Политическая преступность - Ломброзо Чезаре (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Как это произошло – всем известно. Принудительная эмиграция поставила малопрогрессивную расу под влияние климатов, совершенно не похожих на тот, в котором она развивалась; а затем постоянное многовековое преследование обострило интеллект и укрепило характер тех, которых не могло задушить окончательно (и таких было большинство). А так как усиленная деятельность, коварство и скупость, развившаяся вследствие необходимости казаться бедняками, одни только могли спасти евреев от слишком жестоких преследований, то эти пороки и развились в них с особой силой; храбрость же и щедрость – достоинства, которые в их положении могли быть скорее вредными, чем полезными, – исчезли совершенно. Впоследствии, как мы увидим ниже, у евреев развился особого рода невроз.
Это совокупное влияние климата и окружающих обстоятельств выступает еще резче при сравнении евреев европейских с теми, которые живут на первоначальной родине, в жарких странах и никаких преследований не испытали. Эти последние – в Абиссинии, например, – ни в чем не изменились и даже, пожалуй, одичали, несмотря на всевозможное ухаживанье за ними со стороны европейских единоверцев.
В Бомбее евреи – земледельцы, каменщики, плотники, солдаты, – претендующие на прямое происхождение от племен, плененных ассирийцами во время Осии, строго соблюдают субботу и обрезание, почитают Библию, не понимая ее, и женятся только в своем кругу Объединенные в особые корпорации еще до появления европейцев, они не успели подняться выше уровня самых низких индийских каст.
В горах Атласа среди берберов Дэвидсон нашел евреев, очень бедных и нисколько не отличающихся от других полудикарей. То же самое и в Халдее, где евреи живут со времен Навуходоносора.
В Китае, где они обосновались тысячи две лет тому назад, среди евреев незаметно никакого прогресса, несмотря на то что там их никто не преследует. Они уже позабыли большую часть обычаев и религиозных постановлений иудаизма, подобно китайцам, не произносят букв «б» и «р», наконец, приняли даже отчасти китайский культ предков.
Недостаток сродства. Одной из важных причин политических волнений является недостаток духовного сродства между народностями, вследствие завоевания или иммиграции, одновременно живущими на одной и той же территории.
Уже Аристотель заметил, что разница в происхождении народов, живущих вместе, может служить причиной революции до тех пор, пока они не ассимилируются и не поглотят друг друга; так, ахейцы, присоединившиеся к трезенцам, чтобы основать Сибарис, прогнали последних, когда стали более многочисленными.
Таким же недостатком сродства можно объяснить ненависть славян к туркам, чехов – к венграм, басков – к испанцам, европейцев – к евреям.
Мусульмане, живущие на севере Суматры, постоянно восстают против голландцев. Причиной этого служит не климат и не управление – очень разумное, терпимое и дающее им полную свободу (остаются же покойными буддисты на Яве), – а разница расового характера, которой разница в религиях служит только признаком.
5) Плотность населения. Изучение отношений, существующих между плотностью населения и монархическими наклонностями в различных департаментах Франции, доказывает, что там, где население более скучено, общественное мнение склоняется к идеям республиканским, и наоборот. В самом деле, те департаменты, в которых количество жителей на квадратный километр не превышает 40–60 (Нижние Альпы, Эндр, Вандея, Нор, Жер, Аверон и прочие), дали большое количество монархических голосов на выборах 1877–1881—1885 годов. Напротив того, те департаменты, в которых народонаселение очень плотно (Сена, Рона, Луара, Сена и Уаза и прочие), дали большинство голосов республиканских, как это видно на диаграмме (с. 398).
Легко понять, что в больших городах, где население особенно скучено, политические волнения почти не прекращаются. Это особенно ярко проявляется в Париже, куда, по словам Виоле-ле-Дюка, весь свет выбрасывает свою пену, делая из столицы Франции космополитический город, в котором кочевая беспринципная толпа нагло распоряжается выборами и пользуется несчастьями страны для того, чтобы колебать правительство и становиться на его место.
Поэтому-то после Коммуны на 36 тысяч арестованных пришлось 25 648 провинциалов и 1725 иностранцев.
«Вот в этом-то и состоит, – прибавляет Максим дю Кан, – недостаток чересчур централизованных стран, в которых провинциальная жизнь слишком неразвита.
Большие столицы вредят политическому покою страны; подобно всасывающему насосу, они притягивают и задерживают. У Франции голова несоразмерно велика, и потому она, как все страдающие водянкой в голове, по временам подвергается приступам буйного бреда. Коммуна была одним из таких приступов.
Чистокровный парижанин лишь в слабой степени участвует в таких взрывах. Пена провинций волнует Париж. Все неудачники, тщеславные, себялюбивые и завистливые люди скопляются в столице, считая себя способными управлять всем миром, потому что удачно проповедовали в кабачках родного города. Париж должен осуществить их надежды или погибнуть, а так как он не знает даже их имен, то пусть проваливается».
6) Отношение к гениальности. Что касается гениальности, то, что бы ни говорил Якоби – исследованиям которого мы, однако ж, многим обязаны, – отношение ее к плотности населения очень слабо выражено. Если и проявляется некоторый параллелизм, то только в очень крупных центрах (Париж, Лион, Марсель), а в средних он незаметен.
Да, наконец, большое количество гениальных людей в крупных центрах есть явление скорее кажущееся, чем действительное. В другом месте мы доказали, что гениальные люди хотя и умирают по большинству в больших городах, но родятся они в провинции, откуда уходят в города лишь потому, что там легче могут проявить себя. Это заставляет думать, что крупные центры способствуют скорее проявлению, чем нарождению гениальных людей [11].
Если в первые эпохи эволюции плотность населения содействовала прогрессу, то теперь, если судить по Китаю, Египту, Мадриду и Неаполю, этого сказать нельзя.
В общем, можно признать, что плотность населения благоприятна как для бунтов, так и для эволюции, но больше для первых, чем для последней, что доказывается и малым ее влиянием на гениальность, служащую высшим проявлением эволюции.
7) Земледельческий и промышленный прогресс. Возникновение крупных рабочих центров, предоставляя всяким новым идеям более легкую возможность распространения, увеличило удобства и неудобства чрезмерной скученности. Если быстрые средства сообщения – телеграфы и железные дороги – облегчают принятие репрессивных мер, то они облегчают и распространение бунтов. Поэтому-то деспотические правительства и относятся враждебно к почте и железным дорогам.
Научные открытия, вообще, не только помогают развитию промышленности, но дают оружие революционным силам; динамит и керосин предназначены, по-видимому, сыграть для пролетариата ту же роль, которую сыграл порох для буржуазии при ее борьбе с дворянством.
Из диаграммы (с. 399) видно, что промышленные округа Франции дают большинство голосов республиканских, а земледельческие – монархических. Распространение земледелия и виноградарства преобладает в странах монархических.
То же самое можно бы было сказать и о преобладании гениальности в странах промышленных, но так как она преобладает также и в странах горных, которые часто становятся промышленными только потому, что негодны для сельского хозяйства, то влияние промышленности маскируется влиянием орографическим.
Быстрый ход эволюции в промышленных странах вполне подтверждает исторический закон Спенсера, согласно которому промышленный период представляет собой венец человеческой эволюции, так же как и высочайшую степень развития благосостояния.
