Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— У тебя свой есть, — Рэйчел улыбнулась. Пьетро, обняв их обоих, прижимая к себе, серьезно заметил: «Может быть, и у тебя, когда-нибудь, такой будет, сыночек».
Уже в постели, слушая мерное дыхание ребенка, гладя голову жены, что лежала у него на плече, Пьетро поцеловал ее: «Помнишь, там, в Вифлееме, я тебе сказал: «Очи твои — очи голубиные»?
— Ты мне десять лет это говоришь, и даже больше, — неслышно ответила жена, — каждую ночь, любимый мой.
— И буду говорить, — он коснулся губами ее длинных, темных ресниц, — пока мы живы, Рэйчел.
Они заснули, держа друг друга за руки. Мальчик, лежа в своей колыбельке, уткнувшись щечкой в подушку, счастливо вздохнул: «Папа меня поймал. Я знал, что поймает. Больше не буду бояться».
Пьетро открыл глаза и приподнялся: «Стучат. Ты спи, милая. Это, должно быть, сын миссис Брэдли. Я ее вчера навещал, она уже и не узнавала никого».
Рэйчел прижалась щекой к его руке и вздохнула: «Так ты и не отдохнул».
— Я спал, — отозвался Пьетро, быстро одеваясь, — два часа спал.
Он поцеловал жену в лоб. Осторожно взяв сына, — мальчик даже не пошевелился, — Пьетро устроил его в большой постели. «Это ведь до утра, — Пьетро накрыл их одеялом, — так что спите, мои любимые». Он взял Библию. Перекрестив жену и ребенка, священник спустился вниз.
Отец и Франческо, оба в халатах, стояли в передней. Дверь была полуоткрыта. Пьетро услышал, как трещит фитиль свечи в руке у отца: «Что случилось?»
— Ваше преподобие, — раздался голос из темноты, — они у мануфактур. Их как бы ни пять сотен человек. Ваше преподобие, может, скажете им что-нибудь? Вы священник, они вас послушают…
Пьетро вышел на крыльцо и сказал людям, что сгрудились на дорожке: «Конечно. Подождите, сейчас все вместе пойдем».
— Что это такое, — буркнули сзади, — не понимают они, что ли? Если мануфактуры закроются, мы все работу потеряем, детей, чем кормить будем?
Летняя ночь была теплой, из сада веяло розами и жасмином. Пьетро, вернувшись в переднюю, посмотрев в темные глаза отца, твердо велел: «Вы, пожалуйста, возвращайтесь в постель. Совершенно не о чем волноваться. В Миддлтоне, на шахтах, мы с ними поговорили, они пошумели и разошлись».
— Пьетро, — только и проговорил Джованни.
Франческо вздохнул: «Я тебя одного не отпущу, даже и не думай»
Пьетро потрепал его по плечу: «Я священник. Я здесь почти пятнадцать лет служу, милый мой. Я у этих людей детей крестил, и родителей их отпевал. Все будет хорошо, — он закрыл за собой дверь. Перекрестившись, Пьетро сказал рабочим: «Я готов».
Они пошли туда, где в черной воде канала уже виднелись отблески факелов, туда, где среди кирпичных стен фабрик слышалось эхо: «Лудд! Лудд! Король Лудд! Долой машины!»
Пьетро посмотрел на толпу, что сгрудилась у закрытых ворот мануфактуры «Клюге и Кроу» и оглянулся: «Вы идите к семьям, пожалуйста. Мне сторож заднюю дверь отопрет. Не бойтесь, — священник взглянул на факелы, — они разойдутся, так уже было».
Пахло гарью, люди держали в руках колья и вилы. Пьетро вспомнил: «Ходили же слухи. Якобы они по ночам, на пустошах, собираются, целые отряды у них. Ерунда, — он сжал пальцы на переплете Библии, — понятно же — кто хочет работать, тот и работает. У дяди Питера все время людей нанимают, и на других мануфактурах тоже».
— Ломайте ворота! — завыла толпа. Пьетро увидел, как кто-то, наклонившись, железным ломом выворачивает булыжник из мостовой.
— Идите, — повторил он и проводил глазами рабочих: «Хорошо, что темно, меня и не увидят».
У задней двери, что выходила в переулок, было тихо. Пьетро пригляделся и заметил огонек свечи в каменной пристройке для ночных сторожей.
Мануфактура возвышалась перед ним черной громадой. Он, отчего-то поежившись, услышал, как у главных ворот фабрики кричат: «Ломай машины! Все наши беды из-за них!»
Во дворе раздались шаги. Пьетро, увидев знакомое лицо, неожиданно улыбнулся: «Не волнуйтесь, мистер Робсон, ничего они не сделают, ворота крепкие».
