Генерал Раевский - Корольченко Анатолий Филиппович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Орудия прогремели двадцать один раз... и смолкли.
«Дочь», — решили парижане. И тут же прогремело снова. «Двадцать два... Двадцать три...» — считали они. Последовал сто один выстрел в честь новорождённого наследника. Теперь его портрет разглядывал Наполеон у небольшой деревни Подмосковья Бородино.
— Выставьте его на обозрение солдатам гвардии, — распорядился Великий.
Его ждали дела: завтра будет большой бой. От него зависит многое. А сегодня он должен к нему подготовиться.
У деревни Шевардино он внимательно осмотрел место вчерашнего сражения. Поднялся к редуту, заглянул в ров, где схватились в штыковой атаке его солдаты с защитниками укрепления. Следы побоища были свежи: пятна крови, обломанное оружие, искорёженные каски русских кирасир.
Покинув редут, Наполеон направился к недалёкому кургану. Обратившись к маршалу Бертье, он сказал:
— Здесь будет командный пункт.
— Да, сир. К утру он будет готов.
Сопровождавшая Наполеона свита проследовала к Колочскому монастырю. Они застали монахов в трапезной. Поговорив с ними, Наполеон попробовал щей. Ему принесли полную миску, и он с аппетитом поел, похвалив еду.
Потом он взобрался на колокольню и оттуда долго рассматривал в подзорную трубу русские позиции. Его внимание привлекли высоты, где находилось Бородино и проходила Новая Смоленская дорога. Укрепления там были сильные, особенно курган с артиллерийскими орудиями.
— Что скажете, Бертье, относительно позиций русских? — спросил он начальника своего штаба.
— Позиции, мой сир, крепкие. Прежде чем мы их взломаем, придётся много положить...
— Без того, чтоб не положить, сражений не бывает, — недовольно произнёс Бонапарт. — Меня интересует другое. Видите ли вы в позициях слабое место?
— Пока не нахожу, — неуверенно ответил Бертье.
— А я нашёл. Ключ победы в сражении не на высотах, где Бородино, а южнее: у Семёновских флешей. Там, у Бородино, течёт Колоча, берега её круты и представляют собой труднопреодолимое препятствие, у Семёновских же флешей берега размыты, а сама река преодолима вброд. Здесь и должны быть наши главные силы. Ней, Даву, вы поняли?
— Так точно, сир!
— А кого же направим на Бородино? — вгляделся в карту Бертье.
— Там будут войска Евгения Богарне и корпус Понятовского.
Находившиеся здесь пасынок Наполеона Евгений и польский генерал Понятовский шагнули вперёд.
— Мой сир, — подал голос Даву, — дозвольте высказать. Прошу направить мой первый корпус с отрядом из корпуса Понятовского по Старой Смоленской дороге в тыл русскому воинству. Мы сумеем ночью пробиться глубоко в его расположение, овладеем редутами и к семи часам утра завершим раз гром неприятеля на его левом фланге.
Манёвр был дерзким и заманчивым. Всем присутствующим на колокольне военачальникам он не показался авантюрой. Они, и в том числе Наполеон, ценили боевые качества маршала, несмотря на его слабость: излишнее восхваление самого себя.
«А что?» — вопрошал взглядом Бертье. Он был склонен принять предложение Даву.
— Нет, — после недолгого раздумья произнёс Наполеон. — Не станем рисковать ночным нападением. Мы добьёмся победы и в дневном сражении. А через шесть дней будем в Петербурге.
В то самое утро, когда Наполеон разглядывал с высокой колокольни русские позиции при Бородине, князь Кутузов в бревенчатой избе вглядывался в лежавшую пред ним карту с диспозицией войск на предстоящее сражение.
Его внимание привлёк левый фланг, где находились подчинённые Багратиону войска. Кончик карандаша, скользивший по карте, остановился у флешей, которые по замыслу должны были огнём орудий и засевшей в них пехоты рассечь боевой порядок французов и затормозить их продвижение.
— Здесь, когда неприятель употребит свои последние резервы на левом фланге Багратиона, я пущу ему во фланг и тыл скрытые войска, — сказал Кутузов стоявшему пред ним офицеру штаба, устремив на того единственное око. — Вам понятен замысел?
