Приключения Питера Джойса - Ярмагаев Емельян (библиотека книг txt) 📗

Но пуритане, привычно держась плечом к плечу, всё так же мерно взмахивали прикладами, прицеливались и стреляли. За этой работой они жужжали сквозь зубы яростные пророчества Иезекииля [115]: «Душа согрешающая, она умрет!»

Дважды обежав полную дыма палубу, я наконец нашел Бэка и Генри. Оба мальчика осаждали верзилу с двумя палашами в руках. Он от души забавлялся их шпажками и, отбиваясь, твердил сквозь смех по-испански: «Берите меня, юнги, я сдался!» Я встал против него в позицию, вышиб из его руки палаш и крикнул по-испански: «Брось дурачиться!» Верзила тотчас отшвырнул второй палаш, скорчил рожу и сел с насмешливым воплем: «Святой Яго побежден!» Генри и Бэк стали возле него, до безумия гордые победой, Но черный дым боевого неистовства заклубился и в моей голове: неожиданно для себя я сделал длинный выпад вниз и загнал свой клинок в грудь побежденного с такой силой, что чашка шпаги ударилась о его тело, а острие глубоко вонзилось в палубу.

Капитан велел юнге трубить отбой. Можно эффектно описать сражение: пистолетные выстрелы, лязг сходящихся клинков и тому подобное, — мне же всегда мерещится не боевой шум, а страшное затишье после боя. Надрывно стонут и хрипят, пытаются подняться и ползут в лужах крови люди — изувеченные, с черными от пороха лицами… Не понимаю: ради чего? Во имя чьих богов?

Пелена порохового дыма медленно распространялась вокруг кораблей, отравляя чистый воздух Атлантики. Стоны утихали. На люгер спускалась смертная тишина.

В шикарном платье цвета морской волны, отделанном пышными черными кружевами, завитая и подрумяненная на палубе люгера появилась леди Элинор. Пуритане расступились, чтобы дать ей пройти, а торжествующая рыжая ведьма Корнуола не торопясь шла между ними и, улыбаясь, вглядывалась в потные разгоряченные лица, на которых еще не изгладились гримасы боевой ярости. Хриплым голосом сказала в тишину:

— Браво, мои доблестные иомены! По справедливым законам моря, половина всей добычи — вам и всем участникам абордажа, кто бы они ни были!

Взмахнув шляпами и ружьями, пуритане рявкнули свирепое «ура». Капитан, стоявший тут же во всем блеске своих доспехов, насупился, однако морской этикет заставил его, преклонив колено, подать леди на кончике палаша связку ключей от внутренних помещений люгера, снятую с пояса убитого капитана. Леди небрежно перебросила связку Иеремии Кэплу: «Отопрешь, раз отправил в преисподнюю хозяина судна!» Потом громко распорядилась:

— Для честного учета и дележа всего взятого в бою пусть мои храбрые люди станут у всех дверей и пусть никто не коснется замков! Нарушителям морских законов — смерть!

Пуритане разошлись по кораблю. Так же не считаясь с присутствием капитана, леди подозвала ле Мерсера и велела ему с его людьми заняться очисткой палубы от трупов и следов боя. Оставила на корабле еще трех матросов, которым отдельно дала какие-то наставления. Тут ей попались на глаза освобожденные каторжники; понурясь, они ожидали решения своей участи. Леди, глядя на них, задумалась, потом весело обратилась к капитану:

— Ну что, капитан Уингэм, — надо держать слово, данное даже негодяям, а?

Капитан хмуро поигрывал своим палашом и ничего не сказал. Штурман недоуменно дергал себя за усы. Уриэл, только что пришедший на люгер, не без содрогания наблюдал, как люди ле Мерсера отмывают и скоблят забрызганную кровью палубу Он чувствовал, что, выступи он сейчас в роли представителя компании, его вряд ли поймут.

— Что ж, джентльмены, прошу со мной вниз, — предложила леди. — И вас, молодцы из Стонхилла!

Спустившись в нижнюю палубу — их было всего две, — обнаружили насмерть перепуганного черного кока: что-то лопоча, негр рухнул на колени. Пораженные его видом, пуритане совещались, не следует ли тут же прикончить это чудовище, — должно быть, потомка племени Хама или даже самого сатаны! Однако леди было угодно эфиопа сохранить как диковину. Отыскались старичок врач и инвалид-квартирмейстер, больше никого на корабле не осталось в живых. Врач тут же занялся своим делом — раненых было множество, — а одноногий инвалид, стуча своей деревяшкой, повел всех в трюм.

