Я думала, я счастливая... (СИ) - Безрукова Марина (читать книги полностью без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Она любила эту квартиру. Берегла ее. Намывала и начищала до блеска, а иногда позволяла побыть в легком беспорядке. Всё это называлось жизнью — и парадной, и обычной, скучной. Но этот период прошел. Тамара всегда чувствовала здесь тепло, а потому мечтала и в старости остаться в любимых и знакомых стенах. Она приросла к этой квартире и считала ее частью себя. И вот настал момент, когда им нужно расстаться навсегда.
Еще по приезду с юга, Тамара только представляла себе, что придется эту квартиру продать, и это отзывалось щемящей болью в сердце. Как? Как это возможно? Взять и отрезать часть себя, часть своего прошлого. Сюда принесли маленький сверток с Лёлей, здесь она делала первые неуверенные шажки, а вот там, рядом с ванной, она упала и рассекла себе губу — крови было море. Николай тогда подхватил дочь и помчался с ней в поликлинику, через двор, а перепуганная Тамара бежала следом в одних тапочках. Всё зажило, всё обошлось.
Она сделала глоток кофе и поморщилась. Неприятные воспоминания всегда хочется стереть, как будто с тобой этого и не происходило. Много лет назад она вот так же на кухне пила растворимый кофе и прислушивалась к тянущей боли в животе после больницы. Горечь в душе смешивалась с горьким напитком и, казалось, так станет легче. Не становилось. Николай отводил взгляд, и на пару месяцев они стали друг другу совсем чужими. По вечерам он до глубокой ночи смотрел телевизор, лишь бы не ложиться с ней в одну постель, а она делала вид, что сильно устала и выключала в спальне свет, как только касалась подушки. Не спала, конечно. Иногда тихо плакала, жалея себя и не рожденного младенца, а иногда прислушивалась к шагам и ждала, что придет Николай, возьмет ее за руку, утешит, наговорит добрых слов и пообещает, что всё еще будет. Не приходил, не обещал. Но прошло и это. И даже как будто вспыхнул второй медовый месяц, и отношения их вновь стали спокойными и даже чуть более романтичными. В тот момент Тамара гордилась своей семьей — они преодолели все кризисы и уж теперь рука за руку дойдут до старости.
Она вздохнула и отставила остывший кофе в сторону. Вышла в прихожую, проверила, все ли документы на месте, взяла с собой на всякий случай зонтик и вдруг снова остановилась. Еще раз окинула всё взглядом, как будто попрощалась. Вдруг стало ясно, ей не терпится избавиться от всего, что связывает ее с прошлым. И даже некогда любимая квартира превратилась в тяжелый камень, тянущий ее на дно. Нужно всплывать. Скорее! Пока еще есть в груди воздух.
— Нет, Коленька! Нет! — Соня чуть не плакала. — Я не поеду туда… хоть убей, не поеду… Ты видел, как она на меня смотрела? Как будто огнем выжигала! У меня даже дыхание перехватило…
Соня сидела на краешке дивана, наспех застеленного в несколько слоев покрывалом. Это не спасало, влага проступала и сквозь него. Она разволновалась, в глазах серебрились слезы, а пальцы нервно сплетались в клубок и белели от напряжения.
— Я всё понимаю… Ей не за что меня любить, но нельзя же так ненавидеть беременную женщину. Мне физически стало плохо. И малышу тоже, — тихо добавила она.
Николай ничего не ответил. Он потерянно стоял, прислонившись к косяку двери, и тоскливо думал о том, что квартира для жилья однозначно непригодна. Пока здесь всё просохнет. Диван придется выбросить, остальное пострадало не так сильно, а вот обои и побелка давно просили обновления.
— А еще я верю в сглаз, — прервал его размышления голос Сони.
Николай дернул щекой: «Что за глупости… какой еще сглаз? Тамара никогда не пожелает никому плохого. Беременные такие мнительные…»
Он вспомнил, что когда Тамара была в положении, его мама, Ольга Ивановна запрещала ей развешивать белье, подняв высоко руки, и не разрешала вязать, пугая, что ребенок запутается в пуповине. Тамара смеялась, но клубки и спицы всё же с глаз долой убрала. Он посмотрел на Соню, и ему стало ее жалко. Стоило ему уехать и вот такая напасть! Он представил, как Сонечка металась здесь, не понимая, что предпринять, а он сидел в своем удобном кресле и, попивая кофе, слушал очередную часть фантастического романа. Ему стало стыдно. Додумался же, сбежать от любимой женщины, которая ждет от него ребенка! Что это было? Минутная слабость? Теперь уж не сбежишь, нельзя же ее бросить здесь в беспомощном состоянии. И при упоминании о возвращении к нему домой начинается чуть ли не истерика. А ей нельзя волноваться.
