Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Непутевая дочь мне призналась сама, Не скрывая в греховном бесстыдстве того, Что от песен Махмуда она без ума, И не только от сладостных песен его.
Над любым в этом доме лишь я властелин, Пусть два острых кинжала покинут ножны. Ты жену свою, зять, ты сестру свою, сын, Порешить моей волей, не дрогнув, должны.
Отвечал ему сын: – Будь спокоен, отец, Я кинжалом смертельный удар нанесу. И позору немедля наступит конец, Лишь безгласное тело исчезнет в Койсу.
– Ты спокоен будь, тесть, – отвечал ему зять, – Высока над ощеренной бездной скала, Если вниз полететь, то костей не собрать, И не птица Марьям, чтоб раскинуть крыла.
Каждый камень был черен, как будто агат, По ущелью все дальше в полуночной мгле Вел жену свою муж, вел сестру свою брат К одинокой, высокой, жестокой скале.
Устремила Марьям опечаленный взгляд В ту из белых сторон, где заходит луна. И спросил ее муж, и спросил ее брат, Не желает сказать ли что-либо она.
– Ты пред смертью стоишь на последнем краю, Что последним желанием будет твоим? – Вы позвольте, я песню Махмуда спою, Больше жизни который был мною любим.
И дозвольте прочесть еще строки письма, Их прислал мой возлюбленный с дальних Карпат, Что от страсти к нему я давно без ума, Ты прости меня, муж, ты прости меня, брат.
Муж сказал: – Можешь спеть, потерявшая честь, Пусть в гробу возвратится твой милый назад! Брат добавил: – Письмо его можешь прочесть. Пусть зароют Махмуда на склоне Карпат!
Став над бездной, сняла перед ними чахто, Пали волосы на плечи мягкой волной. Жаль далек ты, Махмуд, не оценит никто, Что темней ее волосы черни ночной.
Ворот душного платья рванула она Так, что брызнули пуговки каплями слез. Обнаженные груди, светлей, чем луна, Рядом вздрогнувший вдруг озарили утес.
И запела Марьям. По вершинам, как лань, Ее голос летел, растопив облака. Полоскавшая пропасти гулкой гортань, Волны, будто коней, осадила река.
И с распахнутых в небе сторон четырех Горы словно на главный сошлись джаамат. И горящего сердца пылающий вздох С дагестанской земли долетел до Карпат.
А как стала читать она строки письма, Что нанизаны ярче коралловых бус, Исчезать начала караковая тьма, И заря как разрезанный стала арбуз.
От безудержной страсти, любви и тоски Не стыдилась Марьям белоснежных громад. Выпал мужа кинжал из ослабшей руки, И кинжал уронил очарованный брат.
О горящего сердца пылающий вздох, Ты поныне летишь среди каменных скал, И каких ни настало бы в мире эпох, Пред тобою бессилен холодный кинжал. Дагестанский петух
Ку-ка-реку! – О наш аварский, древний Петух. Как чист твой голос на заре. Ку-ка-реку! – При шпорах и при гребне. Ку-ка-реку! На чьем-нибудь дворе.
Ку-ка-реку! – Соседям в назиданье. Ку-ка-реку! – В легенде и стихе. Ку-ка-реку! – Напомню вам преданье О нашем славном, горском петухе.
Когда Тимур с несметными войсками Решил к горам Кавказа подступить, Надеясь чуть не голыми руками Нас покорить, сломить и истребить.
Чтоб избежать ненужного сраженья И запугать Кавказа племена, Он нам прислал как бы предупрежденье: Мешок сухого, чистого пшена.
Хотел сказать хромой божок Востока, Держа полмира в царственной руке, Что у него народу в войске столько, Как зернышек в подаренном мешке.
Гонец обратно прискакал к владыке. Взглянул Тимур, и взгляд его потух: Где было просо, о, аллах великий, Теперь зобастый, огненный петух.
И понял вождь, что очень даже просто Была его загадка решена: Склевал петух по зернышку все просо. Ку-ка-реку! В хурджине ни зерна!
Кто говорит, что каменные кручи Остановили дикие войска? Есть верный слух, что был Тимур проучен Тем петухом аварским из мешка.
Со всех сторон войска наш стан теснили, Грозили нам могила иль сума, Но полыхали огненные крылья, Кричал петух, и расступалась тьма.
Ку-ка-реку! – Военная тревога. Ку-ка-реку! – Хватайтесь за клинки. Ку-ка-реку! – Уже пылит дорога, Уходят в бой отряды и полки.
Ку-ка-реку! О, птица золотая, Люблю твой крик, вещающий зарю. Пускай орлов поэты воспевают, А я тебе – будь славен! – говорю.
