Голубка - Знаменская Алина (версия книг .txt) 📗
– Вы успокойтесь, Тамара, – заговорила Наталья Павловна, наливая в стакан воды из графина. – Вот, выпейте. Может, все не так плохо, дорогая моя? Возможно, вы сгущаете краски. Может быть, нужно поступить мудрее? Ну, скажем, сделать вид, что вы ничего не замечаете? И он, видя ваше терпение и любовь, одумается?
Продавщица Людмила чуть заметно дернула носом. Калерия подумала, что та, конечно же, примеривает ситуацию на себя и Тамаре сочувствует мало. Но нужно что-то делать. А что тут сделаешь?
– Тамара, а почему у вас нет детей? – вдруг спросила жена Прянишникова. От бестактности вопроса Калерия вздрогнула. Заплаканная Тамара повернула к спросившей лицо.
– Детей? Так ведь Дима не хотел сначала. Мы на точке служили, где один сторожевой катер. Там даже помыться негде было. За любой надобностью в поселок ехать надо за тридцать километров. Какие там дети…
– А потом?
– А когда сюда перевели, не получалось уже. Когда проверилась, оказалось – спайки у меня. Видно, простыла когда-то и не пролечилась толком…
– Да обыкновенное дело, – отозвалась Людмила. Сама она детей заводить не торопилась. Ее, судя по всему, вполне устраивала роль любовницы начальника штаба. Она поправила золотые перстни на пальцах и что-то записала в протокол.
– А вы, Тамара, не пробовали поговорить со Светланой Назарченко? – осторожно поинтересовалась Прянишникова. Калерия и сама хотела спросить об этом, поскольку они пригласили на свое заседание и Светлану, которая должна была подойти с минуты на минуту.
– С ней? – вздрогнула Тамара. – Да я видеть ее не могу! О чем я буду с ней разговаривать? Рассказывать, как мы на точке жили, как Дима с дежурства мне цветы приносил? Соберет на сопке целую охапку…
Тамара снова не сдержалась и разразилась слезами.
Калерия вздохнула. Остро захотелось увидеть мужа. В их жизни тоже была своя сопка, цветы, которыми богат дальневосточный край, прогулки по берегу океана, закаты в бухте. И мечты о ребенке, осуществление которых то и дело откладывалось. Потому, что не было условий, потому, что трудные условия и Кирилл постоянно в плавании, и еще… Да много чего еще! И вот наконец решились. И долгожданная беременность. Лицо Кирилла… Как он кружил ее, носил на руках по тайге, среди высоких кедров…
Беременность была тяжелой. Ей посоветовали лечь в клинику, в Москву.
И в самолете у нее случился выкидыш. И…
Господи, она, казалось, навсегда забыла эти тяжелые моменты, и вдруг все выплыло так ясно, встало в горле – ни туда, ни сюда.
– Конечно, она молодая. Родит ему… Но разве она сможет понимать его… всего, какой он есть?
Тамара заикалась от слез.
Все, кто был в комнате, подошли к ней, пытаясь утешить. Даже Людмила подвинулась, подняла косынку Абрашиной.
– Тамара, ну не нужно так… убиваться, – проговорила Калерия, когда женщины хлопотали вокруг несчастной, покинутой жены. – Мы обязательно… примем меры. Прежде всего мы поговорим с ней… со Светланой Назарченко.
Тамара подняла на Калерию заплаканные глаза. В них мелькнула надежда.
– И с мужем? – спросила она.
Калерия поежилась. По спине пробежал холодок.
– С мужем… С мужем – нет, – замялась она, представив себе все то, что ждет теперь капитана Абрашина. – С мужем скорее всего будут разговаривать в политотделе и в… Он у вас член партии?
– Да. А как же?
– Ну тогда партийная организация в стороне не останется.
Когда Абрашина ушла, у Калерии закружилась голова. Она поняла, что упало давление.
– Ну надо же, какой подлец! – горячилась Наталья Павловна. – Из армии таких гнать надо! Одну использовал, извините за выражение, за другую принялся!
– Ну если всех гнать, кто служить-то будет? – усмехнулась Прянишникова, качая головой. – Капитан Абрашин, между прочим, старший помощник командира на корабле. Что ж, выходит, в армии теперь только святые нужны?
– Не святые, а порядочные!
– А если у него – любовь? – возразила Людмила.
