Самоубийство сверхдержавы - Бьюкенен Патрик (версия книг .txt) 📗
Распад Запада – еще одно следствие отмирания веры.
Боги современности
«Когда мы перестаем поклоняться Богу, мы взамен не начинаем поклоняться чему-то – мы поклоняемся ничему», – это проницательное высказывание приписывается британскому писателю Г. К. Честертону {229}.
Третье следствие гибели христианства состоит в том, что люди ищут новых богов для почитания, новых объяснений смысла жизни и новых доказательств жизни после смерти. Когда вера умирает, нечто иное занимает опустевшее место в сердцах. Как природа не терпит пустоты, так и сердце человека не приемлет вакуума.
«Всем нужны боги», как говорил когда-то Гомер {230}. И если Бог Синая и Голгофы умер, люди найдут себе новых богов – или создадут таковых: вспомните, евреи, бродя по пустыне, сотворили золотого тельца и поклонялись ему. Мы видели результаты таких поисков в минувшем веке. «Если у вас нет Бога (а Он – ревнивый Бог), – писал Т. С. Элиот, – вам придется засвидетельствовать свое почтение Гитлеру или Сталину» {231}. Десятки миллионов человек так и поступили.
Уиттакер Чамберс, американский коммунист, который шпионил в пользу Советского Союза, а затем образумился и принял христианство, объяснял в своей книге «Свидетель» (1952) привлекательность марксизма для образованных молодых людей периода Великой депрессии. Это привлекательность «второй древнейшей веры»:
«Его посулы нашептывались с первых дней творения, под Древом Познания Добра и Зла: «Вы будете, как боги». Это великая альтернативная вера человечества. Как верно для всех великих конфессий, ее сила проистекает из простых истин… Коммунизм изображает человека без Бога» {232}.
Размышляя о «второй древнейшей вере» Чамберса, Уэйн Алленсуорт перечисляет других божеств, захвативших человеческие души в наше время:
«Чамберс сумел разглядеть духовные корни явления, которое в одной форме предстало как коммунизм, а в прочих – как гидра радикализма, которая преследовала человечество со времен изгнания из Эдема, в качестве сексуальной одержимости либертенов [52], феминисток и воинствующих гомосексуалистов, в распространении власти и могущества Левиафана бюрократии, в жестокости глобального капитализма и в эгоцентричном потребительстве» {233}.
Идеология первой завладела сердцами, в которых умерло христианство. Когда Европа утратила былую веру, сразу появились новые – коммунизм и нацизм. В Великобритании «религией», противостоявшей нацизму, стал национализм, патриотизм. Однако национализм объединяет соотечественников – и разделяет народы. Войны, спровоцированные этими светскими религиями, оказались страшнее религиозных войн шестнадцатого и семнадцатого веков. Эти ложные боги не смогли возобладать в Европе, когда та потеряла веру, которая ее породила, и именно тогда мы познали истину псалма 96: «Да постыдятся все, поклоняющиеся истуканам, хвалящиеся идолами своими» {234}.
Доусон видел в демократии, социализме и национализме стремление светского человека восстановить утраченное чувство священного:
«Демократия опирается на представление о святости народа, на сакральность последнего; социализм – на представление о святости труда, на сакральность работы; национализм – на представление о святости отечества, на сакральность места. Эти понятия до сих пор возбуждают неподдельные религиозные эмоции, хотя данные чувства никак не связаны с трансцендентными религиозными ценностями и принципами. Это религиозные чувства в отрыве от религиозной веры» {235}.
Неоконсерватизм, который отчасти разделяет точку зрения троцкизма, одного из своих истоков, стал той новой идеологией, что соответствует ощущениям тех, кто ищет духовного прибежища, – благодаря его «вере в борьбу, утопическому представлению о нравственном обществе в конце истории… и, самое главное, романтической убежденности в способности идей и морали изменить мир» {236}. Обращение Джорджа У. Буша в неоконсерватизм имело свои последствия.
Консервативный исследователь Роберт Нисбет выделяет еще одну новую религию:
«Вполне возможно, что, когда история двадцатого века наконец будет написана, важнейшим общественным движением этого периода окажется движение в защиту окружающей среды… Энвайроментализм уже проделал долгий путь к тому, чтобы стать третьей волной искупительной борьбы в западной истории; первую волну представляло христианство, а вторую – современный социализм» {237}.
Обязуясь спасти нашу планету, Мать-Землю, Гею, миллионы людей верят, что тем самым совершают искупление и спасают свои души. Данная попытка восстановить утраченное ощущение сакрального на самом деле есть истинно «религиозное чувство в отрыве от религиозной веры».
Другие новые религии последнего времени тоже на слуху – нью-эйдж, викка, сантерия, сайентология. Оккультизм возрождается. В бесконечном поиске трансцендентного молодые люди поглощают книги и фильмы о привидениях, вампирах и существах с других планет. Другие ищут единения и цели в контактах с людьми аналогичной сексуальной ориентации. В восемнадцатом веке Сэмюел Джонсон назвал патриотизм последним прибежищем негодяя. Вдобавок это первое прибежище многих людей, лишившихся веры. Увы, оно тоже, в конечном итоге, докажет свою бесполезность, ибо, как писал Беллок, «самопоклонения недостаточно» {238}. Тем не менее, самость также сделалась божеством, главным сегодня, когда индивидуализм, гедонизм и материализм движут поступками западного человека.
В 2009 году на церемонии вручения премии «Оскар» комик-атеист Билл Мэер пошутил, что «наши глупые боги обходятся миру слишком дорого» {239}.
«Он абсолютно прав, – заметил колумнист Род Дреер, – наши глупые боги продолжают обходиться миру слишком дорого» {240}.
«Бог гедонизма и сексуального наслаждения… одарил нас миром распадающихся браков, расколотых семей, разрушения института традиционной семьи, смерти от СПИДа, эпидемии подростковой беременности, безотцовщины и социальной (даже уголовной) дисфункции, которая ее сопровождает, миром молодого поколения, лишенного сексуального здравомыслия.
Бог денег, который правит Уолл-стрит и Вашингтоном, обрек мир на нынешнюю и будущие катастрофы, способные терзать общество минимум на протяжении столетия» {241}.
«Правда, которую Мэер вряд ли признает, – заключает Дреер, – в том, что не Бог нас подвел, а мы Его подвели» {242}.
В пасхальном выпуске 1966 года журнал «Тайм» задался вопросом: «Умер ли Бог?» Однако поиски Бога продолжаются по сей день, и, когда традиционные конфессии больше не способны удовлетворить духовные искания, люди обращаются к новым культам. Девятьсот членов секты погибли в результате массового самоубийства в Джонстауне, Гайана, куда харизматичный пастор Джим Джонс перевез свою паству из Сан-Франциско. В 1990-х годах члены культа «Небесные врата» в Сан-Диего практиковали коллективное самоубийство, дабы обрести Бога в космическом пространстве. В 1993 году два десятка детей и десятки взрослых последователей секты «Ветвь Давидова», возглавляемой Дэвидом Корешем, погибли или были убиты, когда агенты ФБР закончили осаду нападением на поместье в Уэйко, штат Техас. Впрочем, основным конкурентом дряхлеющего христианства может считаться его старинный соперник.
