Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— Пообедал бы, — усмехнулся Пьетро, спускаясь вслед за ним по широкой лестнице. В подвале было уже чисто, каменные стены — готовы к побелке, в полукруглые окна под потолком вливался солнечный свет.
— Хватит этих очагов, — Франческо развернул чертежи на временном, деревянном столе. «Тем более, тут дети. Построю тебе такую же плиту, как мы дома, с папой сделали, когда усадьбу ремонтировали. Она на угле работает, огонь скрыт чугунными крышками. Чистить ее легко, дверца есть. Три духовки, для хлеба уже готовы, — указал Франческо на стену. «И не беспокойся насчет запаха. Труба выведена на крышу, вместе с каминными трубами».
Они посмотрели помпу — в отдельной, маленькой комнате. Пьетро улыбнулся: «Тоже, как дома. Наконец-то, можно будет воду из колодца не носить. А сколько галлонов бак на чердаке вмещает?»
Брат развел руками: «Сто. Больший никак не поставить. Сам понимаешь, там все-таки перекрытия. Но колодец мы вам тоже сделаем, разумеется, на случай засухи».
Они вышли во двор. Пьетро, подняв голову, взглянул на парадную дверь. «Вот здесь надпись и будет, — тихо сказал ему брат. «Constance House».
Пьетро вспомнил летний день в Мейденхеде, и отца, что, опираясь на руку Изабеллы — бросил на крышку гроба горсть сухой, легкой земли.
— Совсем седой, — подумал тогда Пьетро. «Господи, как ему помочь, видно же, что сердце у него болит».
Франческо посмотрел куда-то вдаль. «Она ведь тоже сиротой долго была, Констанца. Пьетро, — он помолчал, — тебе…, тебе тяжело было ее хоронить?»
Брат присел на ступеньки крыльца: «Тяжело. Но ведь, милый, долг у меня такой. А потом, — Пьетро показал на будущий приют, — вот это — лучший памятник ей. Она была бы рада, думаю. Все помогли, ты же знаешь. И папа, и дядя Питер, и его светлость, и наши, здешние, промышленники. Мистера Констана и по эту сторону океана читали, — Пьетро почувствовал на лице горячие, солнечные лучи и решительно поднялся: «Я тебя накормлю, вернее, Рэйчел. И сам поем. У меня епархиальный совет сегодня. Там, кроме жидкого чая, ничего не дадут».
Они шли вниз, к дому священника, что стоял рядом с церковью. Пьетро, оглянувшись на стройку, думал о том, что дети обрадуются. Их пока было двадцать, кое-кого на каникулы взяли родственники. Тех, кому некуда было ехать, Изабелла отвезла на воды, в Хэрроугейт, где они сняли дом. Там же были и девочки — Диана с Евой. Пьетро, вздохнув, понял, что скучает по дочерям. «Ничего, — сказал он себе бодро, — к августу все вернутся. И потом, Аарон здесь. И Рэйчел».
Аарону был год — он был рыжий, еще пухленький, бойко лепетал, и ходил, держась за руку матери, — один пока боялся.
Пьетро наклонился. Сорвав ромашку, он искоса посмотрел на брата.
— Ты, конечно, — сердито заметил священник, — из Лондона уехал, так ей ничего и не сказав.
Франческо только махнул рукой. Показав на свою рубашку, мужчина горько проговорил: «Она — дочь герцога, а я строитель, что говорить. Забудем об этом, — брат отвернулся и Пьетро развел руками: «Ты, дорогой мой, один из самых талантливых архитекторов в Англии. Тебе двадцать семь, а ты уже выставлялся. У тебя три таблички, здесь, в Лидсе, в Лондоне и в Манчестере».
Франческо угрюмо молчал, а потом, пробормотав что-то, быстро пошел вперед.
Деревья едва распустились. У входа в Сомерсет-хаус, на ступенях, выходящих к Стрэнду, было шумно. Франческо сразу нашел ее глазами. Она стояла рядом с матерью, такая же высокая, русые, золотящиеся под солнцем волосы, были уложены волнами. На ней было простое, светлое муслиновое платье, плечи прикрыты кашемировой шалью.
— Ваша светлость, — Франческо склонился над рукой герцогини и почувствовал, что краснеет. «Папа меня послал вас встретить, все уже там, — он указал на вход в Академию и велел себе: «Не смотри на нее, не смотри. Мама говорит — у тебя по глазам все понятно».
— Леди Вероника, здравствуйте, — наконец, выдавил он из себя. «Рад вас видеть. А где леди Джоанна?»
