Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— У меня много дел в правительстве, — коротко заметил Дэниел, — и я неоднократно повторял тебе, и твоей матери — мое положение не позволяет мне появляться с вами в обществе. Ты мог бы мне написать, Натаниэль, или что, — он поднял бровь, — дело не терпит отлагательств? Тогда говори быстрее. У меня обед с губернатором штата, он для этого сюда из Олбани приехал. Сколько? — спросил Дэниел, потянувшись за кошельком, что лежал на конторке.
Нат сглотнул: «Десять тысяч долларов, папа. Но ты не волнуйся, больше я не попрошу. Эти деньги — они все равно в моем трастовом фонде. Плата за место на корабле, мне даже каюты не надо, я в трюме посплю…, И за обучение, в Сорбонне, за три года. Поддерживать я себя сам буду, как ты, в молодости…, Устроюсь клерком, и повар я уже неплохой — наймусь куда-нибудь в ресторан, вечером…, Дядя Тедди написал дяде Иосифу. Он обещал за мной присмотреть в Париже».
Отец молчал, мерно тикали часы на стене, на дубовых половицах лежали пятна солнечного цвета. Пахло чернилами и сандалом.
— Выбрось из головы эти фантазии, — наконец, сказал Дэниел, — отправляйся, обратно, в Бостон и помогай своей матери. Для того, чтобы управлять гостиницей, тебе не надо быть юристом. Тем более, французы собираются воевать с русскими, в конце лета. Не след в такое время ехать на континент.
— Французы последние десять лет только и делают, что воюют, — дерзко ответил Нат, — а Сорбонна все это время выпускала студентов. Папа, пожалуйста, я ведь способный, ты сам говорил…
Дэниел поморщился: «Закончили с этим. Запомни, я не хочу тебя видеть ни здесь, ни в Вашингтоне. Передай матери, что в конце лета я вас навещу, — он повернулся и услышал, как хлопнула дверь передней.
— Хватит, — пробормотал Дэниел, — как только женюсь на Батшеве, вычеркну и Ната и Дэвида из завещания. И за школу прекращу платить, пусть мальчишка хоть подмастерьем идет, мне какая разница. Слава Богу, что у Тони своих денег нет. Даже если бы и были — она скоро уже станет замужней, и не сможет их получить.
— Салли я все равно, при себе оставлю, — подумал Дэниел, кусая перо. «Не могу я ее бросить, хоть ей и шестой десяток. Она отменно сохранилась, больше сорока не дашь. Батшева мне родит детей, и вообще, — он потянулся, — я еще три десятка лет протяну. Если бы не оспа, папа бы до ста лет дожил, я уверен, и дети бы у него еще были. И у меня будут, уже в следующем году. Избирателям это понравится, у нас к такому с уважением относятся. Молодая, красивая жена, младенцы…Pater familias, отец семьи, отец нации…»
После того, как Хаим уехал на границу. Батшева каждое воскресенье пила у него чай. Дэниел наслаждался ее покорностью, ее тихим, ласковым шепотом, ее плачущим голосом: «Я так люблю вас, так люблю…»
Обедая как-то раз у Горовицей, сидя рядом с ней, Дэниел не удержался и положил руку на скрытое тонким шелком круглое колено. Они говорили о будущей войне. Дэниел, глядя на седые виски Эстер, вдруг, озорно подумал: «Знала бы ты, что твоя невестка еще вчера лежала подо мной и от счастья рыдала. Краснеет, — он покосился на Батшеву и повел руку дальше: «Давайте выпьем за то, чтобы Хаим поскорее вернулся из госпиталя!»
Дэниел увидел блеск в серо-синих глазах Меира и хмыкнул: «Если он узнает, он меня застрелит, без колебаний. Да откуда ему знать? — он попробовал вино и весело сказал: «Отменный букет, Меир. На Святой Земле оно с каждым годом все лучше. Когда уже наше вино, американское появится?»
— У Мирьям есть виноградник, — отозвался мужчина, — но для себя. А вино появится, когда мы до Тихого океана дойдем.
Дэниел поднял бокал: «За это тоже надо выпить!»
Дэниел взял чистый лист бумаги и решительно написал: «Предлагаю, в качестве превентивной меры, после объявления войны Британии, секвестровать собственность граждан этой страны в Америке». Он усмехнулся: «Также — арестовать британские суда, находящиеся в наших портах».
— Дорогой Питер, — он посмотрел на голубое небо за окном, — тогда был молод, и просто сбросил твой чай в море. А в этот раз я его заберу в казну, дорогой мой владелец «Клюге и Кроу».
