Приключения Питера Джойса - Ярмагаев Емельян (библиотека книг txt) 📗

— Молодец, сэр Уингэм, — подхватила леди. — В самом деле: во что же мы с тобой его оценим? Том Лайнфорт, дражайший сын мой, уведи же мистера Джойса: у вас найдется о чем поговорить.

Капитан даже не обернулся на «дражайшего сына» — так он предвкушал игру. Мне же было что переварить: Иеремия Кэпл — Томас Лайнфорт! Да не ослышался ли я?

Глава VIII

Он смотрел на меня почти любовным взглядом, наслаждаясь изумлением первого свидетеля своего перевоплощения. Произнес голосом Кэпла:

— Виноват, сэр. Кажись, нам здесь не место. Извольте чуточку подождать…

И с клоунской ужимкой отвел меня в угол каюты. Потянул за шнур занавеса — открылась ниша. Посадил меня в кресло, стоявшее в нише, и попросил отвернуться.

Когда он кончил переодеваться, передо мной предстал джентльмен в камзоле из белой, шитой серебром парчи, с огромным кружевным жабо на груди, в грязных спущенных ботфортах красной кожи. Теперь он походил на Генри, своего брата, только постаревшего: на его лице выступили характерная бледность и крючковатый нос Лайнфортов. Но главное — надменное, пьяное от торжества, от сказочного поворота судьбы, совершенно новое выражение глаз!

— Одного не пойму, сэр Томас, — сказал я, — как в родном маноре, где вас знает каждая собака…

Его лицо мгновенно стало страшным.

— Кто осмелился бы выдать сына леди Лайнфорт? — гаркнул он, вращая глазами. — Дня бы не прожил тот человек! Ах, Питер, — целых пять лет, и каких лет! Каждую ночь бросать проклятых овец, крадучись, как волк, входить в родной дом… Но простите, — сказал он, опомнясь, — вот столик, и сейчас будет вино.

За большим столом каюты тем временем шла сильная игра. «Прикупаю!» — «Вздор! Битая карта». — «А ты, капитан, видал, как мертвецы плавают? Вот!» — «Разрази меня гром, это была моя последняя надежда!» — «Простись с ней весело, сэр: я-то не хныкала, когда ты меня стриг как овцу…»

— Удача — бог нашей семьи, — улыбнулся Лайнфорт, наливая мне вина. — Я широко жил, Питер. Меня, как собор Святого Павла, знал весь Лондон. У вас есть принципы, сэр, я их уважаю — у меня есть свои. Какая разница, в чем принцип? Вот вы сегодня проткнули лежачего — это было великолепно, сэр, я любовался. Не всякий так может. Но вы скверно кончите, я вам предсказываю.

— А вы скверно начали.

— Я? Ничуть. Чем нож хуже шпаги? На большой лондонской дороге много грязи, со шпагой можно и поскользнуться, пистолет часто дает осечку. Нож — это, согласитесь, неожиданно и эффектно, а кровь… Что делать, в Лондоне такая дороговизна!

Он произнес это, жеманясь, точно барышня. Чем больше я его слушал, тем он становился мне противнее. Уж лучше полупьяный Джеми Кэпл, чем этот комедиант!

— Теперь о вас. Что вы такое? Не джентльмен по рождению, не джентльмен удачи — никто! Я предлагаю вам деловой союз, который возвысит вас до…

Мы прислушались. За занавеской, в дальнем углу от нас, началась перебранка, Потом она затихла.

— Скажите, где та игрушечка, которую вы выудили из ведра?

Я подал ему стилет. Он взял его за кончик, помахал в воздухе и почему-то приложил рукоять ко лбу.

— Во всем виден перст судьбы! Что было бы с нами, попади это в другие руки?

Он не только дорожный убийца, подумал я. Он еще и напыщенный дурак. Я не успел провести с ним часа, как он мне смертельно надоел. Лайнфорт это почувствовал: весь как-то засуетился. У таких натур, я заметил, болезненная страсть, как у женщин, — прельщать. Они ненавидят человека, но во что бы ни стало хотят ему нравиться.

— Такой смельчак, как вы, нужен нам, Питер, — лебезил он. — Я это понял еще тогда, когда мама прятала меня от английского правосудия. И мы твердо решили…

Что они решили, я так и не узнал. Раздался грохот падающих стульев, шум борьбы, рычание: «Я вырву ее у тебя из глотки, старая жаба!» — и крик леди Элионор: «На помощь! Том, он душит меня! Скорей!»

