Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
Ханеле пожала его теплую, надежную ладонь. «Исаака мой отец выбросил в море, — наконец, ответила женщина, — а я прыгнула следом. Думала, что спасу его, вытащу…»
— Но почему? — он побледнел. Ханеле горько вздохнула: «Ты не поймешь».
— А ты попробуй! — неожиданно зло проговорил Наполеон. «Не надо от меня ничего скрывать. Я тебя люблю, так будет всегда, и, я думаю, ты это знаешь. И ты меня тоже любишь, я видел там, в Иерусалиме…, Что ты не такая, как все — я это еще тогда понял, так что рассказывай, пожалуйста.
— Исаак, — Ханеле помолчала, — он тоже был не такой, как все. Женщина помолчала и стала говорить. Наполеон не шевелился, только изредка пожимая ей пальцы.
Она, наконец, отпустила его руку и уставилась куда-то вдаль, на заходящее солнце. «Мне надо изгнать этого демона, что завладел душой моего отца. Иначе так и будет продолжаться. Невинные люди уже страдают, он убьет всех, кто ему может помешать — моего брата, его жену…, Он уже мою мачеху с ума свел. И он разрушит Иерусалим, заберет себе Ковчег Завета… — Ханеле прервалась и покачала головой.
Курицы клевали зерно у их ног, аист оторвался от гнезда, и медленно кружил над крышей дома. «Он хотел забрать амулет, — Ханеле положила узкую ладонь на ворот своей блузы, — но я успела вырваться».
Наполеон подпер кулаком подбородок. Достав простой, сосновый портсигар, он, невесело, заметил: «Я даже не буду предлагать тебе уехать со мной во Францию».
— Это мой долг, — просто сказала Ханеле. «Если бы это был кто-то другой, не родственник…, не мой отец…, да и то, я бы не смогла пройти мимо. Мало кто умеет это делать. И та, другая душа… — она потерлась щекой о его плечо, — тоже — моего родственника. Очень, очень порочного человека. Злого. Он убил семью моей матери, когда она еще ребенком была».
Наполеон, выпустив дым, открыл рот.
— Амулет я тебе не отдам, — грустно улыбнулась Ханеле. «Я и так вижу, где ты и что с тобой».
— А я не вижу, — ядовито заметил Наполеон. «Не умею, любовь моя. Поэтому я хотел бы…, - Ханеле потянулась и положила палец ему на губы. «Слишком опасно, — тихо сказала она. «Не надо больше рисковать».
Наполеон поцеловал ее ладонь и рассмеялся: «Тогда я буду приезжать, как только смогу. Иди сюда, — он обнял стройные плечи и вздохнул: «Хоть так».
— А как это он собирается разрушить Иерусалим? — поинтересовался Наполеон, гладя ее по голове.
Ханеле все молчала. Потом женщина неохотно пробормотала: «Ты не поверишь».
— Когда я был в Египте, — Наполеон затянулся сигарой, — мне предлагали зайти в пирамиду, там гробница фараона. Проводник, из местных, меня отговорил — мол, всякий, кто осквернит тамошние могилы, тот умрет». Он усмехнулся: «Я и не стал испытывать судьбу. Так что говори, я пойму».
— В каждом поколении, — сказала Ханеле, — есть человек, праведник. Он живет в Иерусалиме. До тех пор, пока он там — город защищен. Так получилось, — она пожала плечами, — пророк Исайя сказал: «На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью». Раньше их было больше, а теперь остался один. Как только он умирает — появляется новый, и так будет всегда. Поэтому нельзя, чтобы он оттуда уезжал, да и он и не уедет, — Ханеле вспомнила гранатовое дерево, зеленую траву в крохотном саду, и, на мгновение, закрыла глаза. «Надо и его защитить, потому что если не я — то кто же?»
— Там, у Исайи, еще сказано, — Наполеон поцеловал ее руку, — не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь, доколе не взойдет, как свет, правда его и спасение его — как горящий светильник. Это про тебя, — он с удивлением увидел, что женщина покраснела.
Она сплела длинные, белые пальцы. «Поэтому я туда вернусь. Но не сейчас, я еще не готова. Пойдем, — Ханеле ласково коснулась его плеча, — покормлю тебя».
В бедной комнатке пахло свежим хлебом, горячим супом. Наполеон, только садясь за стол, почувствовал, как он голоден.
— Я сама куриц режу, — Ханеле вынула из печи горшок. «И лапша у меня домашняя, и овощи. А на завтра — рыба фаршированная, как ее тут делают. Ты такой и не пробовал никогда».
