Иоланда — дочь Черного корсара - Сальгари Эмилио (полная версия книги txt) 📗
Чем больше отряд углублялся в лес, тем трудней становился путь. На каждом шагу приходилось продираться сквозь буйную растительность, не оставлявшую свободной ни пяди земли. Справа и слева, спереди и сзади раскинули свои сети пассифлоры и лианы, тянулись кверху побеги пимента, дикого муската, громоздились перечные деревья, кедры, венесуэльские груши, хлопковые деревья, увешанные пурпурными и желтыми цветами; эвфорбии, колючие кактусы и baspa butirracee (маслянистые деревья), получившие свое название из-за добываемого из них масла, весьма ценимого индейцами.
Среди хаотического нагромождения ветвей и листьев не видно было птиц, хотя тишина, царившая в девственном лесу, то и дело нарушалась оглушительными криками и диким ревом, от которых цепенели белые путники, полагая, что на них готовятся напасть людоеды.
Это были, однако, стаи рыжих ревунов, развлекавшихся тем, что испытывали силу своих легких или, вернее, зобов. Эти обезьяны изобилуют в венесуэльских джунглях и в соседней Гвиане и по силе голосовых связок соперничают с бразильскими барбудос. Они залезают высоко на деревья и раздувают свои зобы до размеров индюшиного яйца. Их крики и вопли настолько сильны, что разносятся невероятно далеко — километров на пять.
Но если обезьяны не причиняли вреда, то другие опасности были посерьезней, так что идти вперед приходилось с величайшей осторожностью. Время от времени среди сухих листьев, образовывавших порядочный слой, появлялись огромные муравьи длиной полтора сантиметра, черные, блестящие, с раздутым брюшком, которые тут же впивались в пятки индейцам и ни перед чем не отступали.
Морган, уже не раз бывавший в южноамериканских джунглях, особенно в Гвиане и Колумбии, и знавший о таящихся в них опасностях, внимательно следил за тем, куда ступает Иоланда. Он тыкал палашом в листья и траву, боясь, что в них прячется коралловая змея, от укусов которой нет противоядия, или змея-лиана. Эти пресмыкающиеся весьма распространены в здешних местах и ведут себя довольно агрессивно.
И смотрел он не только под ноги. Следуя примеру обоих индейцев, он то и дело поглядывал на густую листву, откуда неожиданно мог свалиться удав — змея, обладающая необыкновенной силой и без труда удушающая самого крепкого человека или кагуара. Прячется он обычно на деревьях, где поджидает свою добычу.
Путники шли уже часа два, с трудом преодолевая препятствия, как вдруг пронзительный крик нарушил тишину, до сих пор царившую под зелеными сводами. Оба индейца остановились как вкопанные.
— В чем дело? — забеспокоился Морган, заслоняя девушку и вытаскивая пистолет.
Кармо тут же встал позади и повернулся лицом к воображаемому врагу.
— Слышали? — спросил Кумара.
— Дикий зверь?
— Нет, крякнула бернака.
— Ничего не понимаю.
— Дикая утка, — пояснил индеец.
— Ну и что?
— Они всегда водятся неподалеку от хижин, но не это страшно.
— А что?
— Это не утка, и Джей, мой товарищ, тоже так думает.
— Условный сигнал?
— Похоже, да, белый человек, — сказал кариб.
— Кто-нибудь из ойякуле? — спросил Кармо.
— Здесь нет дружеских нам племен.
— Может, ошибся? — усомнился Морган.
Кумара покачал головой.
— Карибы никогда не ошибаются, — сказал он.
— До лагуны далеко?
— Да нет, она где-то рядом.
— Если враги собираются на нас напасть, то этого не миновать, — сказал Морган Иоланде. — Не отходите от меня, сеньора, и возьмите пистолет, мне хватит и палаша. Вперед! — крикнул он.
Оба индейца тихо посовещались, проверили тетиву и, подкрепив ее на один оборот для большей дальности стрельбы, молча двинулись вперед, поглядывая налево и направо.
Лес понемногу редел, становясь все более влажным. Среди деревьев зазвенели ручьи, которые, казалось, текли в одну сторону. Оба индейца напрягали слух и часто поглядывали вверх, словно искали крякнувшую бернаку, но диких уток не было видно.
Пройдя шагов двести-триста, они снова остановились в зарослях пассифлор.