– Не будем устраивать базар, – прервала прения Калерия. – Нам предстоит еще говорить с Назарченко. И я попрошу вас, товарищи, не быть пристрастными. У нас женсовет, а не лавочка у подъезда.
– Постараемся, – насупилась Наталья Павловна.
– Люда, пригласите Назарченко.
В комнату вошла цветущая женщина лет тридцати. Пушистые светло-русые волосы рассыпались по плечам, из-под плаща выбивается яркая косынка.
– Здравствуйте.
Ни смущения, ни неловкости. Огляделась, выбрала стул, села. Закинула ногу на ногу. Короткая юбка, капроновые колготки, лаковые сапоги-чулки. Последний писк моды. На продавщице Людмиле точно такие же.
«Наверное, мужчинам трудно пройти мимо такой», – подумала Калерия и сказала:
– Светлана, мы пригласили вас…
– Да знаю, зачем пригласили, – перебила молодая женщина. – Вам Димина жена нажаловалась. Не перестаю удивляться! Так не уважать себя, чтобы выносить сор из избы, таскаться по организациям. Смех!
– Смешного тут как раз мало…
– Скажите, это правда? – не удержалась Прянишникова. – У вас действительно роман с капитаном Абрашиным?
– У нас с Димой любовь! – строго поправила Светлана. – Что же теперь делать? Он хочет уйти от нее ко мне, а она колет ему глаза своими болячками, давит на жалость! Да она сама себе противоречит! То бьет посуду и закатывает истерики, обвиняет во всех грехах, то рыдает, просит, чтобы не уходил. Уж хотя бы была последовательной.
– Трудно быть последовательной, когда рушится твоя жизнь, – задумчиво проговорила Калерия.
– Значит, у нее жизнь, а у нас с Димой? Ну ладно, я не в счет, меня она ненавидит, но Дима? А его жизнь? Он нормальный мужик, он хочет иметь детей и имеет на это право! Кто виноват, что она не родила вовремя?
– Послушайте, Светлана, а вам совсем не жаль Тамару? Она ведь в этой ситуации по-настоящему страдает, – заговорила Наталья Павловна, глядя той в лицо. – Вы-то молоды, сможете еще жизнь построить и с другим мужчиной, а Тамара? Молодость свою отдала ему, здоровье… Разделила с ним все трудности, а теперь? Вы могли бы иметь к ней снисхождение, чисто по-человечески пожалеть…
– Да почему я должна ее жалеть? Она-то меня не жалеет! Думаете, не знаю, какими словами костерит меня? Всех знакомых против меня настраивает. Да и потом – от хороших жен мужья не уходят.
– Молоды вы, Светлана, так вот, огульно, всех-то судить. И от хороших уходят, и с плохими живут. Всякое в семье бывает, – наступала Наталья Павловна. – А вот когда со стороны в эту семью кто-то коварно влезает, тогда конечно. Тут трудно противостоять и быть во всем последовательной и разумной.
Прянишникова в беседу больше не вступала, Людмила вся склонилась в протокол. Знай себе строчит.
Калерии же предстояло что-то сказать, подвести, что называется, итог. Но она не знала, что говорить и к чему привести совет. Ей было противно от своей сегодняшней роли, и она на самом деле не понимала сейчас – кто здесь прав, а кто виноват и какое имеют право посторонние люди сюда вмешиваться.
Заметив ее нерешительность, бразды правления в свои руки взяла заведующая детсадом Кудрявцева.
– И все-таки мы вас, Светлана, призываем еще раз хорошенько подумать. Мы взываем к вашему милосердию. Проявите сострадание, голубушка! Все теперь зависит от вас. Вы должны понимать, что ждет капитана Абрашина благодаря вам. Его могут понизить в должности, даже исключить из партии! Если вы его любите, то…
– Я жду от него ребенка, – перебила Светлана.
Все притихли. Возразить было нечего.
– Я могу идти?
– Да, конечно, идите, – ответила Калерия. – До свидания.
Светлана поднялась и простучала каблучками к выходу. Прянишникова покачала вслед головой.
– Калерия Петровна, вы что же? Так нельзя! Мы даже совсем никак не наказали ее! – не могла успокоиться учительница.
Людмила отложила протоколы и устремила свой взгляд на Калерию. Кудрявцева ерзала на стуле и то и дело посматривала на часы. Заседание длилось второй час. Всех ждали дома.
