Ватажники атамана Галани - Хапров Владислав Викторович (бесплатные полные книги txt) 📗
На пустыре за кузницей стоял скомороший балаган. Скоморохи ходили по канату, жонглировали горящими факелами, водили ручного медведя и пели под балалайку частушки. Скоморохов было семеро, из них одна баба и мальчик её сын.
Всё сходилось. Мальчик, очевидно, оставался сторожить балаган, пока взрослые ходили за зипуном. Чтобы убедиться в правильности своих подозрений, Матвей Ласточкин ночью проник в конюшню кузнеца и осмотрел его лошадь. На одной ноге была новая подкова.
И тут удача отвернулась от него. Козьма Михайлов очевидно увидел как Матвей лез во двор. Он подкрался к нему сзади и ударил по голове оглоблей. Бесчувственного Матвея притащили в балаган и бросили в клетку злого от голода и постоянных издевательств медведя. Матвей дрался с ним голыми руками, медведь сломал ему ногу и сильно порвал когтями. В конце концов скоморохи сочли его мёртвым и решили утопить тело в Яузе.
«Козлов» прилюдно четвертовали на площади. Матвей остался хромым на всю жизнь. Князь-кесарь в благодарность за верную службу дал ему и его семье вольную, а так же наградил деньгами.
Весной Матвей Ласточкин решил отправиться жить на Волгу, так как его жена заболела чахоткой. Воздух там суше нашего, и лето не в пример жарче. Маруся протянула ещё три года, а затем отошла в мир иной.
Сейчас Матвей живёт в Саратове, кормится рыбным промыслом. Он сыщик от бога. И знает волжских воровских казачков как облупленных. Если я попрошу, он поможет тебе изловить атамана Галаню.
Глава III
Я отправляюсь в путь. Вечер на постоялом дворе. Помещик Степанов провоцирует меня на дуэль. Я пытаюсь бежать. Поединок.
Итак, получив пять рублей на расходы, пистолет с пороховницей и пулями, а так же обещанные бумаги, я отправился в путь. Был май, дороги уже подсохли, и я решил до Нижнего ехать верхом. Купил в конном ряду выносливую кобылу, единственным недостатком которой был странный серо-буро-казюльчитый окрас, из-за которого продавцу пришлось скинуть треть цены. А так же тонкий кинжал в кожаных ножнах, который пристёгивался к руке и был абсолютно незаметен под кафтаном. Это посоветовал мне один англицкий штурман, заядлый шулер. Он сказал:
— Всегда нужно иметь в рукаве козырную карту, о которой не знает никто кроме тебя.
В пути, почти до самого Нижнего со мной не приключилось ничего примечательного. До Великого Новгорода я ехал по пустынному тракту. Неожиданно пошёл дождь, дорогу развезло. Копыта моей кобылки тонули в грязи. Пару раз мне попадались хмурые, зыркавшие на меня исподлобья мужики. Я пугался, думая, что это разбойники, и нащупывал в кармане пистолет.
В Новгороде я пристроился к обозу и следовал с ним до Твери, а от туда с другим обозом добрался до Нижнего. И вот на подъезде к городу произошёл случай, положивший начало опасным приключениям, случившимся со мной в дальнейшем.
Вечером я остановился на постоялом дворе в большом селе с каменной церковью и красивым господским домом. Там уже сидела компания весёлых, шумных ямщиков и два офицера бутырского полка. Заказал ужин и решил остаться на ночь, чтобы поутру отправиться в город.
Через некоторое время у постоялого двора остановились два всадника. Один из них — толстый добродушный на вид барин. Второй, по-видимому, его камердинер. У барина была перевязана нога, поэтому камердинеру пришлось постараться, чтобы спустить того на землю. Опираясь на толстую дубовую палку, новый постоялец вошёл внутрь и уселся за стол напротив меня. Хозяин постоялого двора тут же устремился к нему.
— Мне кофею и пельмешек, которые так аппетитно трескает сей вьюнош, — произнёс он, кивнув в мою сторону.
Он прислонил к стене палку, с удовольствием вытянул больную ногу, и пустился в разглагольствования:
— Давеча приехал ко мне погостить старый приятель по службе и говорит, пошли, мол, с рогатиной на медведя. Я с дуру и согласился. Выгнали мои дворовые людишки на нас косолапого. Он отощавший, злой, наверное, недавно из берлоги поднялся. Я ударил его рогатиной в сердце, да видно чуть промахнулся. Медведь сразу не издох. Успел сломать рогатину и полоснуть мне по ноге когтями. Вот теперь и маюсь… — И вдруг, спохватившись, воскликнул. — Ох, и невежа я! Подсел к человеку, болтаю тут без умолку, а до сих пор не представился. — Степанов Антон Сергеевич, помещик.