Дверь скрипнула. Дэниел раздраженно сказал: «Я что, туманно выразился? Изволь — убирайся отсюда!»
— Мистер Вулф, — услышал он мужской голос, — в передней открыто было. Простите, что я без предупреждения.
Элайджа нашел Ната, так и сидящим на ступеньках. Он тихо спросил, опускаясь рядом: «Что твой отец сказал?»
Нат вытер слезы и буркнул: «Выгнал меня. Ты сходи, — юноша криво улыбнулся, — может, тебе больше повезет».
— Будь у парка, — велел Элайджа. Посмотрев на кайму угля под ногтями, одернув матросскую куртку, капитан стал подниматься наверх.
Он помялся у двери: «Тони меня убьет, конечно. Но я не могу, не могу больше ждать. С Натом мы что-нибудь придумаем, все вместе, обязательно. Это ведь его сын, как он может? Какая разница, что он незаконнорожденный?»
Элайджа глубоко вздохнул и шагнул через порог.
Дэниел поднялся. Пройдясь по старому, вытертому персидскому ковру, искоса глядя на высокого, мощного мужчину — у него было загорелое, обветренное лицо, лазоревые глаза, и пахло от него гарью и потом, Дэниел подумал: «Сыночек на отца похож, конечно. Такой же медведь. Ему-то что надо?»
— Чем обязан, капитан Кроу? — сухо спросил он. «Вы из своей деревни редко выбираетесь, как я помню. Не любите большие города».
Элайджа покраснел: «Мистер Вулф, мы с Тони…, то есть с мисс Вулф, — любим друг друга. Я пришел попросить у вас, мистер Вулф, руки вашей дочери».
Тони вышла из адвокатской конторы. Остановившись посреди Грейт-Джордж стрит, — люди толкали ее со всех сторон, девушка почувствовала, как ее пальцы сомкнулись на изящном конверте испанской кожи.
Адвокат налил ей кофе и вежливо сказал:
— Мисс Вулф, мы получили распоряжения от вашего деда, мистера ди Амальфи, из Лондона. Мы должны были подождать до вашего дня рождения, — он взглянул в свой блокнот, — еще два месяца, но мистер ди Амальфи прислал нам очень четкие указания».
Он протянул Тони бумаги: «Ознакомьтесь».
Мужчина погладил седоватую бородку: «По законам штата Нью-Йорк, вы еще не можете владеть недвижимостью, до совершеннолетия, но ваш дедушка назначает нас опекунами, на ближайшие два месяца. То же самое и с трастовым фондом».
— С каким трастовым фондом? — недоуменно спросила Тони, проглядывая написанные четким почерком деда листы.
— С тем, что для вас основал ваш дедушка, — адвокат улыбнулся. «Там сейчас шестьдесят пять тысяч долларов. Через два месяца вы вступите в права владения, если вам сейчас понадобятся деньги — просто пришлите нам распоряжение, мы сразу их выдадим.
Тони сглотнула. Залпом, выпив кофе, повертев в руках чашку, она вернула адвокату документы. «Но я знаю законы, — нахмурилась девушка, — женщины не могут владеть собственностью…, Незамужние находятся под опекой отца, замужние под покровительством супруга. Разве что только вдовы, но я ведь не вдова. Так что все это должно принадлежать моему отцу, мистер Филд».
Адвокат ласково посмотрел на нее и протянул ей еще одну папку.
— Мисс Вулф, — сказал он тихо, — еще это прочтите, пожалуйста. Это аффидавит вашей покойной матушки. Он заверен председателем Верховного Суда нашей страны, мистером Джоном Маршаллом, и еще двумя судьями. И аффидавит мадам Мари-Анн Лавуазье, заверенный министром юстиции Франции, месье Клодом Ренье».
Тони смотрела на печати, на подписи, читала ровные строки: «Он мне не отец, мистер Филд?»
— Ваш отец, месье Антуан-Лоран Лавуазье, был казнен в Париже, 8 мая 1794 года, — Филд забрал у нее документы. «Мне очень жаль, мисс, — он внезапно улыбнулся, — мисс Лавуазье. Это ваша матушка велела вам передать, в случае ее смерти, — он протянул Тони конверт.
— Через два месяца родилась я, — потрясенно подумала Тони, так и стоя посреди Грейт-Джордж-стрит. «Мама мне говорила. Она боялась, что я на корабле появлюсь на свет. Они пришвартовались в Нью-Йорке, и у нее схватки начались. Мама шутила, что я четвертого июля родилась, в День Независимости. Настоящая американка. Господи… — Тони вспомнила ласковый голос матери: «Я знала месье Лавуазье, милая. Еще в детстве с ним познакомилась. Он был великий ученый».
