Медный гусь - Немец Евгений (е книги .TXT) 📗
– Семен, ты-то куда?! – бросил на ходу Игнат, оглянувшись на парня, но тот и не думал отставать.
Выглядел Семен ошарашенно, будто не понимал, где очутился и что ему нужно делать. Шапку он потерял, налетающий ветер растрепал рыжие кудри, а в глазах застыл изумленный вопрос: отчего это в мирном городке ни с того ни с сего война приключилась?
А следом уже бежали остальные монахи, кто с дубиной, кто с топором, кто с вилами, и из каждого двора, мимо которого пробегал Игнат, выскакивали мужики и вливались в реку поднявшегося на брань люда. Кодский городок, все как один, ополчился против душегубов.
Напитанное набатом небо, казалось, звенело само по себе. А на востоке, под треск выстрелов и лопающихся досок, разгорался пожар зари, раскидывая по Оби горящие угли. И казалось, что людская брань достигла границы неба и, отразившись, возвращалась назад.
Четыре разбойника с ружьями выбрались на линию огня в спину сотнику и Ваське Лису, но были встречены залпом мушкетов трех монахов. Вояки из братьев Троицкого монастыря оказались неважные, никто из них в противника не попал, зато ответные выстрелы тут же положили двоих. Рожин с Прохором укрылись в ложбине в сорока метрах южнее разбойников, а Игнат Недоля со всех ног летел ворам прямо в спину и, не видя их, мог на полной скорости выскочить животом на пули. Воры бросились к телеге, за которой лежали два убитых монаха. Рожин поднялся на колено и выстрелил, один разбойник упал. Прохор бабахнул следом, вор дернулся, споткнулся, но на ногах устоял, добежал до подводы, забился под нее. У толмача времени оставалось минуты три, если не меньше, пока лиходеи не перезарядят мушкеты, потом залпом трех ружей они положат сотника и Ваську Лиса. Штуцер толмачу заряжать было некогда, он вскочил на ноги и, что было духу понесся прямо к подводе. С другой стороны двора выскочил Игнат Недоля, Семен Ремезов и монахи с ружьями. Ни на что не обращая внимания, они бежали к пушечному расчету.
– Игнат! – заорал ему на бегу Рожин. – Тут они!
Недоля оглянулся, вмиг все понял, упал на колено, целясь под телегу.
– Рассыпаться цепью! – крикнул он подопечным и выстрелил; один из разбойников под телегой захрипел, зашелся кашлем.
Недоля упал на живот и принялся перезаряжать мушкет, но вдруг вспомнил о Семене, оглянулся и обомлел. Парень стоял в полный рост и ошалело таращился по сторонам, а из-под телеги торчали ружейные стволы, целясь прямехонько ему в грудь.
– На землю, дубина! – заорал Семену Игнат, потом вскочил, схватил его за отворот зипуна, потащил на себя.
Шарахнул выстрел, пуля резанула Недолю по уху, обожгла щеку. Второй выстрел срезал монаха.
– Да палите же, леший вас побери! – закричал Игнат, прижимая ладонь к горящей щеке.
Монахи очнулись, разрядили в разбойников ружья. Еще один вор замер, оставшийся бросил мушкет и гадюкой пополз из-под телеги. Но Рожин был уже близко. В два прыжка он настиг разбойника и со всего маха рубанул прикладом лиходея по голове. Череп разбойника хрустнул, руки и ноги начали мелко трястись. Будто и не человека убил, а гада раздавил – Рожин скорчил брезгливую гримасу, отвернулся.
Народа собралось уже много, и среди них отец Никон с пунцовым лицом стоял, на посох опираясь, дышал тяжело.
– Игнат, живой? – окликнул стрельца Рожин.
– Для войны пригодный, – отозвался Недоля.
– Мужиков, кто с ружьями, цепью по склону! – распорядился толмач и побежал к пушке, Прохор Пономарев следовал за ним.
– Добро! – отозвался Игнат.
Недоля поднялся, подобрал фузею, подошел к подводе, попинал убитых воров, удостовериться, что никто не прикидывается, оглянулся на Семена, сказал:
– Ежели так воевать, парень, то от нас мокрого места не останется.
Игнат улыбнулся, но в ухе пульсировала ноющая боль, и улыбка получилась кривая и болезненная.
