По усмотрению директора (ЛП) - "Desert_Sea" (серия книг TXT, FB2) 📗
— Маггла? — осуждающе пробормотал он.
— Какая разница? — раздраженно фыркнула она.
— Но… то кафе было не единственным местом, где ты часто бывала.
Она отерла мокрые от слез щеки, настороженно посмотрев на него.
— Волдеморт никогда не был самой большой угрозой для Волшебного мира. — Его цепкий взгляд приковывал к себе, парализуя конечности. — Это всегда были они — не-маги, магглы. Их можно было использовать в борьбе с ним, но мы всегда предпочитали скрывать, пытались скрыть от них даже его гибель. Ты никогда не задумывалась почему?
Гермиона молчала.
— Потому что это их природа — уничтожать то, чего они не понимают. Не-маги выпотрошат нас в попытке узнать наши секреты, использовать нашу силу. Достаточно взглянуть на то, каким гонениям подвергались ведьмы в прошлом, чтобы понять, что произойдет, если нас разоблачат. И хотя у нас есть средства защиты, на сегодняшний день наиболее весомым является Обливиэйт. Это та самая, последняя граница между нашими потоками существования.
Гермиона протянула руку и подняла палочку со стола, крепко сжав ее в кулаке.
Снейп заметил. Но все равно продолжал.
— Вот почему заклинание, отменяющее Обливиэйт или, если быть точным, «Чары Отмены Маггло-Забвения» были запрещены с первых дней возникновения волшебства. Они не существуют и им никогда не позволят существовать. Фактически, любой, кто стремился создать их, был подвергнут самым жестким мерам наказания… Азкабан… или того хуже.
Сердце Гермионы сжалось в груди, когда Снейп сделал к ней шаг.
— И все же, до недавнего времени, талантливая, молодая ведьма хотела сделать именно это. Она прочесывала маггловские библиотеки, маггловские книжные магазины, запретную секцию в Хогвартсе, пользуясь своим статусом и привилегиями старосты, в попытке обнаружить компоненты, необходимые для создания Чар Отмены Маггло-Забвения.
Уголок ее губ задрожал.
— Ты знаешь почему, — хрипло прошептала она. — Ты знаешь, почему я это делала… Я хотела их вернуть. Я… нуждаюсь в них.
— Тебе… не нужен… никто.
Слова, сказанные им накануне вечером, вдруг потрясли до глубины души.
Все это.
Все было сделано ради этого.
Вцепившись трясущимися руками в свою шевелюру, она рванула от досады волосы в попытке осмыслить его слова.
— Я бы не стала продолжать, — оправдывалась она. — Остановилась бы на них. Я просто хотела, чтобы они увидели меня снова… узнали во мне свою дочь. И ничего более.
— И не было других магглов, с которыми хотела бы поделиться? — Он сделал еще один шаг. — Никого, в чьем «понимании» ты так нуждалась, кому стремилась раскрыть глаза на «истину»?
Она в отчаянии замотала головой.
— А что, если бы они все-таки захотели это узнать? Что, если бы они, почуяв прелести волшебства, поняли, что ты можешь вернуть им каждую встречу, восстановить все воспоминания о нашем мире, которые были стёрты?
— Я бы не стала.
— Ты могла бы дать отпор? Наивная простушка, уверяющая окружающих, что уже взрослая? Надломленная, с гипертрофированным чувством вины и ничего не знающая о себе?
Теперь ее колотило.
— Представь себе опытного в любовных утехах маггла, проделывающего с тобой то же самое, что и я. Вместе с твоей склонностью проецировать, зацикливаться, додумывать. Представь его власть над тобой. — Голос был жестким. — Ты ведь разочаровалась в Волшебном мире. И пыталась ослабить с ним связь. Ты угроза… ты, по сути, одна из величайших угроз нашему миру. Как только Обливиэйт будет аннулирован, его больше нельзя будет восстановить, или еще раз наложить эти чары. В твоих силах сделать магглов невосприимчивыми к нам… и я уверен, что в конце концов ты бы это и сделала, бессознательно или специально.
— Сделала бы? — Она попыталась усмехнуться от горечи, но лицо исказила гримаса боли. — Пока ты не обезвредил меня, как какую-то бомбу? Заставил подчиняться самыми бессовестными способами.
