Сокровище Чингисхана - Касслер Клайв (полные книги .txt) 📗
Хубилай внимательно посмотрел мимо сидящих, на противоположную стену зала, словно на ней вдруг появились знакомые ему лица и фигуры. Тимур подумал, что от постоянного пьянства у хана начались видения.
— Я хочу увидеть этот чудесный остров, землю, откуда над моей империей встает солнце, — наконец мечтательно прошептал Хубилай.
— О да, хан, судя по его словам, это самый настоящий рай земной, — пробормотал конфуцианец и прибавил: — Прекрасная земля, как и всякая другая в твоей империи.
— Ты знаешь, как доплыть туда, Тимур?
— Нет, хан, я не моряк, но Маху может найти путь к острову, он хорошо ориентируется по звездам и солнцу. Я уверен — на крепком корабле он обязательно доплывет туда.
— Ты хорошо послужил империи, Тимур, и верность твоя будет вознаграждена. — Хубилай начал задыхаться, закашлялся, изо рта его вылетел сгусток мокроты и расползся по шелковому халату.
— Благодарю тебя, мой император, — ответил Тимур, снова поклонившись. Внезапно позади него возникли два воина из числа дворцовой стражи и проводили его вместе со спутниками из покоев хана.
С чувством горечи и сожаления покидал Тимур дворец. Великий Хубилай-хан оказался потрепанной старой оболочкой некогда энергичного грозного владыки, правителя империи, равной которой не знала мировая история. Безжалостный, как и его отец, Хубилай, отличавшийся от него мудростью, понимал значение наук. При нем они расцвели, как никогда прежде. Он открыл дорогу купцам, ученым и путешественникам, ввел законы, провозглашавшие веротерпимость, щедро финансировал географические открытия, содействовал развитию астрономии и медицины. Просвещенный правитель, умевший смотреть вперед, теперь превратился в полуживую развалину. «С его смертью, — думал Тимур, — все пойдет на спад, и в конце концов империя рухнет».
Покидая величественный дворец, Тимур вдруг заметил, что рядом с ним нет Маху. Ему показалось странным, что старого вождя оставили в покоях императора. Несколько часов Тимур прождал его, но тот так и не появился, и в конце концов Тимур направился домой, в свою деревню, к семье. Он никогда больше не видел Маху, благодаря которому вернулся на родину, но часто вспоминал его, задаваясь вопросом о его дальнейшей судьбе.
Прошло всего два месяца, и гонцы понесли в города и деревни печальное известие — Хубилай-хан скончался. Здоровье великого императора не выдержало разрушительных действий возраста и алкоголизма. В Тату, городе, который он избрал столицей империи, в ознаменование его славного правления была устроена пышная церемония. Позднее в южной части города, на том месте, где сейчас стоит Пекин, был сооружен алтарь. По окончании траурных церемоний погребальная процессия выехала из города. Гроб Великого хана везли на богато украшеь ной повозке, за ней шла тысяча воинов, каждый из которых ве двух коней. Мрачный караван двинулся на север, в Монголии на родину Хубилай-хана, где в горах Хангай, в тайном мест была вырублена громадная усыпальница. Гроб с телом Xyбилай-хана поместили туда, вместе с животными и наложниц; ми, положив рядом несметные сокровища, собранные со все империи. Дабы никто не нашел места захоронения Великого хана и не нарушил его загробного покоя, всю прилегавшую усыпальнице территорию затоптали копытами коней. Каменетесов и строителей, вырубавших усыпальницу, казнили сразу же после завершения ими работы, как и воинов, сопровождавших процессию. Командирам же под страхом смерти запрет ли разглашать место захоронения. Спустя несколько коротких лет история потеряла след усыпальницы Хубилай-хана, а память о нем рассеяли ветры, что неустанно проносятся по склонам гор, поросших густыми лесами.
Тысячью милями южнее, на рассвете, крупная джонка oтшвартовалась от причала в Шанхае и тихо заскользила вниз по Желтой реке, к Тихому океану. Это было одно из немногих больших торговых судов императорского флота, способных бороздить океан, двухсот футов длины, с четырьмя мачтами и десятком парусов. Поскольку в империи Юань еще продолжался траур, обычный государственный флаг на джонке не был поднят как, впрочем, и какой-либо другой.