— Вы же знаете, мистер ди Амальфи, — серые глаза улыбнулись, — Джоанна не интересуется искусством. Она в тире, стреляет. Папа ее потом заберет.
От нее пахло чем-то нежным.
— Ландыш, — понял Франческо. Они бродили по залам, оторвавшись от других. Франческо рассказывал ей об Италии. Мать, с помощью его светлости, все-таки ухитрилась отправить его в Венецию, под чужими документами, на год.
— И вам не было страшно, с поддельным паспортом? — ахнула леди Вероника.
Франческо рассмеялся: «Итальянский у меня, как родной, а ваш батюшка и тетя Марта, очень аккуратные люди. Бумаги у меня были в полном порядке. Я и во Флоренцию ездил, и в Рим, а на обратном пути — в Париж заглянул.
Они стояли перед портретом мадемуазель Бенджаман работы его матери. Вероника задумчиво сказала: «Нам папа о ней рассказывал. И тетя Марта. Вы знаете, мистер ди Амальфи, дядя Теодор любит ее сорок лет, ее одну. Я и не думала, что сейчас такое возможно».
— Возможно, леди Вероника, — вдруг, твердо ответил он. «Я уверен, что да».
— Ваша матушка, — она обернулась, — отличный портретист, как Гейнсборо. У нас в Оксфордшире, в галерее, есть его картина. Мой дедушка покойный, и его первая жена. Они там совсем юные.
— У вас и Тициан есть, — широко улыбаясь, заметил Франческо. «Гейнсборо этого я помню. Они там, в парке гуляют, с собакой».
— Я бы очень хотела, — сказала Вероника, глядя на гордо откинутую, темноволосую голову, на светящуюся, смуглую кожу, на алые шелка, — я бы очень хотела, чтобы меня так, — она показала на портрет, — написали. Мне ваша матушка говорила, что мадемуазель Бенджаман ей, во время позирования, Шекспира читала. А вы пишете? — она посмотрела в темные глаза Франческо.
Он зарделся: «Для себя. Я неплохой художник, меня мама учила, но я так много строю, что времени на холсты не хватает». Он помотал темноволосой головой: «Так, в альбоме рисую…»
Леди Вероника все смотрела на портрет. «Я знаю, — неожиданно сказала она, — знаю, вы сейчас в Лидс уезжаете, приют строить, а осенью…, осенью вы куда?»
— Там, наверное, останусь, — ответил Франческо. «Фабрику мистера Готта расширять. И в Ливерпуль меня зовут, сейчас много работы».
Она только вздохнула, — мимолетно: «Удачи вам, мистер ди Амальфи».
А потом, в Мейденхед, пришел конверт с маленьким томиком сонетов Шекспира. «Для того, чтобы в ваших путешествиях вам было не так одиноко, — прочел он надпись на развороте, — ваш друг, леди Вероника Холланд».
— Ваш друг, — неслышно повторил тогда Франческо. Оглянувшись, — в студии никого не было, — он поцеловал подпись.
Пьетро догнал брата: «Не надо бояться, милый мой. Посмотри на меня и Рэйчел — уж, казалось, все против нас было. А если бы я тогда из Иерусалима уехал, испугался бы — думаешь, нашел бы любовь такую, как сейчас у меня есть?».
Франческо остановился и мрачно сказал: «У нее отец…»
Он вспомнил пронзительные, светло-голубые глаза. Герцог поднялся. Чуть волоча правую ногу, он открыл шкатулку:
— В Плимуте придете в таверну Берри, там скажете: «Я от мистера Джона». Берри о вас позаботится, отправит с кем надо в Амстердам». Он передал Франческо конверт: «Здесь адрес написан, это моя сестра. Вы знаете. А оттуда, — Джон усмехнулся, — езжайте в Италию.
— Я бы мог, — пробормотал Франческо, — если я на обратном пути в Париже буду…, мог бы…
Джон смерил его оценивающим взглядом: «Сидите в своем Лувре и рисуйте, мой дорогой, больше ничего вам делать не надо».
— У нас тоже отец, — ободряюще заметил Пьетро. «Ты сам знаешь, как папу студенты боятся. А вроде и мягкий, — он заметил, прищурившись: «Рэйчел нам машет».
Калитка дома была увита цветущими розами. Рэйчел поцеловала сына в рыжий затылок. Покачав его, — ребенок засмеялся, — женщина крикнула: «Идите быстрее, пирог еще теплый! И почту привезли, девочки из Хэрроугейта написали».
— Пошли, пошли, — подтолкнул Пьетро брата. Когда они уже оказались рядом с церковью, священник попросил: «Хоть с папой поговори. Он что-нибудь посоветует, сам знаешь».