— Слышите шум реки: она спешит к лагуне? — сказал один из них.
В самом деле, где-то неподалеку журчала вода, словно быстрый поток прокладывал путь сквозь заросли.
— Где твоя лодка? — спросил Морган.
— У реки, — ответил Кумара.
— А лагуна?
— Стоячая вода недалеко.
Все собрались идти дальше, как вдруг совсем рядом послышалось кряканье бернаки. Оба индейца живо обернулись, сжимая в руках луки.
— Опять сигнал? — спросил Морган.
— Да, — ответил Кумара. — Подражают хорошо, но нас не обманешь.
— Скорей к реке, — заторопился Морган. — Отыщем пирогу, и мы спасены.
— Она должна быть там, возле такого же дерева, — сказал Кумара, указывая на бакабу, похожую на виноградную пальму, с которой свисали гроздья ярко-красных цветов.
— Сходите поищите, белый человек, а мы с вашим другом понаблюдаем за лесом.
— Сходите, сходите, — сказал Кармо. — Отведите в надежное место сеньору. Торопитесь, я слышу, как колышутся листья.
Морган решительно двинулся вперед, за ним — Иоланда. Скоро они оказались на берегу довольно быстрого потока, метров шесть шириной, который пробивал себе путь в густом подлеске. Деревья, склонявшиеся к его берегам, настолько сплелись друг с другом, что образовали сплошной свод, почти непроницаемый для солнечных лучей.
Морган склонился к воде и увидел спрятанную в широких листьях муку-муку лодку. Это была пирога, которую индейцы делают из ствола гигантского бамбука. В ней лежали четыре гребка — весла с широкой лопастью и очень короткой рукояткой.
— Вот и пирога! — крикнул Морган. — Скорей, сеньора, садитесь.
Он помог девушке спуститься с отлогого берега, покрытого колючими кустарниками, и усадил ее в лодку. Флибустьер хотел было подняться обратно, чтобы позвать остальных, как вдруг лес огласился ужасающими воплями.
— Сеньор Морган! — донесся крик Кармо. — Спасайте сеньору!.. Бегите!..
Но, невзирая на его крики, капитан выбрался наверх и увидел, что Кармо и оба индейца со всех ног бегут в чащу леса, преследуемые семью или восьмью полуголыми бородачами высоченного роста, которые с необыкновенной быстротой пускают в них стрелы.
— Ойякуле!.. — вскричал капитан. — Сюда, Кармо, сюда!.. Лодка здесь!.. Сюда!..
Но было слишком поздно. Людоеды отрезали беглецов от реки, не дав им возможности спастись на пироге.
Услыхав крики Моргана, три человека отделились от общей группы и выстрелили в него из лука, но промахнулись. Поняв, что рассчитывать на своих спутников не приходится, флибустьер в два прыжка добрался до реки, вскочил в лодку и крикнул девушке, решительно схватившейся за пистолет:
— Лягте на дно, сеньора!.. За нами гонятся!..
Затем, пока Иоланда исполняла его приказ, он схватил оба гребка, отвязал веревку и, оттолкнувшись от берега, лихорадочно налег на весла.
Лодка отплыла уже метров на десять, когда три дикаря, гнавшиеся за Морганом, появились на берегу. В воздухе просвистели три стрелы, и тут же раздался крик боли. Две из них впились в борт лодки, но третья, посланная уверенной рукой, глубоко вонзилась в грудь флибустьера чуть пониже правого плеча.
Увидев, что Морган яростно рвет из груди тонкую бамбуковую тростинку, Иоланда, напуганная его болезненным возгласом, мгновенно вскочила на ноги и разрядила пистолет в ближайшего из трех врагов, собиравшихся снова натянуть свои луки. Пораженный в голову людоед кубарем скатился в воду и, корчась от боли, тут же пошел ко дну.
Испуганные выстрелом, который они, возможно, никогда не слышали, и мгновенной гибелью товарища, два оставшихся дикаря бросились обратно и исчезли в лесу.
Страшно побледнев, девушка подсела к Моргану, продолжавшему грести изо всех сил, несмотря на сильную боль, которую ему, должно быть, причиняла рана.
— Вы ранены, сеньор Морган? — спросила она изменившимся голосом.
— Пустяки, сеньора, — успокоил ее флибустьер, пытаясь улыбнуться. — Наконечник застрял в плече, вытащим лотом.
