия сжав кулаки. — Десять тысяч человек на «YouTube» видели, как и где ты упал…
В расстегнутой рубашке Антон хмуро взглянул на меня, прекрасно ощущающий возникший барьер между нами. Как он не мог многое озвучить, так и я не находил, что мог бы ему сказать. «Спасибо, что спас Катю»? Ее не пришлось бы спасать, сиди вы дома; зачем вообще поперлись на улицу, если не ради прогулки Везунчика? «Как ты себя сейчас чувствуешь?» — поздновато. Отругать его — и такова благодарность за то, что, без преувеличения, героически рискнул собой ради Кати, совершенно чужой ему девочки, но целого мира, заключенного в хрупком теле, для меня!.. В этой напряженной тишине Антон застегнул-таки сорочку, накинул вокруг стоячего воротника галстук и ловко завязал эстетически прекрасный узел, о существовании которого я раньше и не знал.
— Куда собираешься?.. — глупо спросил я, пятясь к закрытой двери.
— На собеседование.
— О… — Значит, скоро он сможет зарабатывать — съедет… опять… — Ясно… Удачи…
— Спасибо, но она мне не нужна: я еще до приезда обо всем договорился, сегодняшняя встреча с начальством — просто условность, личное знакомство, оформление документов.
Зашуршал накинутый пиджак. Английский костюм сидел по фигуре, за миг превратил сбитого на дороге студента в подающего надежды бизнесмена-щеголя.
Я открыл дверь, вышел из кабинета спиной вперед, добрел так, раком, до дивана и, запнувшись, уселся на подлокотник. За порогом щелкнул выключатель, Антон покинул погрузившуюся во тьму закрытых штор комнату.
— И… эм… где ты… будешь работать?.. — перекричал я марш сердца, отдающийся глухим грохотом в ушах.
— В частной компании, занимающейся экспертизой произведений искусств, — ответил Антон, поправляя манжеты. — Владелец компании — знакомый отца… Но у меня отличные рекомендации от преподавателей, и закончил обучение я с отличием, — поспешил оправдаться он.
— Конечно! Не сомневаюсь!.. Удачи… — глупо обронил я напоследок и поспешил обратно в спальню перестилать постель. Планшет, виновный в целой буре чувств, я переложил на тумбочку осторожно, словно заряженный пистолет. Все-таки он в меня выстрелил…
— Я все! — раздалось из-за двери.
Ожидающий в спальне возле шкафа, я переступил порог третьей комнаты, освещенной ярким искусственным солнцем. Уже в фиолетовой пижаме, Катя лежала солдатиком на узкой кровати, одеяло утрамбовала ногами в ком. Расчесанные мною пятью минутами ранее длинные волосы, разметавшись, скрыли под собой подушку в мелкую мультяшную клубничку. Руки Катя держала у груди, почему походила на зайца, осматривающего поляну на предмет притаившихся хищников. Я укрыл ее одеялом, присел на край постели. С тех пор, как самый кошмарный ролик, что я только видел, попался на глаза, я пытался заговорить с Катей о произошедшем, но это оказалось не таким простым делом. Внутренне я сопротивлялся собственному решению: словно если донес бы до племянницы, что мне известна правда, несчастный случай — благодаря самоотверженности Антона не заключивший Катю в цепкие металлические лапы! — стал бы полноценной реальностью, а не разрывающим мне душу на куски видео из сети…
— Все хорошо?.. — сделала Катя бровки домиком.
— Думаю, да, — ответил я тихо, чтоб не будить игрушек, дремлющих с открытыми глазами. Легким касанием откинул непослушную прядку со лба Кати, не удержался и погладил ее по щеке. Девочка прикрыла глаза, улыбнулась и прижалась к ладони, как кошка. — Мы не будем об этом говорить, если не хочешь, — кивком указал я на лежащие поверх одеяла руки, направленные темной коркой к потолку, — но давай договоримся еще раз, как прежде, но уже всерьез: не ври мне больше никогда. Хорошо?
