Встречи с замечательными людьми - Гурджиев Георгий Иванович (читать книги без регистрации txt) 📗
Но желание иметь у себя эту карту было так велико, что я решил получить копию любой ценой. К этому времени Погосян чувствовал себя гораздо лучше. С нашей помощью выходя на террасу, он часами просиживал на ней, любуясь окрестными видами. Я попросил его сообщить мне, когда священник надолго отлучится, и, тайно пробравшись в дом, сумел переснять все, что изображалось на пергаменте, с помощью полупрозрачной бумаги. Завладев этой копией, я тщательно зашил ее в подкладку своей одежды, горя желанием немедленно отправиться к месту, указанному на карте, и не думая больше ни о чем другом.
Некоторые назвали бы мой поступок в отношении гостеприимного армянского священника предосудительным, но я полагаю, что он заслуживает некоторого снисхождения, учитывая страсть, которая меня на него толкнула.
Я убедил Погосяна в том, что нам лучше не скупиться и купить пару лошадей местной породы, выезженных под седло, которые обладали очень плавной размашистой рысью, и отправиться в направлении сирийской границы. В дороге мы смогли по достоинству оценить характерную особенность этой породы. Пустив их во весь опор, можно было держать в руке полный стакан воды и не расплескать ни капли, так плавно они неслись.
Я не буду описывать наше путешествие во всех подробностях, скажу только, что ровно через месяц после того как мы покинули дом гостеприимного армянского священника, нам удалось добраться до города Смирны, где вечером того же дня стали участниками события, ставшего поворотным пунктом в судьбе Погосяна.
Для того чтобы хорошенько отдохнуть, развлечься и вознаградить себя за все перенесенные трудности, мы решили вечером отправиться в один из греческих ресторанов. Там, не спеша попивая знаменитую дузику и закусывая разнообразными вкусными блюдами из рыбы и мяса, мы мирно беседовали, вспоминая то, что пережили во время странствий. Кроме нас в ресторане было довольно много посетителей, в основном моряков с иностранных кораблей, стоящих в гавани. Они вели себя довольно шумно, и было видно, что это не первое заведение, в котором они побывали в этот день.
Между моряками, сидевшими за разными столами и представлявшими разные страны, время от времени возникали ссоры, которые начинались с обмена соответствующими ругательствами на греческом и итальянском языках, а затем перерастали в драку. Не помню, какая именно фраза вызвала такую бурную реакцию, но внезапно большая группа моряков, сидевших за соседним столом, с криками ярости и со сжатыми кулаками бросилась на своих обидчиков. В мгновение ока началось настоящее сражение. Погосян и я, также возбужденные в результате обильных возлияний, присоединились к той стороне, которая была в меньшинстве, даже не интересуясь, кто из них прав, а кто виноват. Когда не участвовавшие в потасовке посетители ресторана вместе со случайно проходившим мимо военным патрулем наконец растащили дерущихся, всем изрядно досталось. Мой левый глаз украшал огромный синяк, а Погосян, сыпя проклятьями на армянском языке, пожаловался на невыносимую боль в груди.
Когда, по выражению моряков, "буря угасла", мы решили, что для одного вечера приключений вполне достаточно, и поплелись домой. Нельзя сказать, что мы были очень болтливы в дороге. Мой заплывший, нераскрывающийся глаз и поврежденное ребро Погосяна не располагали к обмену любезностями.
На следующее утро, критически обозревая свое отражение в зеркале и сетуя на неразумное поведение вчера вечером, мы решили не откладывать нашу поездку в Египет. Мы подумали, что свежий морской воздух во время продолжительного путешествия на корабле поможет быстрее залечить наши раны, и отправились в порт, чтобы узнать, по карману ли нам билеты на корабль, отправляющийся в Александрию. Оказалось, что в гавани как раз стоит греческое судно, готовящееся к отплытию в Александрию. Мы поспешили в офис пароходной компании, которой принадлежало судно, чтобы получить необходимую информацию. Но как только мы подошли к офису, к нам подбежал моряк и, что-то бормоча, начал возбужденно размахивать руками.