— Quenelle de Brochet, — улыбнулся он, принимая от нее глиняную плошку. «В Лионе так щуку готовят. А потом что? — Наполеон посмотрел в сторону печи.
— Паштет из курицы, — она звонко рассмеялась. «Раз у меня такой гость». Ханеле, поцеловав его каштановые волосы, порывшись в простом сундучке, достала бутылку зеленого стекла.
— Это тоже — домашнее, — серые глаза все смотрели на него. Наполеон, пробуя водку, сказал: «Я бы мог поохотиться, пока я здесь, рыбу половить…, И вообще, — он огляделся, — у меня руки хорошие. Я тебе здесь все в порядок приведу».
— Охотиться нельзя, — вздохнула Ханеле, — мне такого не положено. Она взяла простой оловянный стаканчик, и, пробормотав благословение, залпом выпила: «Остальное, конечно, сделай».
— Я сейчас поем, — решил Наполеон, — поем, и сразу примусь за дело…, Надо…, - он почувствовал, как его глаза закрываются. Потом не осталось больше ничего, кроме ее нежных рук, кроме мягкой, чистой постели. Он блаженно, как в детстве, заснул — перевернувшись на бок, положив голову на сгиб локтя.
Он проснулся, почувствовав на лице солнечные лучи. Было тепло, в печи что-то шипело, он услышал, как льется в кружку молоко.
Наполеон приподнялся на локте. Ханеле стояла у стола, нарезая хлеб.
— Я спал, — смущенно сказал мужчина.
— И очень хорошо, долго, — Ханеле присела на постель и передала ему глиняную чашку.
— Молоко парное, — улыбнулась она. «И я сыр сама делаю, встанешь — попробуешь. Медальон, — она коснулась пальцем его шеи, — все носишь, я смотрю, — лукаво добавила Ханеле.
— И буду носить, — пробурчал Наполеон, допивая молоко. «Не то, чтобы я в это верил…»
— Нет, конечно, — она поставила кружку на пол.
— Иди ко мне, — он потянулся и, обняв ее, уложил рядом. У нее были сладкие, нежные губы, от нее пахло теплом, и он понял: «Дома. Так вот это как — быть дома».
Солнце уже клонилось к закату, когда он спустился во двор и сказал своему коню: «Прости, дружище. Я тебя на рыбалку возьму. Луг здесь хороший, вдоволь попасешься». Звенели комары. Он взял топор, и, начав колоть дрова, вспомнил свой голос: «Спи. Теперь твоя очередь. Я все сделаю по дому, и вернусь к тебе. Я тебя люблю».
— Я тебя тоже, — она лежала, легко, прерывисто дыша, устроив голову у него на плече. «Навсегда, — подумал Наполеон, целуя ее дрожащие веки, ее белую шею, касаясь губами растрепанных, вороных волос. «Это теперь навсегда, пока мы живы».
Он вывел лошадь из стойла. Оглянувшись, Наполеон увидел аиста, что расхаживал по крыше дома.
— Вот и не улетай никуда, — велел ему мужчина. Счастливо что-то напевая, он пошел к реке.
Ханеле легко соскочила с телеги. Поблагодарив крестьянина по-польски, она весело сказала: «Вот и приехали!»
Впереди виднелись башни ратуши. Наполеон, подождав, пока телега уедет, увидел усмешку в ее серых глазах.
— В пирамиду ты все-таки ходил, — Ханеле присела на траву и натянула сапожки.
Мужчина покраснел. Встав на колени, помогая ей, он вздохнул: «Не хотел, чтобы ты надо мной смеялась. Ходил, и даже ночь там провел».
Ханеле погладила его по заросшей темной щетиной щеке: «Я знаю, милый мой. И что ты там увидел — тоже знаю, — она помолчала, — только хорошее».
Ее черные косы развевал легкий ветер. «Нельзя говорить плохие вещи, — вздохнула Ханеле, опираясь на его руку. «Так положено, поэтому там тоже тебе ничего дурного не показали».
Наполеон остановился и посмотрел в ее серые глаза. «А ты, Анна? — требовательно спросил он. «Ты что-то знаешь? Я же вижу, что да. Скажи, не скрывай от меня ничего».
— Нельзя, — она помотала головой. «Зима, — задумчиво сказала женщина, глядя на крыши города, — они стояли на склоне небольшого холма. «Эта зима принесет тебе успех. И помни — не всегда выигрывает тот, у кого больше войск. Не всегда побеждает тот, кто находится в лучшей позиции».
