Иоланда — дочь Черного корсара - Сальгари Эмилио (полная версия книги txt) 📗
— Боже, а если он отравлен!..
— Успокойтесь, сеньора, здешние дикари не применяют ядов. Возьмите гребки и постарайтесь помочь, если сможете. Надо удрать, пока эти негодяи снова не осмелеют. О, вы прекрасно стреляете!.. Спасибо!..
— Но у вас кровь на куртке. Позвольте перевязать вам рану.
— Потом... Пусть течет... Скорей, сеньора... Они могут снова появиться и засыпать нас стрелами.
Поняв, что гордого корсара не уговорить, и опасаясь, что людоеды появятся снова и прикончат раненого, девушка взяла гребки и стала помогать флибустьеру.
Страшно огорченная Иоланда то и дело оборачивалась к корсару и озабоченно спрашивала:
— Может, отдохнете, сеньор Морган? Я сама погребу, я ведь когда-то плавала на шлюпке.
— Нет, сеньора, скорей, скорей, — торопил ее Морган.
К счастью, река текла быстро, и беглецы плыли с большой скоростью. Это была даже не река, а лесная протока, катившая мутные, почти черные воды, насыщенные остатками гниющих листьев. Зажатая лесным массивом, она с трудом прокладывала путь под нависшим и совершенно не продуваемым зеленым сводом, в котором так пекло, что оба гребца чувствовали себя как в печке. Но лесная тень предохраняла их от солнечных ударов, столь частых в этих почти экваториальных районах, где людям приходится худо в пополуденное время.
Несмотря на потерю крови и жестокую боль от наконечника, застрявшего в ране, Морган не ослаблял усилий и ни на что не жаловался. Однако лоб у него покрылся холодной испариной, и он сжимал зубы, чтобы не застонать. Иоланда помогала ему изо всех сил. Она работала гребками и старалась удерживать лодку на середине реки, но ее тревога росла при виде расползавшейся у ног флибустьера кровавой лужи.
— Стойте, сеньор Морган, — сказала она вдруг, чувствуя, что тот с трудом поднимает весла. — Вы хотите себя погубить! Позвольте мне вести лодку, перевяжите рану.
— Еще немного, — ответил Морган сдавленным голосом. — За нами виднеется озеро или лагуна...
— Прошу вас...
— Подождите...
— Тогда я приказываю.
Выбившийся из сил флибустьер перестал грести и зажал рану обеими руками.
Лодка в этот миг вышла в широкую лагуну, наводненную листьями муку-муку и ветками пушечного дерева с серебристо-белой гладкой корой. Направив лодку к ближайшему берегу, Иоланда посадила ее на илистую мель.
— Пойдемте, сеньор Морган, — сказала она ласково.
Качаясь, флибустьер встал на ноги.
— Проклятый наконечник не дает мне покоя, — пробормотал он, вытирая со лба пот.
— Он отравлен? — ужаснулась Иоланда.
— Нет... нет...
Опираясь на палаш, он вышел на берег, но, оказавшись на суше, вынужден был опереться на девушку.
— Мой бедный друг, как вам, наверно, больно, — промолвила Иоланда.
— Все пройдет, — ответил флибустьер, глядя на нее полузакрытыми глазами. — Привяжите лодку, сеньора... ее может унести... А Кармо?.. Где Кармо?..
Потом он резко согнулся и с глухим стоном повалился на землю.
— Сеньор Морган! — закричала Иоланда, бросаясь ему на помощь.
— Не пугайтесь, сеньора, — ответил флибустьер, стремительно встав на ноги. — У корсаров дубленая шкура.
Глава XXI
Раненый
Река впадала в обширное озеро или лагуну, усеянную илистыми островками, на которых пышно зеленели заросли бамбука толщиной с человеческую руку и мангового дерева с узловатыми корневищами, уходящими в воду.
Берега, довольно далекие, были покрыты непроходимой чащей деревьев, заполонивших все вокруг огромными листьями. Ни одна лодка не бороздила воды в проходах между листьями водяных растений, затянувших обширные участки водного пространства. Большими стаями летали зимородки, кулики и ciganas, разновидность фазанов, с трудом покидающих берега рек или болот.
Убедившись, что вокруг никого нет и что течение не унесет лодку, Морган расстегнул грубошерстную куртку и фланелевую рубаху и обнажил правое плечо, на котором зияла обильно кровоточащая рана.