— Артемий Кондратьев, старший подьячий, еду из Петербурха в Нижний Новгород.
— И что такой важный человек из самой столицы делает в нашей глуши?
«Чего это он любезничает», — подумал я. — «На важного человека я вроде как совсем не похож. Платье из дешёвого сукна. Не раз чиненые стёртые сапоги. Что-то тут неладно. Дай-ка я его прощупаю».
Надувшись от важности, я произнёс:
— На Волгу иду, разбойников ловить. Мне сам генерал-полицмейстер велел.
Степанов сразу оживился:
— Разбойничков на Волге великое множество. Вы что же всех собираетесь переловить.
— Нет, только одного.
— И кого же, если не секрет?
— Галаню.
— У-у, — замахал руками помещик Степанов. — Вот что я вам скажу вьюнош, дело это гиблое. Храбрецы и до вас находились. И где они теперь?
— Где же? — спросил я.
Степанов провёл по горлу большим пальцем и выразительно захрипел.
Я сразу перешёл на слёзный голос.
— А что делать? Антон Мануилович сказал, отправляйся на Волгу и сыщи, а не сыщешь, шкуру сдеру. Он шутить не любит, сдерёт, как и обещал.
— И это верно, — согласился мой собеседник. — Даже и не знаю, как вам помочь.
— Вы, я вижу, хорошо знаете здешние края, — сказал я.
— Конечно. По делам часто бываю в Нижнем и в Казани.
— И про Галаню тоже знаете?
— Кто же на Волге про него не знает.
— Расскажите мне о нём.
— Хорошо, — согласился помещик Степанов и начал рассказ, — Галаня родом из села Саблукова Прудищенской волости. Был он сыном местного кузнеца, и такой мастер, что помещик его на пашню не гонял. Отрабатывал он барщину молоточком, выковал красивый железный забор, подсвечники, оружие разное, сабельки, пистолетики, и все с серебряной насечкой.
Была у Галани любовь сердешная, звали её Ксюха. Девка красоты неописуемой. А помещик был на девок падок. Приглянулась ему Ксюха, захотел он её себе взять. Вот и решил от соперника избавиться. Определил Галаню в солдаты. Тот, когда на службу уходил, шепнул плачущей Ксюхе, чтобы ждала его вскорости. Он при первом же удобном случае убежит, и они отправятся в Сибирь, где можно привольно жить подальше от властей.
Так он и сделал. В первом же сражении рядом с ним разорвалась бомба. Огонь и осколки обезобразили его лицо. Галаня упал и притворился мёртвым, а как стемнело, отполз в лесок и был таков. Пришёл в Саблуково за Ксюхой. А там ему говорят, живёт твоя ненаглядная в барском доме.
Пробрался Галаня в помещичью усадьбу, и видит, так и есть. Барина он скрутил, подумав, что тот девицу неволит, бросился к ней и говорит, бежим, мол, со мной. А та ему в ответ, зачем же мне с тобой бежать, по дальним краям нищими мыкаться. Барин во мне души не чает, в шелках, да бархате хожу, на серебре и золоте ем, и не я, а другие мне прислуживают.
Когда она ему это сказала, помутился у Галани разум. Взял он топор и убил Ксюху, и барина убил и всю дворню, которая была в доме, вырезал до единого человека. Зачерствела у него душа, преисполнилась злобой невиданной на весь мир. Ничьей жизни ему теперь не жалко.
После убийства Галаня собрал всё ценное, что смог найти в доме и бежал в лес. Весть о кошмарной резне в помещичьей усадьбе быстро разнеслась по округе. В погоню за ним устремились солдаты с собаками. Галаня спасся, забравшись в берлогу медведя. Спящего зверя убил, а когда собаки подбежали и начали брехать, он по-медвежьи зарычал. Солдаты подумали, что собаки сбились со следа и ушли.
А Галаня пристал к шайке беглых солдат, и вскоре стал её атаманом. Хаживал со своими молодцами в помещичьи усадьбы «псалмы петь», это так на их языке грабёж обзывается, да с купцов на дороге мзду собирал.