— Сонечка! — Николай шагнул, присел перед ней на корточки и сжал ее холодные пальцы. — Не накручивай себя! И не нервничай! Нет, так нет. Что-нибудь придумаем. Здесь-то тоже нельзя оставаться…
Он задумался, потом с трудом поднялся и решительно произнес:
— Давай соберем самое необходимое и поедем! К маме.
Соня вскинула на него серые глазищи и качнула головой — нет. Николай почувствовал раздражение: что за упрямство! Как будто у них есть много вариантов! Он и так решил в ближайшее время пойти к врачу и попытаться уговорить его закрыть больничный. Нет у него времени ждать лета. Деньги нужны уже сейчас. Поговорит с начальством, может, подберут ему что-то, где бумажек поменьше и не надо весь день вглядываться в компьютер. Пусть и должность будет ниже, сейчас не до капризов.
— Сонечка, я тебя прошу. Это ненадолго. Здесь всё равно нельзя находиться. Нужно сделать хотя бы косметический ремонт, проветрить всё хорошенько.
Он уговаривал ее, как капризного ребенка, обнимал за плечи и ласково дул в ушко. Соня слушала его обреченно, ей было душно, а еще мучила изжога. Предложение Коли казалось ужасным. Неужели нельзя как-то по-другому. Она пощупала ладонью диван — сырой, как будто сидишь на кочке в болоте. Обои печально повисли лоскутами, в углу на полу блестит лужица, вчера не удалось всё до конца вытереть, а может, натекло еще за ночь. Тихонько подобрала ноги, носки простых без каблуков туфель пропитались влагой от ковра. Его блеклый узор напомнил о бабушке. На ресницах задрожали слезы — единственный человек, который о ней бы позаботился, ее покинул. Только бабуля окутывала таким теплом, что достаточно было просто посидеть с ней в одной комнате. По вечерам бабушка распускала Сонины косы и долго-долго расчесывала шелковистую реку, перебирая и поглаживая пряди. Соня млела и чувствовала, как ее тело наполняется силой и любовью.
Николай вышел на кухню. Она почти не пострадала, только на потолке желтые пятна, но это поправимо. Нужно звонить матери, не свалишься же, как снег на голову. Ольга Ивановна выслушала, не перебивая.
— Коленька, это катастрофа! Как ты себе это представляешь! — наконец, воскликнула она.
— Мам, пожалуйста. Максимум месяц, не больше, — взмолился Николай.
— Но как я потом Томочке в глаза посмотрю? — беспомощно лепетала мать.
— Мы скоро приедем, мам. Пожалуйста, прими Соню. Ей нельзя нервничать, она вынашивает твоего внука.
— У меня только одна внучка — Лёлечка! А больше мне не надо! — сухо ответила Ольга Ивановна и положила трубку.
Николай понял, что поедет туда в любом случае. Не выгонит же их мать, в самом деле? Поворчит, подуется, а потом ничего, оттает. Всё-таки единственный сын. Соню пришлось уговаривать еще час, но и она всё же согласилась. Если же совсем не уживутся его две самые любимые женщины, придется рассчитывать на квартиру Лёльки. Правда, тогда нужно выгнать жильцов, но что поделаешь? Николай прекрасно догадывался, на какие деньги живет Тамара. Но тут внутри зажегся огонек злости: ничего, он с больными глазами выходит раньше времени в офис, вот пусть и Томка не статейки свои пописывает, да деньги с аренды тратит, а нормальную работу найдет. В конце концов, у нее и ухажер, вроде, есть. Или он есть только, пока проблем нет? «Вот заодно и проверят свои отношения», — зло думал Николай.
Ольга Ивановна их не встречала. Она заранее закрыла дверь в свою комнату и притворилась спящей. Не думала, не гадала, что на старости лет ей Коленька такой сюрприз подкинет. Откуда эта змея подколодная взялась? Как заползла в душу? — «Завтра в церковь пойду, молитвами отмолю, да святой водицей побрызгаю. Глядишь, Коля в чувство и придет». Она прислушалась к тихому звону посуды, раздался приглушенный смех, потом забарабанила вода в ванной.
