Развязка петербургских тайн - Зобин Вадим (читать хорошую книгу TXT) 📗
Неожиданно она почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Она резко обернулась — на берегу с саквояжем в руках стоял Хлебонасущенский.
— Так, значит, это все-таки вы...— сказала Маша.
— Здравствуй, Машенька... Ты еще лучше стала... Вот, мотаюсь за тобой по всей России... Ты иди сюда... Поговорить надо.
— Что вам от меня нужно?
— Да кабы я знал... Глядеть на тебя, слышать тебя... И более ничего... Ты выйди
из воды-то. Я тебе ничего не сделаю.
Маша еще на пару шагов отступила в глубину.
— Куда же ты? — крикнул Хлебонасущенский и, немного поколебавшись, поставил саквояж на землю и, как был в штиблетах, вошел в воду.
Маше некуда было деться. В длинной юбке для верховой езды отступать дальше в глубину становилось опасно: в озере много ям и, провалившись, выплыть было бы невозможно. Хлебонасущенский взял Машу за плечи. Маша сбросила его руки.
— Как вы смеете?!
— Смею, Маша. Я из-за тебя столько страданий принял. Мне теперь либо с тобой, либо вовсе не жить. Ангельское у тебя личико... И как же Бог такую красоту создает... Я тебя поцелую, Машенька...
Хлебонасущенский снова крепко схватил Машу за плечи, привлек к себе и, несмотря на ее отчаянное сопротивление, поцеловал в губы. С огромным трудом Маше удалось выскользнуть из его объятий, и она бросилась на берег, громко призывая на помощь.
Хлебонасущенский настиг ее уже на берегу, схватил сзади и стал осыпать ее шею, плечи страстными поцелуями. Он совсем позабыл об опасности, распалялся больше и больше.
— У меня денег, Машенька, много... царицей будешь жить... В шелках-бархате ходить... На золоте есть... Я для тебя ничего не пожалею...
В борьбе они зацепились за корягу и рухнули на землю. Всей тяжестью Хлебонасущенский навалился на Машу, ей стало трудно дышать, зловонное дыхание его вызывало тошноту, дурманило мозг.
В это мгновение Полиевкт Харлампиевич получил сильный удар ногой под ребра. От неожиданности и боли он перевернулся на спину и увидел Ивана Вересова.
— Вот и повстречались, — еле слышно сказал Иван, и голос его не предвещал ничего хорошего. Хлебонасущенский приподнялся, встал на колени, схватил саквояж.
— Пожалейте, Иван Осипыч! Бес попутал... Вот деньги,— он раскрыл саквояж, вытащил наугад пачку ассигнаций. — Берите, все берите.
Рука его снова исчезла в саквояже и появилась с револьвером. Он попятился от Ивана, встал рядом с Машей.
— Ну, вот и все... Все и решилось, Иван Осипыч... Не поминайте лихом...
Хлебонасущенский нажал на курок, но в то же самое мгновенье Маша ударила рукой по дулу, но тем не менее Хлебонасущенский не промахнулся. Пуля попала Ивану в руку, рукав обагрился кровью.
Маша боролась с Хлебонасущенским, не давая ему сделать второй выстрел. Полиевкт Харлампиевич грубо оттолкнул ее.
Иван, прижимая здоровой рукой рану, встал за корявый ствол вековой ивы, так что Хлебонасущенскому нужно было сменить позицию. И пока он делал эти несколько шагов, Маша оказалась верхом на Рябинке, в руках у нее было кнутовище. Она со всей силы перетянула Хлебонасущенского кнутом вдоль спины. Он завыл, как раненый зверь. Вторым ударом Маша выбила из его рук револьвер. Его поднял Иван.
— Не стреляй!— крикнула Маша и направила Рябинку на Хлебонасущенского.
Полиевкт Харлампиевич, нелепо подпрыгивая, побежал, но Маша не отставала и время от времени с оттягом била его кнутом.
— Это тебе за Сергея Антоновича! Это — за Юлию Николаевну! А это — за Мишеньку Стевлова!
Хлебонасущенский рухнул на траву. Прибежали дворовые.
— Связать — и в погреб, — распорядилась Маша. — Глаз не спускать! Упустите — засеку!
Она бросилась к мужу, оторвала полу от блузки, сделала жгут и, перетянув руку, остановила кровотечение.
Вечером того же дня Маша и Иван сидели в гостиной. Рука Ивана была аккуратно забинтована и покоилась на черной перевязи.
