Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
Франческо, ничего не ответив, упрямо посмотрел вперед. Пьетро подумал: «Он, конечно, на отца похож. Папа тоже такой — молчит, ни с кем не советуется, сам все решает. Не мальчик все-таки, разберется, что ему делать».
Рэйчел поставила сына на землю. Мальчик радостно протянул к Пьетро ручку: «Папа!»
На круглом столе орехового дерева горели свечи, за окном были нежные, зеленоватые сумерки. Рэйчел, щелкая спицами, вздохнула: «Пьетро до ужина и не вернется. Они там всегда долго сидят, на совете. И Франческо тоже, — она посмотрела в сторону холма, — я вижу, еще работают на стройке».
Джованни усмехнулся: «Послушай, что Сиди пишет».
— Дорогой папа, у нас все хорошо. Мы каждый день ходим пить полезную воду, мама рисует, и я тоже. Диана и Ева очень рады, что мы сюда приехали. Хоть у нас и каникулы, мама со всеми нами занимается математикой и английским. Это я нарисовала для Пьетро и Рэйчел. Здесь очень красивая церковь, преподобный отец, оказывается, учился вместе с Пьетро в Кембридже. В августе увидимся, посылаем вам нашу любовь.
Рэйчел посмотрела на изящную акварель — маленькая, со шпилем, церковь белого камня была окружена парком: «Сиди очень хорошо рисует, дядя Джованни».
Он ласково сложил письмо: «Вся в мать. Думаю, она художником станет. Никто математикой не хочет заниматься, — Джованни развел руками, — некому мне кафедру передавать. И твой муж, — он подмигнул Рэйчел, — в следующем году докторат получит, но тоже не по математике».
Рэйчел сложила вязание и рассмеялась: «По Библии. Поедем все вместе в Кембридж, и у вас погостим. Вы рады, дядя Джованни, что Тони замуж вышла? — она кивнула на письмо с американскими марками.
Джованни откинулся в кресле: «Рад. И что она там, на озере живет, тоже хорошо, подальше от… — Джованни оборвал себя: «Только бы войны не было».
Рэйчел стала разливать чай: «Не будет. Что нам с американцами делить, дядя Джованни? Все поделили, давно. А капитана Кроу, младшего, вы видели?»
Джованни принял чашку: «Видел, когда мы в Америке гостили. Отличный человек, как и родители его. Так что за Тони я спокоен, — он отпил ароматного, крепкого чаю: «За Дэвидом Тедди присмотрит, ему доверять можно. Все будет хорошо. Хотя если этот… — Джованни чуть не выругался вслух, — станет вице-президентом, как Констанца писала, или, не приведи Господь, в президенты выбьется, тогда нам точно войны не миновать. Он по трупам в свой Овальный кабинет войдет, не постесняется. Ах, Констанца, Констанца, — он вздохнул и вслух сказал: «Когда мой внук уже ходить-то начнет, а? Все опасается».
— Он у нас осторожный, — Рэйчел подвинула к нему тарелку: «Ешьте. Это имбирное печенье, такое моя мама пекла. И смотрите, — она взяла письмо, — у моей сестры тоже все хорошо, слава Богу.
— Милая Рахели, — начала она. «Папа много работает, конечно, но даже успевает помогать мне с девочками. Они все здоровы, двойняшкам уже пять лет. Я с радостью смотрю на то, как они растут. У Моше и Элишевы все в порядке. У них родилась дочка, назвали ее Ционой, хотя госпожа Судакова-старшая и ворчала — нет такого имени. Ханеле живет в Польше, на старом месте, с ее дочкой тоже все хорошо. Посылаю пожелания здоровья и благополучия твоему мужу и детям.
Рэйчел отложила письмо: «Замуж бы ей выйти, Малке. Двадцать семь, молодая женщина еще. Хотя дети, конечно, у нее на руках. А Батшева не пишет, с той осени, что там с ее мужем? Она говорила, что оправился Хаим от ранения, — Рэйчел незаметно перекрестилась и Джованни вдруг спросил: «Эти, луддиты, не беспокоят вас?»
— В Миддлтоне, на шахтах, шумели пару недель назад, и все, — ответила невестка. «У нас в приходе люди спокойные, разумные, дядя Джованни. Они понимают, что незачем к старым путям возвращаться. Разве в прошлом веке ткач, что дома работал, получал столько денег, как сейчас? Нет, — она поднялась и прислушалась: «Аарон, кажется, проснулся».