Сперва мы растерялись, но через некоторое время выяснилось, что это был один из английских моряков, на чьей стороне мы сражались предыдущим вечером. Жестами он предложил нам подождать и, куда-то сбегав, вскоре вернулся в сопровождении трех товарищей, одним из которых, как впоследствии оказалось, был офицер. Они горячо поблагодарили нас за вчерашний поступок и настояли на том, чтобы мы вместе отправились в ближайший греческий ресторан побеседовать там за стаканчиком дузики. Отдав должное этому волшебному напитку, достойному наследнику благословенной мастики древних греков, мы разговорились, объясняясь, конечно, в основном с помощью международного языка жестов и мимики. Когда они узнали, что мы хотим попасть в Александрию, их жестикуляция стала еще более активной. Нам показалось, что они позабыли о нас, взволнованно говоря о чем-то между собой. Неожиданно двое из них, осушив то, что оставалось в стаканах, одним глотком, встали и ушли, другие, продолжая активно жестикулировать, видимо, пытались нас в чем-то убедить.
Наконец нам показалось - мы поняли то, что они нам хотят сказать. И, как впоследствии выяснилось, эта догадка была верна: те двое внезапно исчезнувших моряков пошли на свой корабль, чтобы замолвить за нас словечко и добиться разрешения взять нас на судно в этот рейс. На следующий день их судно отплывало на Сицилию, а из Сицилии шло в Александрию, где планировалась двухнедельная стоянка перед отправкой в Бомбей.
Ожидая возвращения ушедших, мы продолжали прикладываться к стаканам, и тут Погосян, очевидно, вспомнив про свое поврежденное ребро, потерял терпение и стал настаивать на том, чтобы мы немедленно пошли домой. Он с самым серьезным видом утверждал, что я ужасно выгляжу и что мой второй глаз также начинает запухать.
Предположив, что мой товарищ еще не вполне оправился от укуса фаланги, я не стал возражать ему и, не вступая ни в какие объяснения с двумя нашими собутыльниками, отправился вслед за ним.
Озадаченные нашим неожиданным и безмолвным уходом, моряки встали и последовали за нами. Мы шли довольно долго, и каждый развлекал себя по-своему: один что-то мурлыкал себе под нос, другой размахивал руками так, как будто хотел кому-то что-то доказать, третий насвистывал военный марш.
Когда мы пришли, Погосян лег на кровать, даже не раздеваясь, я же, уступив свое ложе старшему из сопровождавших нас моряков, растянулся прямо на полу, жестом предложив другому моряку последовать моему примеру
Проснувшись среди ночи с раскалывающейся от боли головой, я смутно припоминал последовательность вчерашних событий и, увидев, что моряков в комнате больше нет, опять заснул. Разбудил меня звон посуды: это Погосян готовил себе чай, напевая вполголоса какие-то псалмы. Но мы не стали пить чай в это утро и, не обменявшись и словом, опять улеглись спать. Мне никогда в жизни не было так скверно - во рту как будто переночевала, по меньшей мере, дюжина казаков вместе с их лошадьми. И тут открылась дверь, и в комнату ворвались трое английских моряков. Только один из них был нам знаком, двух других мы видели в первый раз. Перебивая друг друга и размахивая руками, они попытались нам что-то объяснить. Напрягая все свои умственные способности, сильно ослабленные большими дозами алкоголя, мы наконец сообразили, что нам следует быстро одеться и следовать за англичанами на их судно, так как они получили разрешение взять нас в плавание в качестве дополнительной рабочей силы.
Пока мы собирались, моряки быстро упаковывали наши небогатые пожитки, и как только мы расплатились с хозяином гостиницы, все уже было готово. Мы вышли на улицу и направились к гавани. У берега стоял баркас с двумя моряками на борту, очевидно, ожидавший нас, и, взойдя на него, через полчаса мы причалили к большому военному кораблю. Не успели мы взобраться на палубу, как несколько моряков, стоявших на сходнях, подхватили наши вещи и отнесли их в отведенную нам каюту, находящуюся рядом с камбузом.
Наскоро устроившись в этом довольно тесном, но удобном и чистом помещении, мы вышли на верхнюю палубу, сопровождаемые одним из тех моряков, плечом к плечу с которыми мы дрались в греческом ресторане. Вокруг нас собралась почти вся команда. Независимо от званий и должностей все наперебой благодарили нас за мужество и поддержку на смеси всевозможных языков.