— Мой бедный друг, — сказала Иоланда, с видимым состраданием взиравшая на рану. — Как вам должно быть больно!
— Дайте мне палаш, сеньора, — попросил Морган.
— Что вы хотите делать?
— Расковырять рану и вынуть застрявший наконечник.
— Боже мой!..
— Надо его вынуть, сеньора, или он вызовет опасное нагноение.
— Но это же очень больно.
— Я не впервые ранен стрелой. На берегах океана я удостоился еще одной. К счастью, здешние индейцы не имеют скверной привычки отравлять свои стрелы, иначе я давно бы уже отправился на тот свет.
— Подождите, сеньор Морган, — попросила Иоланда.
— Что вы хотите сделать?
— У нас нечем перевязать рану.
— Там растет дикий хлопок. На земле вы найдете коробочки с волокном. А для повязки хватит рукава от моей рубахи. Поспешите, сеньора. Пора остановить кровь.
Девушка уже увидела куст, который рос в пятидесяти или шестидесяти шагах от берега, на опушке большого леса. Пока она бегала за волокном, Морган вытер палаш о подол рубахи и затем с поразительным хладнокровием медленно ввел его острие в рану. Разворотив ее, он нащупал нижнюю часть наконечника. Схватить и с силой выдернуть его из раны было делом одной минуты.
Однако несчастный почувствовал такую острую боль, что почти без сознания рухнул навзничь.
Когда девушка вернулась с пригоршнями, полными хлопка, Морган не пришел еще в себя. Он лежал на траве, полузакрыв глаза, бледный как смерть, с кровоточащей раной. В левой руке у него был еще судорожно зажат наконечник из шипа ансары длиной с хороший палец, крепкий и острый, как стальная игла.
Увидав капитана в столь плачевном состоянии, Иоланда издала испуганный крик:
— Сеньор Морган!.. Сеньор Морган!..
При звуке ее голоса флибустьер приоткрыл глаза и попытался встать, но не смог.
— Здесь, — показал он на рану. — Остановите... Жизнь уходит. Не пугайтесь...
Иоланда склонилась к нему.
Твердой рукой она очистила рану, из которой все еще текла кровь, осторожно соединила ее края, положила сверху горсть хлопковой ваты и, оторвав кусок шелкового платка, которым укрывала голову от солнечных лучей, перевязала, как смогла, рану.
Морган не издал ни единого стона, губы отважного морского рыцаря изображали, напротив, улыбку.
— Спасибо, сеньора... — пробормотал он, глубоко вздохнув. — Вы перевязали... лучше, чем... врач...
— Очень больно?
— Пройдет... Я ослаб... от потери крови...
— Отдохните, сеньор Морган. Я присмотрю за вами.
Флибустьер кивнул и откинулся на траву. Он чувствовал страшную слабость, в ушах не прекращался мучительный звон. Жар не заставил себя ждать. Щеки капитана запылали болезненным румянцем, дыхание стало хриплым.
Боясь, что солнце напечет ему голову, девушка срубила несколько листьев банана, воткнула в землю сучья и соорудила небольшой навес, чтобы укрыть флибустьера.
— Боже мой, Боже мой! — шептала бедная девушка, сидя возле уснувшего корсара. — Был бы здесь Кармо. Неужели его убили? Что мне делать с раненым на этом озере?..
Морган начал бредить. С его уст, иссушенных первыми приступами лихорадки, срывались непонятные обрывки фраз. Он говорил о Тортуге, о своем «Молниеносном», вспоминал Пьера Пикардца, Кармо. Внезапно до слуха девушки долетело имя, от которого она вздрогнула.
— Иоланда, — пробормотал раненый с нежностью в голосе. — Милая, славная...
— Я ему приснилась, — прошептала дочь корсара.
На щеках у нее появился румянец, а взгляд остановился на гордых чертах флибустьера, которые не изменили ни боль от раны, ни мучительная лихорадка.
— Он спит, — прошептала она снова. — Спит и видит меня во сне.
Внезапно Морган вздрогнул и открыл глаза.
— Воды... воды... — попросил он хриплым голосом. — Во рту пересохло.
Он попытался встать, но девушка положила ему руку на лоб.
— Нет, сеньор Морган, — сказала она, — не двигайтесь. Я принесу вам воды.
