Три товарища - Ремарк Эрих Мария (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
– Прими мое соболезнование.
– Всё это ерунда. Давай-ка лучше займемся серьезным мужским делом.
Мы направились к павильону, где набрасывали гуттаперчевые кольца на крючки. Здесь были всевозможные выигрыши.
– Так, – сказал Ленц, обращаясь к Патриции, и сдвинул шляпу на затылок. – Сейчас мы вам добудем полное приданое.
Он начал первым и выиграл будильник. Я бросил кольцо вслед за ним и получил в награду плюшевого мишку. Владелец павильона шумливо и торжественно вручил нам оба выигрыша, чтобы привлечь новых клиентов.
– Ты у меня притихнешь, – усмехнулся Готтфрид и тут же заарканил сковородку, Я подцепил второго мишку.
– Ведь вот как везет! – сказал владелец павильона, передавая нам вещи.
Бедняга не знал, что его ждет. Ленц был первым в роте по метанию ручной гранаты, а зимой, когда дел было немного, мы месяцами напролет тренировались в набрасывании шляп на всевозможные крюки. В сравнении с этим гуттаперчевые кольца казались нам детской забавой. Без труда Готтфрид завладел следующим предметом – хрустальной вазой для цветов. Я – полудюжиной патефонных пластинок. Владелец павильона молча подал нам добычу и проверил свои крючки. Ленц прицелился, метнул кольцо и получил кофейный сервиз, второй по стоимости выигрыш. Вокруг нас столпилась куча зрителей. Я поспешно набросил еще три кольца на один крючок. Результат: кающаяся святая Магдалина в золоченой раме.
Лицо владельца павильона вытянулось, словно он был на приеме у зубного врача. Он отказался выдать нам новые кольца. Мы уже решили было прекратить игру, но зрители подняли шум, требуя от хозяина, чтобы он не мешал нам развлекаться. Они хотели быть свидетелями его разорения. Больше всех шумела Лина, внезапно появившаяся со своим кузнецом.
– Бросать мимо разрешается, не правда ли? – закудахтала она. – А попадать разве запрещено?
Кузнец одобрительно загудел.
– Ладно, – сказал Ленц, – каждый еще по разу.
Я бросил первым. Умывальный таз с кувшином и мыльницей. Затем изготовился Ленц. Он взял пять колец. Четыре он накинул с необычайной быстротой на один и тот же крюк. Прежде чем бросить пятое, он сделал нарочитую паузу и достал сигарету. Трое мужчин услужливо поднесли ему зажженные спички. Кузнец хлопнул его по плечу. Лина, охваченная крайним волнением, жевала свой носовой платок. Готтфрид прицелился и легким броском накинул последнее кольцо на четыре остальных. Раздался оглушительный рев. Ленцу достался главный выигрыш – детская коляска с розовым одеялом и кружевной накидкой.
Осыпая нас проклятьями, хозяин выкатил коляску Мы погрузили в нее все свои трофеи и двинулись к следующему павильону. Коляску толкала Лина. Кузнец отпускал по этому поводу такие остроты, что мне с Патрицией пришлось немного отстать. В следующем павильоне набрасывали кольца на бутылки с вином. Если кольцо садилось па горлышко, бутылка была выиграна. Мы взяли шесть бутылок. Ленц посмотрел на этикетки и подарил бутылки кузнецу.
Был еще один павильон такого рода. Но хозяин уже почуял недоброе и, когда мы подошли, объявил нам, что павильон закрыт. Кузнец, заметив бутылки с пивом, начал было скандалить, но мы отказались от своих намерений: у хозяина павильона была только одна рука.
Сопровождаемые целой свитой, мы подошли к кадилляку.
– Что же придумать? – спросил Ленц, почесывая голову. – Самое лучшее – привязать коляску сзади и взять на буксир.
– Конечно, – сказал я. – Только тебе придется сесть в нее и править, а то еще опрокинется. Патриция Хольман запротестовала. Она испугалась, подумав, что Ленц действительно сядет в коляску.
– Хорошо, – заявил Ленц, – тогда давайте рассортируем вещи. Обоих мишек вы должны обязательно взять себе. Патефонные пластинки тоже. Как насчет сковородки?
Девушка покачала головой.
Тогда она переходит во владение мастерской, – сказал Готтфрид. – Возьми ее, Робби, ты ведь старый специалист по глазуньям. А кофейный сервиз?