Пожалуй, я бы успел помешать Тому Лайнфорту, если б он бросился на капитана. Не тут-то было! Оставаясь на месте, «джентльмен удачи» лишь отвел занавес ниши, подался вперед и произвел кистью руки короткое резкое движение, которым ловят назойливую муху.

Уингэм боролся со старухой, повернув к нам широкую спину, и стилет влетел ему в шею около затылка. Спина капитана сильно вздрогнула, плечи высоко поднялись и так и застыли. Когда он повернулся к нам всем своим мощным телом, глаза его расширились, словно он увидел нечто поразительное, рот раскрылся, а руки медленно поднялись к затылку. В таком же замедленном темпе он сделал шаг, другой — и повалился на пол, как туго набитый мешок.

Теперь старуха и ее сын — оба уставились на меня. Одну и ту же мысль я читал в их глазах — читал так ясно, как будто они хором твердили ее целую минуту. Откинув полу камзола, я показал им мои пистолеты — кстати сказать, они торчали за поясом бесполезно: вечно я забываю их чистить и перезаряжать.

— Да, сынок, Джойс — это тебе не агент Плимутской компании, — поучительно сказала леди. — Садитесь, я налью вам отличного испанского вина — французское, на мой вкус, кисловато. — Она рассмеялась. — Что вы, Питер, да я же не из рода Борджа [116], этих отравителей! Пейте спокойно.

Сэр Томас и я выпили в молчании. Леди тем временем разобрала брошенные на стол карты и показала нам одну из них:

— Туз пик — зловеще звучит, не правда ли? Совсем как в трагедии Уила Шекспира. Кто же из джентльменов удачи прячет такую карту в рукав? Нет, Джойс, я вовсе не жажду крови. Этого нарушителя морских законов всего-навсего постигло то, о чем я предупреждала команду… Стоп, не чокайтесь: на корабле это дурная примета. Напоминает погребальный звон колокола.

— Знайте, Питер, — сказал Том Лайнфорт, отодвигая свой бокал, — с нами — или на дно. Третьего не будет.

— Ну, зачем так грозно? — бойко сказала леди Элинор, залпом выпив бокал. — Джойс — сталь той же чеканки, что и мы. Положите-ка, мальчики, капитана на диван, я вам помогу… Уф, какой тяжелый! Мужчину такого сложения обязательно должен хватить апоплексический удар — а, Питер?

И при этом зорко на меня посмотрела.

— Непременно апоплексический, — согласился я, вынув из шеи капитана стилет. — Так и в романах пишут: «Его постигла божья кара». Если замотать шею косынкой…

— Я давно знала, что у вас, Джойс, на плечах отнюдь не болванка для парика. Что ж, зовите людей ле Мерсера и твоих приятелей, Том, у которых такой замогильный вид. По английским обычаям, надо всех известить.

Я вышел на палубу, и мое разгоряченное лицо скользким шелком одела морская сумеречная прохлада. Океан весь светился, точно под волнами скрывались источники холодного огня. «Красивая Мэри» покачивалась на расстоянии полукабельтова, и отблеск ее фонаря кровавой струей тек под корму. На баке и юте безлюдно и тихо: пуритане покинули корабль; на шкафуте темнела фигура вахтенного матроса. Он напевал:

Просят судьи: «Назови

Тайну нам твоей любви!»

— Судьи, я теперь одна,

Месть моя была страшна…

Если сейчас броситься в воду с борта и проплыть до флейта, можно успеть поднять тревогу и под угрозой пушек «Красивой Мэри» накрыть шайку Лайнфортов. Вопрос в практическом смысле этого предприятия. Я оглянулся. Тьма еще не сгладила все углы, не заполнила люгера, и было видно, что убранная палуба «Голубой стрелы» приобрела опрятный и строгий вид. Паруса были спущены — мы стояли меж двух противолежащих якорей, или, как говорят моряки, на фертоинге. Корпус люгера тихо поворачивался до натяжения одной из якорных цепей, потом вздрагивал и начинал поворот в обратную сторону. Я подозвал вахтенного и велел ему собрать всех в капитанской каюте.