Несколько человек, находившихся на берегу, удивились столь раннему и скромному, почти незаметному отплытию океанской джонки — суда такого класса обычно провожали с большой помпой, — и только единицы отметили, что на борту её находится вдвое меньше экипажа, чем обычно. На палубе рядом с капитаном джонки стоял темнокожий старик с длинными седыми волосами. Он показывал рукой на небо и что-то говорил на странном, незнакомом языке. Величественная джонка уплывала от берегов цивилизованного мира к далекому, ешё не нанесенному на карты острову, затерявшемуся посреди бескрайних вод.
След династии
4 августа 1937года
Сяньду, Китай
Эхо донесло далекий приглушенный рокот племенного барабана войны. Сначала в воздухе поплыл мерный гул, переросший через несколько секунд в частые глухие удары. Редкие паузы между ними внушали призрачную надежду на то, что произошла ошибка и грозный звук, предвещавший кровь и смерть, вот-вот прекратится. Затем к гулу присоединился тихий треск барабана поменьше — прорезав воздух, он долетел до ушей солдат, и те приготовились к обороне.
Ли Хант вытянулся во весь рост в свежевыкопанной траншее, поднял руку и аккуратно положил на сложенную из глиняных кирпичей стену совок. Археолог, получивший образование в Оксфорде и работавший по заданию Британского музея, был одет, как обычно на раскопках — в длинные, защитного цвета, брюки и просторную рубашку с двумя большими накладными карманами, мокрые от пота и покрытые тонким слоем грязи и пыли. На голове его красовался не классический пробковый шлем, а мягкая, изрядно помятая шляпа с широкими полями, заслонявшая глаза от яркого летнего солнца. Усталыми карими глазами он всмотрелся в восточную часть широкой долины, откуда доносился звук. Впервые за все время пребывания здесь далеко на горизонте, в трепещущем мареве жаркого утреннего воздуха он заметил маленькие облачка дыма.
— Цендинь, похоже, артиллерия скоро подойдет еще ближе.
Из соседней ямы бесшумно вылез невысокий широкоплечий человек в длинной тонкой шерстяной рубашке с красным поясом. Разрез глаз у него был почти европейским, кожа — черной от загара. Местные китайцы с первого взгляда узнавали в подобном типе внешности монгола. Позади него, в траншее, несколько землекопов-китайцев тяжелыми лопатами и совками продолжали рыть сухую землю.
— Пекин сдают, — произнес он. — Смотрите, уже беженцы потянулись. — Он ткнул пальцем в неширокую дорогу, проходившую в миле от них. В клубах пыли по ней катилось с полдюжины телег, запряженных волами и набитых нехитрым скарбом. — Нужно прекращать раскопки, сэр, иначе попадем в лапы японцев.
Хант инстинктивно положил руку на кобуру с автоматическим револьвером «уэбли-фосбери», висевшую у него на бедре. Пару дней назад, ночью, ему пришлось стрелять из него в группу мародеров, пытавшихся украсть корзину извлеченных из земли экспонатов. Вся инфраструктура Китая разваливалась, везде шныряли шайки бандитов, к счастью, по большей части невооруженных и глупых, потому не слишком опасных. Другое дело солдаты японской императорской армии, сквозь ряды которых им предстояло просачиваться. Или пробиваться.
Китай рушился под колесами японской военной мощи. С момента захвата в 1931 году Маньчжурии японской Квантунской армией, набранной в основном из китайских предателей, японские генералы, поработившие Корею, только и ждали момента захватить Китай. Шесть лет приграничных инцидентов и хорошо отрежиссированных «случайных» стычек закончились в конце концов агрессией. Испугавшись роста и победы националистической армии Китая под руководством Чан Кайши, японская императорская армия вторглась в 1937 году в северный Китай. Хотя китайские войска по численности во много раз превосходили японские, оснащены они были гораздо хуже. В них отсутствовала строгая дисциплина, у многих солдат не было даже начальной военной подготовки. Собрав под свои знамена всех, кого только можно, Чан Кайши проявил исключительный военный талант. Он избрал тактику постоянного изматывания противника. Его отряды нападали на японцев внезапно днем и отступали ночью. Китайцы стремились любой ценой замедлить продвижение японских войск в глубь территории страны.
