Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Козла единственного пас, Где зелена поляна… И вот влюбился как-то раз В одну из дочек хана.
Был парень смел и не дурак, Но хан расхохотался, Когда посвататься бедняк Однажды попытался.
Пускай козла, мол, своего Подоит он сначала – Владелец древа одного И одного кинжала.
И отдал дочку он тому, Кто золотых туманов Имел до дьявола и тьму Имел в горах баранов.
А парня бедного тоска Под стать огню сжигала. И оттого легла рука На рукоять кинжала.
Козла он в жертву небесам Принес и с камнем вровень Срубил единственную сам Смоковницу под корень.
Кумуз он сделал из ствола, Как требовала муза, И превратил кишки козла Он в струны для кумуза.
И струн коснулся он едва В загадочном тумане, Как родились на свет слова, Что клятва на коране.
Не старясь, милая с тех пор Ему принадлежала – Владельцу двух сокровищ гор: Кумуза и кинжала…
Гнездится в дымной вышине Аул, прижавшись к скалам, Где предо мною на стене Висит кумуз с кинжалом.
Кинжалы Шамиля
Расскажу я вам быль старинную Про дела давнишние, громкие, Бывают кинжалы длинные, Бывают кинжалы короткие.
Когда Дагестан обливался кровью, Про те времена расскажу я вам. Кинжал длинный и кинжал короткий Имел Газимагомед – наш имам.
Эту быль мне поведали Камни маленькой горской сакли. Гордился имам победами, Но силы его постепенно иссякли.
Победители в перестрелке Закрепились на склоне горы. Фуражки солдатские запестрели На кровлях аула Гимры.
Так ли это было, не так ли, Но имам Газимагомед Укрылся в маленькой сакле, А патронов у него уже нет.
Мюриды с ним были верные, Мюридам неведом страх. Мюриды погибли первыми С кинжалами в обеих руках.
Рукава черкесок закатаны, Чтоб не мешали бить. Раны травою заткнуты, Чтобы кровь сохранить.
Так ли было, не так ли, Но с кинжалами в обеих руках Бросались мюриды из сакли И повисали на длинных штыках.
Земля пропитана кровью, Аул полыхал кругом. Сакля была как жаровня, Висящая над очагом.
Но сердце пока еще бьется, В глазах не померк еще свет. Кричат офицеры горцам: – Сдавайтесь, спасенья нет.
Силы ваши иссякли. Живыми вам не уйти. В горы из этой сакли Отрезаны все пути.
На гибель имам обрекает Маленький свой отряд. Штыки словно лес сверкают, Как пчелы, пули жужжат.
Изорвано в клочья знамя, Свисает полосками лент. В укрытье помощник имама И сам Газимагомед.
Момент наступает горестный, Но этот помощник был Не просто отважный горец, Но будущий наш Шамиль.
– Имамство тебе завещано… – Газимагомед прошептал И, пулями изрешеченный, Выронил свой кинжал.
Из рук имама упавший Шамиль кинжал подобрал И, на колено вставши, Оружье поцеловал.
Вышел на кромку кровли, Вышел, к смерти готов, И, истекая кровью, Бросился на врагов.
С одним солдатом столкнулся, А у солдата – штык, Штык ему в грудь воткнулся, Но глубоко не проник.
Солдата убил бы он тоже, Убил бы его наповал, Но дотянуться не может; Короток был кинжал.
Машет кинжалом, тужится, Еще бы чуть-чуть, чуть-чуть… И штык он втыкает глубже Себе в пронзенную грудь.
Втыкает он штык без страха, Хоть уж темно в глазах… – О, для последнего взмаха Дай мне силы, аллах!
Дай мне силы последние Налезть на длину штыка, Чтоб дотянуться лезвием До своего врага.
Так, на штык налезая, Насквозь он себя пронзил. И, кинжалом своим махая, Противника поразил.
Утро стояло раннее, Шумела река вдали, На зеленой поляне, израненного, Друзья Шамиля нашли.
Лежал Шамиль обессиленный, Рана его глубока, Но водой его оросили Из горного родника.
Принесли ему травы горные, Принесли ему горный мед, Лечили его упорно, В надежде, что он оживет.
Наконец приоткрыл глаза он И первым делом сказал: – Коротким, имам, оказался Твой боевой кинжал.
Если бороться годы За свободу земли своей, Нашим алым народам Кинжалы нужны длинней.