Трюм оказался забитым до отказа мешками с перцем, гвоздикой и другими пряностями. Среди победителей сразу воцарилось благоговейное молчание, ибо все это стоило уйму денег. Одну гвоздику сбывали в Англии в двенадцать раз дороже, чем она обходилась на Индонезийских островах. А теперь, после «амбойнской резни» 1623 года, когда агентам нашей Ост-Индской компании под нажимом голландцев пришлось убраться с Островов Пряностей, всему этому и цены не подберешь.

По требованию леди все содержимое трюма было разделено строго на две части, и ровно половину мешков тут же пометили краской, дабы не возникло трений в дальнейшем. Пуритане, очень довольные, тотчас же стали перетаскивать меченые мешки наверх, и леди напомнила им, что получившие увечья в бою имеют право на дополнительную долю: так установлено в правилах морского братства еще со времен Римской империи. Затем инвалид провел нас в капитанскую каюту. Иеремия Кэпл ее открыл, и мы очутились в помещении, заставленном странной смесью из предметов роскоши всех наций, всех стран и времен.

Там можно было найти что угодно, начиная от серебряной лампы-кенкета старинного высокохудожественного литья, кончая уникальными гобеленами XV века, в которые варварски были вбиты крючки для богато отделанного оружия. Леди заметила, что придется хорошенько потрудиться, определяя ценность этой весьма разнообразной добычи. Уселись за стол, крытый великолепной китайской или японской скатертью с драконами, потребовали вина. Инвалид подобрал из связки Кэпла маленький ключик и отпер висевший на стене погребок. На столе появились бокалы из темно-синего венецианского хрусталя и бутылки с разнообразными этикетками.

Первые бокалы были налиты и выпиты в натянутом молчании. Лицо капитана дергалось и перекашивалось. Леди наконец резко сказала ему:

— Ну-с, капитан Уингэм, выкладывайте начистоту: чем вы недовольны? На вас и на меня приходится по две доли из половины этого добра, пятую из нее получит штурман. Другую же половину — тем, кто дрался. Разве это не справедливо?

Капитан тяжело дышал и кусал губы. Все: штурман, Уорсингтон, Кэпл, Том Долсни и я — с интересом на него смотрели. Наконец он вытолкнул сквозь стиснутые зубы что-то вроде: ха, разбойничья справедливость! Его, офицера Голубого полка королевских драгун, ставят на одну доску с каким-то мужичьем!

— Морской закон не ведает различий, — преспокойно ответила леди. — Не желаете ли сами сказать моим пуританам, что вы исключаете их из дележа? Более того, командирам обычно причитается лишь четвертая или пятая часть, сэр, вот как! Но… — И она загадочно улыбнулась. — Есть средство удовлетворить вас, капитан, по-джентльменски. — Она подняла руку с запечатанной колодой карт. Отогнула ее и отпустила — колода пружинисто щелкнула, разорвав обертку. Леди начала метать — карта за картой летели на стол.

— Ставлю своих две доли, — говорила она, продолжая метать. Улыбка морщила ее крючковатый нос и открывала несколько уцелевших во рту желтых клыков. — Идет? Право, здесь есть всё для хорошей большой игры… Штурман, вас ждет работа на флейте — поставить новую бизань, пока старая не свалилась нам на башку. И вам, Уорсингтон, тоже делать здесь нечего.

— Миледи, — сказал Уорсингтон, который долго и мучительно набирался для этого храбрости, — согласно уставу компании, которую я имею честь здесь представлять, право на захваченное судно…

— Плимут не получит ни черта, Уорсингтон, — снисходительно пояснила леди. — Ни пенни. Разве я непонятно выражаюсь? У его агента не хватило мужества драться — за что же платить? Можете так и передать в Плимут. А вы останьтесь, Питер: Кэпл составит вам за бутылочкой компанию. Ну, как, капитан?

Капитан молчал, не сводя мрачного взгляда с карт. Когда все, кому было велено, покинули каюту, он быстро сказал, что люгер тоже имеет свою стоимость.