Время освежающего дождя - Антоновская Анна Арнольдовна (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Обходя конюшни, Арчил проверял влажность корма и, как саман, разбрасывал приказания: надушить гриву коню Мухран-батони, заплести хвост серой в яблоках кобыле Эмирэджиби, а жеребца настоятеля Трифилия, не совсем пристойно ведущего себя, уединить.
Говор, шум, топот, звон посуды наполнили Метехский замок. Три дня совещались князья, готовясь к торжественному началу съезда. Покои Газнели то оглашались бурным спором, то замирали в таинственном шепоте…
Князья не доверяли друг другу, группируясь по партиям. Самой сильной была партия «двух долин» – Мухран-батони и Ксанских Эристави, связанных с Георгием Саакадзе. Потом партия «трех мечей» – Цицишвили, Джавахишвили и Палавандишвили… Непонятным представлялся Липарит, то яростно защищающий действия Моурави, то таинственно гостящий у Палавандишвили или исчезающий в Твалади, благодаря чему князья догадывались, что у царицы Мариам в эти дни собирались царевичи Багратиды. Чувствовалось – начали объединяться крупные фамилии: все чаще мелькали имена Орбелиани, Качибадзе, Амилахвари… Больше всех остерегались Магаладзе и Квели Церетели как добровольных наушников Моурави…
Не многие знали, что скрепя сердце Качибадзе и Палавандишвили ездили в Марабду советоваться. А кого потом посвятили в свои переговоры, тот не был удивлен, что Шадиман встревожен предстоящим ограничением проездных пошлин и снятием рогаток. "Позор! И князья еще обсуждают такое! – возмущался Шадиман. – Вот пропасть, куда безумный ностевец толкает князей! А на дне ее обнищание и унижение!.. Восстать!
Из фамильных щитов воздвигнуть крепость! Требовать вмешательства католикоса, владетелей Гурии и Самегрело! Жизнь или смерть! Но легко сказать: «Восстать!..» Кто осмелится поднять оружие против Моурави"?
И снова спор до хрипоты, до ярости.
– Отстранить, отстранить разговоры Саакадзе об упразднении проездных пошлин, – настаивали одни.
– Но Моурави обещал трофеями возместить потери: предстоят великие завоевания. Кто попробует сопротивляться, рискует остаться без обогащения, – напоминали другие.
– Потом, если бы все князья на одном стояли, еще допустимо было бы вступать в пререкания с Моурави, – вздыхали третьи.
Но вот Мухран-батони уже переходит на сумасшедшую щедрость. Его мсахури только с ишачьих караванов стали пошлину взимать, а крестьянские арбы, особенно церковные, не задерживаются даже у рогатки на берегу Ксани. Такой переворот в хозяйстве представлялся настолько разорительным, что, казалось, невозможны никакие уступки. А вот Саакадзе в своих владениях совсем уничтожил рогатки, даже праздник сожжения утвердил. Сначала оголтелые глехи под зурну швырнули в огонь продольные брусья, затем палисадины. А мальчишки с выкриками: «Чиакокона! Чиакокона!» – прыгали через костры до потери памяти. Примеру Моурави последовали «барсы», оставившие рогатки лишь на шеях свиней, дабы не пролезали в огороды «доблестных» месепе.
– Если азнауры могут, нам не пристало сопротивляться.
– Я согласен с князем Липаритом, но сразу трудно, убедим на год отсрочить.
– Не надо быть слепым, – с жаром продолжал Липарит, – к расцвету идет Картли, действия Моурави благотворны. Пора поверить ему.
– А кто иначе мыслит? – обиделся кахетинец Андроникашвили. – Я до последнего мальчика отдам ему в дружину.
– Не только парней – хочу сына устроить, пусть у Моурави воевать научится.
Говорили о многом. Слишком широко распахнулись ворота, чтобы можно было их прихлопнуть. Да и незачем: управлять царством должны представители знатных фамилий. Моурави сам предлагал совет князей… Чем больше обсуждали, тем шире представлялись им горизонты, и съезд казался завершением многовековых княжеских чаяний. Будь вновь на троне Луарсаб, он беспрекословно скрепил бы теперь печатью царства определения князей. На посольство в Русию возлагалась сокровенная надежда.
На третий день княжеских встреч нежданно появился Зураб. Бросив поводья конюхам, взбежал наверх.