Джованни проследил за ее изящной, в простом, муслиновом платье, фигурой, и вздохнул: «Да и не тронут они мануфактуры, там кирпич, камень. Все охраняется, их внутрь и не пустят. Машины разбивают, — желчно заметил Джованни, — столько людей эти самые машины создавало и строило…Можно подумать, машины в чем-то виноваты».
Он потянулся за «Таймс»: Статья, «Промышленность и социальные реформы». Черным по белому написано, что у «Клюге и Кроу» такие условия труда, каких ни у кого на севере нет. Питер и пенсии платит по утере кормильца, и детей младше двенадцати на работу не берет, врач у него на фабрике постоянный, и даже няни для детей».
Дверь стукнула. Франческо весело сказал: «Завтра плиту опробуем, папа. Сейчас руки помою». Он присел на ручку кресла отца и, оглянувшись на дверь, проговорил: «Папа…, На канале, что-то народа много».
— Вечерняя смена закончилась, дорогой мой, — пожал плечами отец, — что удивительного?
Франческо вспомнил кучки рабочих, что стояли на берегу канала, медленно темнеющее, еще ясное небо, и странную тишину, что наполняла предместье — будто оно чего-то ждало. Франческо покурил со своими строителями, выйдя из пивной. Он уже четыре года нанимал одну и ту же артель. Франческо всегда, по завершении рабочей недели, в субботу вечером, сидел с рабочими за кружкой эля.
— Тихо что-то, — сказал он, оглядывая безлюдные улицы Армли. «И в пивной никого нет, как вымерло все. Обычно в такое время, — Франческо посмотрел на свой простой, стальной хронометр, — здесь все гуляют, прошлой неделей так было. Что они там, на канале, все делают?»
— Все эти бездельники, мистер ди Амальфи, — пробурчал кто-то из строителей, — те, что против машин. Мутят народ, непонятно зачем. У них вроде сбора сегодня. Делать им нечего, вот что, — мужчина сплюнул себе под ноги: «Завтра в церкви увидимся. Брат ваш отличный проповедник, заслушаешься прямо»
Франческо попрощался с артелью и повернул к дому священника.
Он поднялся: «Должно быть, ты прав, папа. Что на ужин-то? — спросил мужчина.
— Пудинг и баранина жареная, — Джованни проводил сына глазами: «Двадцать семь лет уже. Внуков бы нам с Изабеллой от него увидеть. Хотя, конечно, пока молодой, пусть ездит, строит,…Да и вроде не было еще девушки, что ему по душе пришлась, — он улыбнулся и открыл тетрадь: «Письмо Лапласу по поводу той главы из «Аналитической теории вероятностей», что он мне прислал. Лаплас гений, конечно, не то, что я. Я просто способный математик, вот и все. Господи, когда уже эта война закончится, если бы не его светлость — я бы и не смог ничего из Парижа получить. И насчет метрической системы надо написать. Французы молодцы, что на нее переходят, хотя здесь такого ожидать не приходится, — Джованни окунул перо в чернильницу, и погрузился в работу.
Когда Пьетро пришел домой, было уже темно, только сверху, из спальни жены, доносился веселый смех. Он вымыл руки. При свете свечи, священник прочел записку на кухонном столе: «Поешь, пожалуйста, ты же проголодался». Пьетро утащил имбирное печенье и поднялся к ним.
Рэйчел сидела на ковре, раскинув руки, и ворковала: «Давай, милый мой, не бойся».
— Мы еще гуляем, — она подняла на мужа голубые глаза. «Долго спали, а теперь гуляем, хотя уже и полночь скоро». Белокурые волосы были заплетены в косы, и пахло от нее — свежим хлебом и чем-то сладким, домашним.
Аарон, в холщовом платьице, стоял, держась за стену. Мальчик, засунув палец в рот, недоверчиво мотал головой.
— Я знаю, — Пьетро расстегнул сутану, и опустился рядом с женой, — знаю, к папе он пойдет. Пойдешь, мой хороший? — он посмотрел на неуверенную улыбку ребенка и протянул к нему руки.
— Папа! — радостно сказал Аарон, и они даже не поняли, как это случилось. Мальчик оторвался от стены, и, пошатываясь, пробежал по ковру. Он оказался в объятьях отца. Выдохнув, положив ему голову на плечо, Аарон повторил: «Папа!»
Пьетро подмигнул жене: «Я же говорил — не надо бояться. Он и не боится, наш сыночек».
— Крест! — Аарон положил ручку на простой, серебряный наперсный крест отца. «Крест хочу!»