Сторож оглянулся и боязливо зашептал: «Сами знаете, ваше преподобие, нас шестеро всего, на ночной вахте. Я Джеймса, хромого нашего, в город послал. Все же парень только повенчался тем месяцем, жалко его, вдруг случится что».
— Войска, — вспомнил Пьетро. «Правильно, говорили на епархиальном совете — из Ланкашира три полка сюда перебрасывают, в лагеря летние. Мы еще обсуждали, как там у них службы устроить, они в деревне, там маленькие церкви. Капеллана там нет, наверняка. Их вообще, в армии не хватает. Преподобный отец Гэмбл предлагал мне пойти военным священником, но у меня, же семья, да и привык я к здешним местам, — Пьетро потрепал сторожа по плечу: «Ничего не случится. В Миддлтоне они сами разошлись и здесь так же будет».
— Ваше преподобие, — вздохнул сторож, — хорошо, что вы появились. Может, — он нерешительно кивнул в сторону главных ворот, — пойдете, скажете им что-нибудь? Вас послушают… — он замялся. Пьетро развел руками: «Для этого я сюда и пришел. Вы соберите сторожей, и запритесь в пристройке, на всякий случай».
Железная, кованая дверь открылась. Пьетро, идя через чистый, выметенный двор фабрики, усмехнулся: «Этого Джеймса я венчал, я его помню. Я их всех здесь венчал, — он посмотрел на большие окна главного здания, на глухие стены складов с тканями: «Десять тысяч человек у дяди Питера работает. А еще шахты, еще корабли, контора в Лондоне, магазины — и здесь, и в Америке…, Целая империя, не хуже Британской».
Толпа подступала к самым воротам, трещали факелы. Пьетро громко сказал: «Господа, давайте расходиться по домам. Мы с вами уже встречались, в Миддлтоне, вы помните. Машины ни в чем не виноваты, они просто облегчают труд человека».
— Отнимают у нас заработок! — зло крикнули сзади. «Мы все с голоду пухнем, детей кормить нечем».
Пьетро улыбнулся и показал на аккуратное здание конторы. «Мистер Кроу — он посмотрел на возбужденные лица, отделенные от него только решеткой ворот, — каждый день нанимает людей. И мистер Готт. И на канале руки нужны. И на шахтах. Работы в Лидсе много».
— Нечего! — крикнули ему. «Нечего на чужих горбатится! Раньше мы сами себе хозяева были, а теперь все деньги у нас забрали. Ломай ворота, ребята!»
— Это преподобный отец, — возразил кто-то из толпы, — надо послушать его. Он человек праведный, сирот призревает…
— Все из-за машин! — решетка загремела. «Если бы ни они, так и сирот бы не было! Они людей убивают, дьяволовы создания!»
Пьетро вспомнил веселый голос Майкла Кроу. Они стояли рядом с железной дорогой. Девочки, держа Рэйчел за руки, прыгая от нетерпения, кричали: «Кататься! Кататься хотим!»
— Так всегда было, дорогой мой, — Майкл затянулся трубкой. «Человек должен привыкнуть к новому. Дядя Теодор еще те времена застал, когда из шахт уголь в корзинах выносили, по лестницам. Девчонки это делали, ровесницы старшей твоей, — он кивнул на Еву.
— Одна пошатнется, упадет вниз, и еще троих зацепит. Родители их были против подъемников, против колес водяных — как тогда дети зарабатывать будут? Сейчас, видишь, — он показал на трубы шахт, — женщин мы вообще под землю не пускаем, а мальчики — только с четырнадцати лет в забой идут. Ничего, привыкли. И к ткацким станам привыкнут, и к локомотиву, — он помахал рукой машинисту. Подтолкнув девчонок, Майкл велел: «Залезайте, а мы за вами присмотрим».
— Не надо, — повторил Пьетро, — не надо, пожалуйста. Эти машины людьми строились, такими же, как вы. Они ни в чем не виноваты!
— Камни! — завизжали сзади. «Камни кидайте, нечего его слушать!»
Он еще успел обернуться на пристройку для сторожей: «Хорошо, что ставни закрыли, правильно. Да и не тронут они людей».
Пьетро почувствовал камень, что ударил его в висок, булыжники летели через ограду, люди полезли на ворота, и он упал — так и сжимая в руках Библию. Он почему-то увидел ее — прошлым летом, когда она, сидя на скамейке в саду, кормила Аарона. Рэйчел была в красном платье, как та мадонна синьора Рафаэля. Вокруг цвели розы, девочки, у нее ног, возились с белым кроликом. Жужжали пчелы. Пьетро, выйдя из дома, устроившись рядом с ней, погладил сына по рыжей голове. Тот открыл голубые глазки. Посопев, мальчик опять припал к груди. «Очи твои, — тихо сказал Пьетро, целуя жену в белокурый висок, — очи голубиные».