— Подчиниться? — Его брови сошлись на переносице. — Ты полагаешь, что это было моей целью?
На ее скулах заходили желваки.
— Твоя цель была такой же, как и моя… ты хотел того же, что и я… хотел унять боль. Но я искала облегчение открыто. И не пыталась завуалировать это под видом «терапии»… или «нейтрализации»… или «выполнения грязной работы для министерства».
Черты его лица ожесточились.
— Они не знают, как ты на самом деле облажался? — бескомпромиссно упорствовала она, чувствуя, как вместе с вздернутым подбородком возрастала ее убежденность. — Разве они не поняли, что в тебе не хватит стойкости выполнить такую работу должным образом? Что ты влюбишься в меня так же, как я влюбилась в тебя?
У него внезапно перехватило дыхание.
— Ты старался держаться на расстоянии, да? — Голос Гермионы был пропитан желчью. — Ты так хорошо разыграл хладнокровного, черствого ублюдка — что заставил меня почувствовать себя наихудшим человеком на этой планете, и я пришла к тебе в поисках искупления, чтобы избавиться от жгучего чувства вины. — Последнее слово застряло комом в горле, и ей пришлось сглотнуть, чтобы продолжить. — Но твоя душа надломлена. Тебя слишком легко ранить… всего несколькими словами — предположением, что никто не захочет тебя. — Что-то промелькнуло в его чертах, отголосок старой боли. — Ты, очевидно, жаждал принятия, и я хотела дать его. — Она беспомощно махнула палочкой. — Я приняла тебя. Простила тебе все. И вот теперь это — оказывается, все это было одной сплошной манипуляцией, организованной человеком, чье «намерение» имеет столь скрытые мотивы, что даже он сам не может в них признаться.
Напряженные кулаки вжались в карманы, но он не проронил ни слова.
Покопавшись в кармане юбки, Гермиона достала книгу и положила ту на стол. Дотронувшись палочкой до обложки, она вернула ей первоначальный размер, прежде чем коснуться бронзовой змеиной головы.
— Ты сам выбрал эту книгу, не так ли? Она была моим испытанием… история, достаточно близкая мне, моей травме, чтобы побудить меня — заставить поделиться… И это сработало… Я прокололась.
Она чувствовала, как он ловит каждое слово, вперив взгляд в ее пальцы, порхающие на обложке — правдивость ее догадок подтверждалась его молчанием.
— И что теперь? — Она повернулась к нему, содрогнувшись от полученного предательства.
— Министерство будет проинформировано.
Она скривилась от боли, цепенея от потока слов, рвущихся на свободу. Но в итоге произнесла лишь четыре.
— А что насчет нас?
Она пыталась быть сильной, но губы дрожали, будто она снова была во власти своего самого большого страха… снова остаться одной.
Ноздри раздувались, его грудь вздымалась снова и снова. Было ясно, что он хотел что-то сказать или сделать… ей… с ней, но не сделал… отвернувшись, он вернулся к окну, снова возводя между ними стену отчуждения.
Онемев от шока и еле сдерживая слезы, она рванула к двери. Взявшись за ручку, Гермиона в последний раз оглянулась, увидев его равнодушное отражение и понимая, что это он был тем, кого она преследовала в своем сне — тем, кто всегда был вне досягаемости, тем, за кем она была вынуждена следовать, несмотря на свой страх, кого она так отчаянно хотела… но так и не нашла.
Опустив голову, Гермиона бросилась обратно в свою комнату, едва замечая сквозь пелену перед глазами окружающий ее мир. Она была почти у двери, когда услышала голос.
— Гермиона!
Обернувшись, она увидела девушку, бегущую к ней.
— Эй, поздравляю! Я только что видела! — просияла она. — Это было похоже на оглушительный водопад рубинов!
Гермиона в замешательстве замотала головой.
— Прости… Я не…
— Наши баллы. Они вернулись, все! — прокричала девушка. — Больше никаких отработок!
Рука Гермионы накрыла рот. Повернувшись, она слепо вбежала в свою комнату и захлопнула дверь.
— Я думала, ты обрадуешься! — прокричали ей в след.
Гермиона бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку.
И зарыдала.
========== Глава 20: Страдалец ==========