Семен переминался с ноги на ногу, выглядел виновато, но топор по-прежнему держал в руке. Потом вдруг в лице изменился и неожиданно прыгнул на стрельца, замахиваясь топором. Недоля, очам не веря, упал на четвереньки. И вовремя – лезвие ножа пронеслось у него над головой, сбив шапку. В следующее мгновение топор Семена вошел разбойнику в голову да там и остался. Игнат оглянулся. Грудь душегуба была прострелена, но это не помешало ему подняться и замахнуться на стрельца ножом. Теперь же вор нож уронил, валко пятился. В голове у него торчало лезвие топора, по лбу стекала тонкая ленивая струйка крови, ртом шла пена, розовая, как накипь с брусничного компота. Сделав еще шаг, вор уперся спиной в подводу, осел, да так, с выпученными на топорище очами, и замер.
– Ну, Семен… – только и сказал Недоля, перевел дыхание и добавил спокойнее: – Ладно, повоевал и будет. Воротись в монастырь, мы тут сами управимся.
Парень послушно отвернулся и, пошатываясь, побрел в глубь городка. Отец Никон нагнал его, положил руку на плечо, пошел рядом. Игнат тряхнул головой и оглянулся на местный люд.
– Все, кто с мушкетами, за мной! – крикнул он. – Остальные прячьтесь за заборами! Ежели нас супостаты постреляют, дело за вами! Будете иродов топорами рубить!
Но вдруг усмехнулся и добавил в бороду:
– Или шапками закидаете.
Когда Рожин с Прохором присоединились к сотнику, от бруствера почти ничего не осталось, по обе стороны от орудия мешки с глиной ядрами разметало. Мурзинцев и Васька Лис таки попали в ближайший струг, разворотили ворам корму, сорвали с лафета фальконет. Но судно не потеряло плавучесть и под прикрывающим огнем второго струга почти добралось до причала. Разбойники рвались на берег, как черти на свадьбу сатаны.
– Вовремя вы, нас тут на блины раскатывают, – буркнул Васька Лис.
– Спокойно, Вася, – ответил толмач, помогая стрельцу заряжать пушку.
На головном струге воров осталось всего три человека, двое сидели на банках и что есть мочи налегали на весла, третий с мушкетом в руках целился в пушечный расчет тобольчан. Когда до пристани осталось всего метров пять, гребцы бросили весла, схватили мушкеты, вскочили, готовые спрыгнуть на деревянный настил причала. Но судно вдруг со страшным треском напоролось на подводный таран, словно в стену врезалось, так что даже корма задралась. Воров сшибло с ног. Разбойник с мушкетом полез на корму, двое других на носу остались, головами крутили, пытаясь понять, что стряслось. Струг засел намертво и теперь стал легкой мишенью.
– Пали! – рявкнул сотник, и Васька поджег фитиль.
Ядро угодило ровнехонько под мачту. Струг, и так пробитый, треснул и начал складываться, как книга. Вор, что вскарабкался на корму, взмыл в воздух метра на четыре, в полете кувыркнулся и приземлился головой на причал, слизняком стек в реку. Остальных выкинуло в противоположную сторону, и одному из них не повезло – разбойник ушел в воду ногами вперед и угодил прямо на подводный кол. Он торчал из воды по пояс, извивался и орал так, что на дальних дворах скотина от страха ржать-мычать начала. Третьему вору выбраться из воды не дал залп фузей Мурзинцева и Прохора Пономарева. Вокруг разломанного струга теперь плавало пять трупов. Кодский городок уже победил, но Яшка Висельник пока что оставался жив, и его судно огрызалось мушкетной пальбой.
– От судьбы не убежишь, – заключил Васька Лис, глядя на корчащегося разбойника. – Ежели заслужил кол, так он тебя и на земле, и в воде достанет.
– Жуткая смерть, – сказал Рожин, секунду помешкал, затем вскинул штуцер, прицелился и выстрелил.
Вор на колу вывернул голову и затих, замер.
– Какой ты у нас, оказывается, жалостливый, – Васька скорчил ехидную гримасу.
Толмач торопливо заряжал ружье, замечание Лиса оставил без ответа.
Слева от пушки раздались выстрелы, Игнат Недоля с мужиками и монахами палили по второму стругу. Яшка Висельник, словно заговоренный, стоял на корме подле фальконета во весь рост и спокойно обозревал берег. Ни одна пуля его не задела. Черная борода ворюги распалась на два клина и смахивала на огромные клыки, да и в том, как он держался, угадывалась звериная стать.