Ку-ка-реку! – И ночь бледнеет в страхе. Ку-ка-реку! – И солнце на плечах. Ку-ка-реку! – В Кумухе и Хунзахе. Ку-ка-реку! – В Цада и Кубачах. Завет Махмуда
Горский парень в дом Махмуда Раз пришел чуть свет. Говорит: – Ты в силе чудо Совершить, поэт.
Сочини такие строки, Чтоб они успех Обрели бы на востоке У влюбленных всех.
И открыли мне дорогу К той наверняка, Чей отказ жесток, ей-богу, Как удар клинка.
Вскоре песня над Кавказом Ринулась в полет. Прикоснешься к ней – и разом Пальцы обожжет.
И в ауле Кахаб-Росо Стали говорить: Красный сокол взмыл с утеса, Чтоб сердца когтить.
И, Махмуду благодарен, Полный рог вина Осушил на свадьбе парень За него до дна.
Я и сам в года иные, Молод и удал, Словно стены крепостные Этой песней брал.
Горец стреляный к Махмуду Раз пришел чуть свет. Говорит: – Век помнить буду, Удружи, поэт.
Я вдову у нас в ауле Сватал, но она Мужа, павшего от пули, Памяти верна.
О моем, под звон пандура, Жребии лихом Ты поведай, словно сура, Золотым стихом.
И какие, думай сам уж, Мне нужны слова, Чтобы, сдавшись, вышла замуж За меня вдова.
Вскоре пир на всю округу Грянул, говорят. За Махмуда рог по кругу Пил и стар и млад.
И среди честного люда Дед мой тоже был Выпил рог он за Махмуда, А потом спросил:
– Как постиг ты это дело, Что у темных круч К сердцу женскому умело Подбираешь ключ?
Над горами месяц светел Плыл и плавил тьму. И, вздохнув, Махмуд ответил Деду моему:
– Осужденная молвою, Та, что мне мила, И невестой и вдовою На веку была.
Я носил шинель солдата, Солнце – в голове. Пел я девушке когда-то, А потом – вдове.
Глубока, как память крови, Память о Марьям. Ключ любви таился в слове, Что дарил я вам.
И верней ключа покуда Не было и нет. – Походил ответ Махмуда На святой завет.
Открывал в года иные, С буркой за плечом, Сам я, словно крепостные, Двери тем ключом. Камалил Башир
От любви забывали мы страх, Потому что, затмив целый мир, Ты с ума, обольстив нас в горах, Посводил, Камалил Башир.
Нам не надо колец золотых, Хоть венчает их огненный лал , Лишь бы ты, на ладонях своих Наши пальцы держа, целовал.
И жемчужные серьги легко За твои отдадим мы слова, Когда шепчешь ты их на ушко, Сладко кругом идет голова.
Мы, как белое тело свечи, Пред тобою до белого дня Были счастливы таять в ночи, Золотое сердечко огня.
Может, смилуются небеса И помогут вдали от разлук Вновь серебряные пояса Нам сменить на кольцо твоих рук.
Что шелка, что парча, что атлас? Мы, как раньше, порою любой Вновь готовы предстать хоть сейчас Обнаженными перед тобой.
Прорезавший полночную тьму Был не ты ли, полмира любя, С лунным месяцем схож потому, Что не падала тень на тебя?
Власть любовной познав ворожбы В час намаза колени склонив, Предавались мы жару мольбы, Имя бога твоим заменив.
Почернели от злобы мужья, Женихи проклинали невест. И прикончить тебя из ружья Сговорились мужчины окрест.
– Камалилу Баширу конец: Мы убьем его! С нами аллах! – Но невесты и жены свинец Растопили в ружейных стволах.
И решили ревнивцы тогда В башню смерти тебя заточить. Ключ в потоке исчез навсегда, Чтоб дверей не смогли мы открыть.
Но из собственных кос сплетена Нами за день веревка была. Твоего мы достигли окна, Голубиные вскинув крыла.
И решили мужчины в тоске: – Бросим в реку с утеса, что сед. – Но спасли тебя в бурной реке, За тобою мы кинувшись вслед.
И мужья, став чернее земли, Сговорившись с парнями тайком, Дорогую твою отсекли Буйну голову острым клинком.
Черный камень надгробной плиты Мы с могильного сняли холма, И вознесся над ревностью ты, И сводил нас, как прежде, с ума.
Мы, как белое тело свечи, Пред тобою до белого дня Снова счастливы таять в ночи, Золотое сердечко огня.
Кинжал и кумуз
Аульский парень в старину, Что жил за перевалом, Имел смоковницу одну, Владел одним кинжалом.