Сначала князья растерялись: что проявить – дружественность или сдержанность? Но Зураб был весел и разговорчив, он извинился, что не прибыл к началу бесед… Пировал у Русудан, детство с сестрой вспоминал… Заставил поклясться Моурави, что первенца Маро будет крестить Эристави Арагвский. Ждать долго не придется, Мухран-батони давно сердится, что за его столом нет ни одного правнука.
Князья с удовольствием поддержали веселость Зураба. Сам могуществен и сестра его, Русудан, – жена Саакадзе. Наскоро посвятив Зураба в свои решения, они условились до завтра предаться отдыху, дабы предстать на совете с незатуманенными мыслями…
Зураб радовался окончанию беседы. Он никак не мог прийти в себя. С большим трудом удалось Русудан примирить его с сильно разгневанным Моурави. Да, надо ждать. А пока еще теснее сдружиться с Георгием.
Совещались и азнауры Верхней, Средней и Нижней Картли. Много было и кахетинцев. Даже из Гурии и Самегрело прибыли азнауры послушать, о чем говорят в Тбилиси.
«Приют азнауров», воздвигнутый на Исанской площади, притягивал любопытных. Каждый старался задержать шаги и хоть краем уха уловить новости. Впрочем, можно было и не прислушиваться, азнауры откровенно высказывались, а еще откровеннее ругались.
Не о войске шел спор – это давно решено. Кахетинцев устрашал предполагаемый совет азнауров при Метехи и объединительные замыслы Моурави… Кто станет во главе? О Теймуразе пока никто не догадывался… Мучили опасения потерять самостоятельность и попасть в вассальную зависимость от Картли.
Картлийцев возмущала неблагодарность. Кахети походила на пустыню – пришел Моурави, и вновь зацвели сады. Но если привыкли джигитовать голыми, трудно убедить, что в шароварах удобнее.
Так спорили несколько дней до изнеможения, к ночи сваливаясь, словно после хорошей попойки или тяжелого боя с османами.
Кахетинцы постепенно сдавались, сознавая бесполезность сопротивления. Только тайно от картлийцев порешили: на съезде как можно больше выговорить себе привилегий…
Готовились и купцы совместно с амкарами.
В помещении мелика было так душно, что казалось, и мухи задыхаются. Но в пылу спора и азартных доказательств никто не замечал ни пота, обильно струившегося с потемневших за лето лбов, ни особой торжественности мелика. Он восседал на высоком табурете и, подражая Ростому, цедил слова сквозь зубы, требуя спокойствия.
Шум не мешал сегодня мелику, ибо он просто ничего не слышал, снова и снова наслаждаясь вчерашним разговором с Моурави. Встреча его, Вардана, с Шадиманом так понравилась азнауру Дато, что он поспешил наполнить две чаши вином и осушить их за упокой знакомства мелика с князем. Но Моурави не одобрил такое пожелание. Постепенно надо отучить князя от услуг поставщика благовоний и золоточеканных изделий. Вот в Стамбул поедет Вардан, не меньше ста дней будет любоваться Золотым Рогом… Моурави одобрил отправку пчеловода в Марабду. Сердце Вардана плавало в душистом меду. Он, как сквозь сон, прислушивался к тому, что происходило в торговой палате, похожей на взбудораженный улей.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Приемный зал Метехи с несколько потускневшими оранжевыми птицами на сводах снова наполнился князьями, знатными азнаурами и духовенством. Трон пустовал, но владетели стремились сесть к нему поближе. Каждый помнил свои права, пожалованные его фамилии еще Вахтангом Вторым или Георгием Пятым Блистательным.
Духовенство, как всегда, разместилось слева от трона. Но католикоса не было – он прибудет только в последний день, дабы скрепить своей подписью решения, угодные правителю и церкви.
Отсутствовал и правитель… Он тоже лишь в последний день должен выслушать решения и скрепить подписью угодное церкви и Саакадзе.
Так делалось из уважения к трону Багратидов. Ведь не все пройдет гладко, а крики и возможная перебранка не отвечают духу величия.
Даже когда решалось вступление в войну или сватовство наследника, или принимались свадебные посольства, или русийские бояре закидывали ковер мехами, даже когда появились угрожающие ханы от шаха или паши от султана, не было такого напряжения… То было общее, царское, а сегодня решается судьба княжеских знамен.