Конечно, с кинжалом имама Никогда не расстанусь я, Но для победы мал он, Поэтому мне, друзья,
Пусть амузгинцы подарят Кинжал, чтобы длинным был… – Вот почему, по преданью, Два кинжала Шамиль носил.
Годы летели, как птицы, Как гуси и журавли, Кровь перестала литься На просторах родной земли.
Дремлют спокойно горы Белые в тишине, А я вспоминаю ту пору, Когда был Дагестан в огне.
В дымке уступы скальные, И вложены все в ножны Кинжалы большие и маленькие, Теперь они не нужны.
А если и есть на свете Большое и малое вновь, То малое – это дети, Большое – это любовь.
Наша любовь и братство, Братская наша семья. Главное наше богатство Воспеваю сегодня я.
Если короткое любишь, Цени свои годы и дни, А если длинное любишь, Жизнь народа цени. Клятва землей
Немало придумано клятв на Востоке, Как розы цветистых, как гвозди простых. Аллах-то высоко, а люди жестоки, Железная клятва – оружье от них.
Клялись матерями, детьми и кораном… Но это невольно наводит на мысль, Что все повседневно боялись обмана, Быть может, поэтому много клялись.
Из всех громогласных, и крепких, и страшных Была у нас клятва весомей свинца. «Землей под ногами клянусь!» – горец скажет И будет на этом стоять до конца.
«Землей под ногами клянусь!» – скажет скупо И с этим пойдет на любую из плах. А всей и земли-то – накроешь тулупом. Тулуп-то в прорехах. Земля-то – в репьях.
Песок да каменья. Не сыщешь на свете Убоже земли дагестанских полей. Но в ней перемешаны тысячелетья С пластами истлевших аварских костей.
Дождями промыло, ветрами продуло, Огнем прокалило в июльских лучах… Теперь расскажу о соседях аулах, Двух каменных гнездах на голых камнях.
Два склона холма. По аулу на каждом. Их холм разделяет вершиной своей. И вот искушенье возникло однажды: Тот холм разделяющий все-таки чей?
Не больше, чем нос у хорошего горца, И холм-то меж ними. Но спор, как обвал – Гремит, нарастая, уж если сорвется? Сперва перебранка, а завтра – кинжал.
Вражда безобразна, слепа и горласта, Вот-вот перервется последняя нить. Но старшие все же опомнились: «Баста, Решим полюбовно, а крови не лить!
И так она льется у нас непрестанно. Решим полюбовно. Мы в здравом уме». Посредники с разных концов Дагестана Уже собрались на злосчастном холме.
Позвали мудрейших, повсюду известных, Чтоб те рассудили и дали совет. Судили, рядили, а дело ни с места, Умно говорили, да толку-то нет.
Шумели аульцы, наслушавшись старших, Друг друга речами бранливыми зля. Кричали одни, что «Земля эта наша!». Другие кричали: «Нет, наша земля!»
Но вот осенило кого-то. Находка! Мы с этой задачей покончим легко. Давай пригласим из аула на сходку Двух самых почтенных, седых стариков.
На спорном холме мы поставим их сами, Чтоб слышала гор дагестанских семья, Пускай поклянутся землей под ногами О том, что земля под ногами – своя.
Мы выберем самых достойных из тыщи. Грязнить ли им ложью последние дни? А так как святее той клятвы не сыщешь, То ложно поклясться не смогут они.
Когда поклянутся – запишем за ними, За правым аулом тот холм навсегда. Когда побоятся поклясться – отнимем. Как видим, решается спор без труда.
Согласны. Два старца уже на примете. Был праздник, и солнце светило как раз. На зов муэдзина в аульской мечети Собрался народ на полдневный намаз.
Вверху облака проплывают над нею, А возле дверей аккуратным рядком, Вон те побогаче, а те победнее, Стоят сапоги с сорока стариков.
Вон эти сверкают, а эти в заплатах, Тут – полный достаток, тут – бедность сама. Двум парам из них перед самым закатом Идти по тропинке к вершине холма.
Вот срок наступает, но что за смятенье Среди стариков? Зашептались о чем? Как клятву-то дашь? Нападает сомненье. Не дашь – потеряешь тот спорный клочок.
За это осудят со временем дети. За клятву накажет, разгневавшись, бог. Раздумчиво топчутся возле мечети Все восемь десятков мудрейших сапог,
И те, что богаче, и те, что беднее. На что им решиться в конце-то концов? Но женская хитрость бывает вернее, Чем доблестный ум сорока мудрецов.