— Так точно, понятен, ваше высокопревосходительство, — отвечал капитан инженерной службы.
— А если понятно, то немедленно отправляйтесь в третий пехотный корпус к генералу Тучкову и передайте ему мой приказ, чтобы он со своими войсками и московским ополчением скрытно расположились вот здесь. — Карандаш оставил на карте чёткий след — овал, где должны быть войска. — К вечеру они должны быть перемещены в новый район.
Не тратя времени, капитан поспешил к генералу Тучкову и передал ему приказ главнокомандующего Кутузова.
— Выходит, корпус с ополчением будут находиться в засаде? — спросил Тучков.
— Именно так.
— Замысел понятен. К вечеру займём указанный рубеж.
Но вечером, когда войска заняли указанный Кутузовым новый район, офицер-инженер был свидетелем приезда к генералу Тучкову начальника штаба генерала Беннигсена.
Беннигсен имел право отдавать распоряжения подчинённым войскам от имени главнокомандующего. К нему подошёл командир ополченской бригады полковник Вуич. Он с жаром стал объяснять Беннигсену, что его бригада поставлена на жертву: пространство столь велико, что, пока они преодолеют его и дойдут до занимаемых войсками Багратиона флешей, неприятель уничтожит всю бригаду ополченцев.
Выслушав полковника, Беннигсен подозвал Тучкова:
— Свой корпус и ополченцев переместите в прежний район, ближе к левому флангу войск Багратиона.
Генерал Тучков попытался объяснить ситуацию, но Беннигсен остался непреклонным:
— Поступайте, как я приказываю.
Командиру корпуса пришлось подчиниться.
А Беннигсен не стал докладывать главнокомандующему об отмене его приказа.
Так и канул в вечность этот случай.
В тот же день у Кутузова был и казачий генерал Платов.
— С чем, атаман, пожаловал? Не приглашал ведь тебя, и пока ты мне не надобен.
Казаков Платова он распорядился до времени держать в скрытности, в Масловском лесу, с намерением использовать их в деле в наиболее подходящий для успеха момент.
— Позвольте, ваша светлость, доложить о случае, пустячном, но, полагаю, немаловажном для сражения.
— Ну, докладывай, послушаю. Только на долгие разговоры, извини, времени нет.
Кутузов говорил с атаманом на «ты» по причине давнего, более сорокалетнего знакомства.
— Не извольте беспокоиться, не задержу. Случай не со мной, а с казаком произошёл.
И Матвей Иванович рассказал обо всём слышанном от казака.
— Так ты говоришь, что казак был в неприятельском расположении? За его левым крылом? И беспрепятственно туда проник? — выслушав Платова, переспросил Кутузов и склонил над картой седую голову.
Тяжело дыша, он вглядывался единственным глазом в то место на карте, где находилось за речкой селение Малое. Оно лежало на невидимой границе огромного поля предстоящего сражения. Далее на север за лесом протекала Москва-река.
— Совершенно точно, ваша светлость, — ответил Матвей Иванович. — У селения Малое тот казак перебрался через Колочу, а потом скакал на заход, сиречь на запад.
Наступила пауза. Главнокомандующий уставился в карту и напряжённо думал. На виске, у красновато-сизого шрама, оставленного турецкой пулей, нервно пульсировала жилка. На втором виске, где та пуля вышла, тоже виднелся шрам. И ещё на большой голове был один.
«Вот уж кого Бог миловал. Две раны, обе в голову, обе смертельные», — отметил про себя Платов.
— Так-так, — неопределённо сказал главнокомандующий и постучал в раздумье пальцем по столу. — Скажу тебе, Матвей Иванович, что случай сей утверждает задуманное мной. А ранее я замыслил ударить в разгар сражения конницей по левому неприятельскому крылу. Как раз там, где твой неразумный казак гонялся за зайцем. Вот какие бывают совпадения. А посему быть тебе, Матвей Иванович, в полной готовности к рейду в неприятельский тыл. Чтобы пошебуршить там возможно более да заставить неприятеля приковать к себе часть сил и тем самым облегчить участь нашего войска, которое будет действовать с фронта.