— Болит?— спросила Маша.
— Терпимо...
— Доктор сказал, что задета кость...
— Хорошо, что левая... Я ведь правой работаю,— сказал Ваня. — Надо послать людей к становому...
— Прежде всего напишем дяде Николя,— возразила Маша. — И будем ждать, что он ответит...
— Но мы не можем держать так долго взаперти человека...
— Это не человек. К нему неприменимы людские законы.
— Машенька! У нас чужие деньги, оружие... А ну как с ним что-то случится...
— От полиции он откупится... Удалось же ему уйти от правосудия.
За окном раздался цокот копыт, голоса дворовых. Маша подбежала к окну, пытаясь разглядеть
в кромешной тьме неожиданного визитера.
Дверь распахнулась, и в гостиную в дорожном плаще, забрызганном грязью, вошел князь Николай. Под глазами у него были черные круги, два дня и две ночи не смыкал он глаз. Увидев Ивана с рукой на перевязи, он понял, что опоздал. Маша бросилась к Николаю, обняла за шею, повисла на нем.
— Как хорошо, что вы приехали! Как славно!
— Что случилось? Ты ранен? Иван виновато пожал плечами.
— Он напал... Подкараулил на берегу озера и набросился... Иван ударил его, а он хотел его убить... Слава Богу — попал в руку... С двух шагов стрелял,— сбивчиво, глотая слова, рассказывала Маша.
— Это она меня спасла,— сказал Иван. — Она его кнутом. Как вы учили.
— Когда это случилось?— спросил Николай.
— Часа в два пополудни...— ответила Маша.
— Надо ехать в Саратов... Возможно, он еще не выехал из города.
— Он здесь,— сказала Маша. — Мы его в погреб посадили и людей неотлучно приставили...
— Ну, молодцы вы у меня! — Николай чмокнул Машу в щеку. — К становому человека
посылали?
— Нет... Мы решили сначала вам все отписать...
— Вдвойне молодцы! Там со мной из Саратова два господина приехали...
— Что же вы?! — удивилась Маша. — Надо же их в дом позвать.
Маша бросилась к дверям.
— Этих господ в дом пускать не следует. Одного Фомушкой зовут, другого — Гречкой,— сказал Николай. — Распорядись, чтобы их во флигеле поместили, накормили... И чтобы глаз с них не спускали.
Маша вышла выполнять распоряжение Николая.
— Умоюсь с дороги — покажешь руку,— сказал Николай Ивану.
— Доктор Цветков уже смотрел...
— Спрашивал, отчего рана?
— Спрашивал.
— И что сказали?
— Маша сказала, что на охоте... Неосторожно с ружьем обращался.
— Так... Пулю извлекли?
— Он меня — навылет...
— Нашли пулю?
— Мы ее и не искали... Зачем?
— Завтра всех дворовых пошлешь пулю искать... Тому, кто найдет, — двадцать пять рублей.
Поздняя ночь. В кабинете Иван и Николай. Рука у Ивана разбинтована и Николай осматривает рану,
— Выпей водки,— Николай налил из графина полный стакан.
— Я столько не смогу...
— Пей! Больно сейчас будет... Зато руку спасем. Давясь, Иван с трудом выпил стакан и на глазах опьянел.
— Откуда вы все знаете, все умеете?..— заплетающимся языком спросил Иван.
— Поживи с мое... Ну, держись, казак, атаманом будешь!
Николай склонился над рукой, что-то с ней сделал, и Иван завыл.
— Все, все, все! — сказал Николай. — Теперь положим гипс... Через месяц-два как новая будет. — Он быстро забинтовал руку и стал накладывать на нее жидкий гипс. Сделав все, что нужно, Николай повесил сразу ставшую тяжелой руку на перевязь.
— Спать ложись,— и подтолкнул легонько Ивана в спину.
Покачиваясь, Иван вышел из кабинета. В дверях к нему бросилась Маша.
— Больно было?— участливо спросила она.
— Ерунда...— пьяно бахвалясь, сказал Иван. — И не такое выдержу...
— Господи!.. Да ты совсем пьян.
— Имею право... Николай Яковлевич приказал...
— Это чтобы шока не было, — пояснил Николай. — Проводи его и возвращайся. Нам с тобой кое-что еще сделать надо...
Маша крепко взяла Ивана за здоровую руку и повела в спальню.
Николай прибрал все после операции. Вошла Маша.
— Рухнул на постель и сразу заснул.
