Сталинский неонеп - Роговин Вадим Захарович (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Статистические данные, полученные Троцким на основе анализа сообщений партийной печати, находят подтверждение в ставших недавно известными архивных документах. Как сообщал П. Постышев, секретарей ЦК компартии Украины во время проведения «проверки» «крепко поправили» Сталин и Ежов, потребовавшие «этим делом лично заниматься и глядеть тут в оба». В результате такой установки на Украине в ходе этой кампании 11,1 % членов и кандидатов в члены партии оказались исключёнными как «социально чуждые» (троцкисты, националисты и т. д.) [346].
Об атмосфере, в которой проходила «проверка партдокументов», свидетельствует, в частности, выступление в 1937 году члена Военного совета одной из армий И. М. Гринберга на партактиве Наркомата обороны. «Мы в армии,— говорил он,— во время проверки партийных документов допускали такие вещи: лучше 2—3 человека исключить для того, чтобы потом не сказали, что мало исключили, а затем и на всякий случай: чтобы враг не оказался. Мы исключали из членов партии людей за то, что пассивными были, а потом не могли разобраться, почему эти люди считаются пассивными» [347].
Судя по опубликованным в печати сообщениям секретарей республиканских и партийных организаций, в целом по стране в ходе «проверки» было исключено 10—20 тысяч одних только «троцкистов». «Все исключённые такого рода,— писал Троцкий,— по общему правилу, немедленно арестуются и ставятся в условия царской каторги. Об этих фактах надо рассказать рабочему классу всего мира!» [348]
До ареста исключённым оппозиционерам предстояло пройти несколько кругов тяжких испытаний. В воспоминаниях писательницы Веры Пановой рассказывается, как в феврале 1935 года её муж-журналист был исключён из партии и уволен с работы за то, что «скрыл свою причастность к троцкизму», то есть принадлежность в прошлом к левой оппозиции. После длительных безуспешных попыток найти работу он сумел с помощью товарищей устроиться на завод подручным слесаря. На следующий день его арестовали, а спустя ещё несколько дней уволили с работы и Панову — «за связь с врагом народа» [349].
Как сообщал корреспондент «Бюллетеня оппозиции», аресты захватили широкий круг исключённых из партии. Многие исключённые, которых было невозможно прямо обвинить в «троцкизме», арестовывались по статье 168 Уголовного кодекса («злоупотребление доверием») и направлялись в ссылку или лагеря [350]. Согласно опубликованным ныне архивным материалам, только на Украине к январю 1936 года было арестовано свыше 2 тысяч исключённых из партии [351].
Уже в 1935 году риск оказаться лишённым свободы был неизмеримо более велик для коммунистов, чем для беспартийных. Произошло сращивание партийной и государственной репрессивных систем: в результате члены партии зачастую подвергались судебным преследованиям за такие проступки, которые подлежали только партийному взысканию. Характерно, что ЦК КП(б) Украины вынужден был принять специальное постановление, осудившее широко распространённую в республике практику, при которой суды приговаривали к 5—8 годам лишения свободы за сокрытие социального происхождения при вступлении в партию или приписки партийного стажа.
Итоги «проверки партийных документов» были подведены на декабрьском пленуме ЦК 1935 года. Выступивший с докладом по этому вопросу Ежов сообщил, что в ходе «проверки» из ВКП(б) исключено 18 % её членов [352]. В резолюции пленума по докладу Ежова указывалось: «огромнейшим преимуществом» этой кампании явилось то, что «проверкой занимались непосредственно сами партийные органы», «руководящий состав партийного аппарата», который в ходе этой работы «окреп как за счёт привлечения новых проверенных кадров, так и за счёт очищения его от негодных для партийной работы людей». Пленум постановил считать чистку партии, начатую в 1933 году, законченной, а проверку партдокументов продолжить до 1 февраля 1936 года, вслед за чем провести обмен партийных документов всех членов и кандидатов в члены партии. Необходимость этой, по существу, новой, очередной чистки объяснялась так: проверка партийных документов показала, что «классовый враг по мере роста наших успехов прибегает к наиболее изощрённым методам борьбы, используя для этого в первую очередь оппортунистическое благодушие и ротозейство коммунистов». В решениях пленума назывались новые категории членов партии, которых следовало изгнать из неё в ходе «обмена партбилетов»: «шпионы иностранных разведок, которые пролезали (в ВКП(б).— В. Р.) под видом политэмигрантов и членов братских компартий»; «многие враги партии, которые после их исключения в одной парторганизации переезжали, не сдавая партбилетов, в другую». Особая опасность усматривалась в проникших в партийный аппарат «врагах партии», которые «выдавали партийные документы или продавали их (! — В. Р.) своим соучастникам по подрывной работе против дела партии и Советской власти» [353]. Эти установки открывали широкую дорогу новым провокациям и произволу против советских коммунистов и революционных эмигрантов.