Она потупила виноватый взгляд — одно это в моих глазах уже достойно прощения; не знаю, что делал бы, если б Катя была лишена самих этих чувств: вины, раскаяния и стыда. Человеку с сердцем они необходимы. Как и все, в меру.
— Антон доложил?.. — расстроенно проворчала она в край одеяла.
— Нет…
…Попросил не врать — начинать нужно с себя…
— …Я… увидел на «YouTube».
Признаться в том, что шакалил и беспардонно влез в чужую переписку, язык не повернулся… Нет, ну, она же не сказала прямым текстом, что на самом деле случилось, так что и я… Ох, меряюсь с ребенком, приехали…
— Кажется, все уже видели, — недовольно буркнула Катя. — И как назло, все хвалят Антона… «Такой сильный!», «Такой крутой!», «Герой!», а на самом деле сделал это, чтобы ты его не наругал…
— Ты серьезно думаешь, что человек будет бросаться под машину только из-за страха быть обруганным?
— Да… Нет… Не знаю… — затухал ее голос под слоем снега в пододеяльнике. — Он зло смотрит на тебя — почему ты этого не видишь?.. Ты же сам всегда мне говорил, что доверять можно только тем, кого знаешь с детства, — семье! — а чужие часто улыбаются, тайком всякие пакости подстраивая, поэтому нельзя говорить с незнакомцами и рассказывать секреты приятелям — только самым-самым близким друзьям!
— И я не отказываюсь от своих слов, — погладил я ее по волосам. — Дело в том, что Антон для меня как раз именно такой «самый-самый близкий друг».
— Вы не виделись много лет!..
— Да, как и с тобой редко встречались, когда ты была маленькой, но я ведь все равно оставался твоим дядей, несмотря ни на что, верно? И одним из твоих самых лучших друзей, — добавил я шепотом, склонившись к ее голове, и поцеловал в напряженный от размышлений лоб на сон грядущий. — Спокойной ночи.
— М… Сладких снов… — замявшись и по уши спрятавшись под одеяло все же ответила Катя.
Я встал, разгладил простыню на краю, где сидел, успел дойти до выключателя и погасить основную лампу. Слабо сияли люминесцентные наклейки-звезды на потолке; тускло, словно луна, горели небольшие светильники, спрятанные как часть игрушечного мира: циферблат башни с часами, витрина бутика с пластиковыми сумками для куклы-барби и еще одна лампочка, притаившаяся в озерце под «водой», отчего заполняющие нишу с плюшевой рыбой стеклянные шарики мерцали, будто колодец с фэнтезийной маной. Этот идеальный город заметно увеличился с переездом Катиных игрушек ко мне, и замаскированные светильники — одна из ее блистательных идей.
— Марк!.. — выпалила она, когда я уже занес ногу над порогом.
— Да?
Зашуршало одеяло. Катя села, прижимая его тыльными сторонами ладоней к себе, чтоб не упало, и даже без достаточного освещения я заметил блеск ее повлажневших глаз…
— М-мне… было так страшно и больно… — не выдержала она.
Я подбежал к племяннице быстрее, чем ее слезы докатились до середины пухлых щек, обнял — не «что было сил», а «что было любви и заботы» — сломал бы, вовремя себя не одернув. Точно Везунчик, Катя положила голову мне на плечо и минуту-другую, подрагивая от всхлипов, плакала. Пожинала плоды откровенности между людьми: бесценной возможности выражать застоявшиеся чувства, в этот вечер — без слов…
Какое-то время мы провели с ней в полумраке. Я сделал вид, что лег с ней рядом, на деле больше левитируя над полом, чем помещаясь на краю такой кроватки, и на грани шепота мы говорили обо всем важном в данный момент: о страхе, боли, беспомощности, злости и чувстве вины. Об Антоне…