14 января 1936 года было принято решение ЦК, согласно которому в течение трёх месяцев (февраль — апрель) все партийные билеты и кандидатские карточки должны были быть заменены партдокументами нового образца. В разъясняющей это решение статье «Правды» под названием «О большевистской бдительности» указывалось, что в ходе данной кампании партия будет продолжать очищаться от «троцкистов, зиновьевцев, белогвардейцев, жуликов и прочей нечисти». В то же время авторы статьи сочли необходимым предостеречь низовые парторганизации от излишнего рвения, выражавшегося в лишении работы всех исключённых из партии; рекомендовался дифференцированный подход к исключённым, заключавшийся в «умении отличать врага от неврага» [354].
Троцкий едко комментировал эти предостережения, обнажая скрытый смысл формулировок, содержавшихся в данной статье: «Человек, совершивший „какой-либо тяжкий проступок против партийной этики“, может тем не менее оставаться „полезным человеком для социалистической страны“. При одном условии: если это не „враг“, то есть не враг бюрократии. Если он проворовался, получил или дал взятку, избил подчинённого или изнасиловал подчинённую, словом, совершил „тяжкий проступок против партийной этики“, но остаётся при этом предан власти, этому „полезному человеку“ надо дать другую работу… Беспощадность рекомендуется только по отношению к политическому противнику. Послушный взяточник — не враг, честный оппозиционер — смертельный враг, которого надо лишить какой бы то ни было работы». Троцкий подчёркивал, что данная статья свидетельствует о намерении Сталина «подвергнуть физическому истреблению десятки тысяч молодых безукоризненных борцов» [355].
Проверка и обмен партийных документов стали канцелярской подготовкой массового террора против коммунистов: в их ходе на каждого члена партии заводилось весьма подробное личное дело, в котором были досконально изложены сведения о его участии в оппозициях, о вынесенных в прошлом партийных взысканиях, включая снятые, и т. д.
В ходе обмена партбилетов были автоматически выброшены из партии многие покаявшиеся «троцкисты», ещё остававшиеся на ответственных постах. Так, И. Я. Врачёв вспоминает: ему просто не выдали новый партбилет — обоснованием для этого послужило решение «исключить из партии как в прошлом активного троцкиста» [356].
О механизме «розыска» троцкистов в процессе «проверки» и «обмена» партдокументов можно получить представление из опубликованных М. Восленским материалов «смоленского архива», касавшихся деятельности лишь одного из низовых аппаратчиков — секретаря сельского райкома Деменка.
Свою «бдительность» Деменок демонстрировал несколькими путями. Во-первых, он рассылал в обком партии и районное управление НКВД донесения, в которых сообщал, что «восстановил в памяти троцкистов, активно боровшихся против партии», и просил открыть розыск тех из них, которые за истекшие годы покинули район. «Помню, в 1924—1925 году в новозыбковскую парторганизацию Западной области, очевидно, по поручению троцкистского центра приезжал член партии Ковалёв — имени не знаю — с целью склонить парторганизацию в пользу Троцкого. С троцкистской речью выступал на активе, с докладом. Партийная организация тогда дала ему решительный отпор, однако возможно, что он и до сих пор является членом партии и до сих пор не разоблачён как троцкист. Сообщаю об этом для принятия необходимых мер». «Померанцев Леонид… После разоблачения троцкистской деятельности его в доме отдыха Померанцев был уволен. В данное время якобы он работает в доме отдыха в Вязьме. Померанцева надо разыскать». «Помню, в 1925—1926 гг., когда я работал секретарём Новозыбковского волкома ВКП(б), в это время в волкоме работал в качестве агитпропа Каркузевич, имя, кажется, Михаил, член ВКП(б) с 1917 года, железнодорожник. Каркузевич в это время был активным троцкистом, он не только клеветал на партию и на вождя тов. Сталина, но дело дошло до того, что он демонстративно отказался в партийной сети прорабатывать решения 14 партсъезда, так как с этими решениями был не согласен и считал их неправильными. Мы тогда его сняли с работы, кажется, было объявлено партийное взыскание, но в партии он оставался, и где работал, я не знаю, но припоминаю, что работал в военизированной охране на железной дороге в Белоруссии. Возможно, что он и до сих пор не разоблачён. Сообщаю об этом для принятия необходимых мер» [357]. «Необходимые меры» состояли в том, что люди, на которых поступали подобные доносы, разыскивались через централизованные картотеки ЦК, ЦКК и НКВД и исключались из партии.