Девушка кивнула в сторону Лины. Кухарка покраснела. Гопфрид передал ей сервиз по частям, словно награждая ее призом. Потом он вынул из коляски таз для умывания:
– Керамический! Подарим его господину кузнецу, не правда ли? Он ему пригодится. А заодно и будильник. У кузнецов тяжелый сон.
Я передал Готтфриду цветочную вазу. Он вручил ее Лине. Заикаясь от волнения, она пыталась отказаться. Ее глаза не отрывались от кающейся Магдалины. Она боялась, что если ей отдадут вазу, то картину получит кузнец.
– Очень уж я обожаю искусство, – пролепетала она. Трогательная в своей жадности, она стояла перед нами и покусывала красные пальцы.
– Уважаемая фройляйн, что вы скажете по этому поводу? – спросил Ленц, величественно оборачиваясь к Патриции Хольман.
Патриция взяла картину и отдала ее Лине.
– Это очень красивая картина, – сказала она.
– Повесь над кроватью п вдохновляйся, – добавил Ленц.
Кухарка схватила картину. Глаза ее увлажнились. От благодарности у нее началась сильная икота.
– А теперь твоя очередь, – задумчиво произнес Ленц, обращаясь к детской коляске.
Глаза Лины снова загорелись жадностью. Кузнец заметил, что никогда, мол, нельзя знать, какая вещь может понадобиться человеку. При этом он так расхохотался, что уронил бутылку с вином. Но Ленц решил, что с них хватит.
– Погодите-ка, я тут кое-что заметил, – сказал он и исчез. Через несколько минут он пришел за коляской и укатил ее. – Всё в порядке, – сказал он, вернувшись без коляски. Мы сели в кадилляк.
– Задарили, прямо как на рождество! – сказала Лина, протягивая нам на прощанье красную лапу. Она стояла среди своего имущества и сияла от счастья.
Кузнец отозвал нас в сторону.
– Послушайте! – сказал он. – Если вам понадобится кого-нибудь вздуть, – мой адрес: Лейбницштрассе шестнадцать, задний двор, второй этаж, левая дверь. Ежели против вас будет несколько человек, я прихвачу с собой своих ребят.
– Договорились! – ответили мы и поехали. Миновав луна-парк и свернув за угол, мы увидели нашу коляску и в ней настоящего младенца. Рядом стояла бледная, еще не оправившаяся от смущения женщина.
– Здорово, а? – сказал Готтфрид.
– Отнесите ей и медвежат! – воскликнула Патриция. – Они там будут кстати!
– Разве что одного, – сказал Ленц. – Другой должен остаться у вас.
– Нет, отнесите обоих.
– Хорошо. – Ленц выскочил из машины, сунул женщине плюшевых зверят в руки и, не дав ей опомниться, помчался обратно, словно его преследовали. – Вот, – сказал он, переводя дух, – а теперь мне стало дурно от собственного благородства. Высадите меня у «Интернационаля». Я обязательно должен выпить коньяку.
Я высадил Ленца и отвез Патрицию домой. Всё было иначе, чем в прошлый раз. Она стояла в дверях, и по ее лицу то и дело пробегал колеблющийся свет фонаря. Она была великолепна. Мне очень хотелось остаться с ней.
– Спокойной ночи, – сказал я, – спите хорошо.
– Спокойной ночи.
Я глядел ей вслед, пока не погас свет на лестнице. Потом я сел в кадилляк и поехал. Странное чувство овладело мной. Всё было так не похоже на другие вечера, когда вдруг начинаешь сходить с ума по какой-нибудь девушке. Было гораздо больше нежности, хотелось хоть раз почувствовать себя совсем свободным. Унестись… Всё равно куда…
Я поехал к Ленцу в «Интернациональ». Там было почти пусто. В одном углу сидела Фрицци со своим другом кельнером Алоисом. Они о чем-то спорили. Готтфрид сидел с Мими и Валли на диванчике около стойки. Он вел себя весьма галантно с ними, даже с бедной старенькой Мими.
Вскоре девицы ушли. Им надо было работать – подоспело самое время. Мими кряхтела и вздыхала, жалуясь на склероз. Я подсел к Готтфриду.
– Говори сразу всё, – сказал я.
– Зачем, деточка? Ты делаешь всё совершенно правильно, – ответил он, к моему изумлению.
Мне стало легче оттого, что он так просто отнесся ко всему.
– Мог бы раньше слово вымолвить, – сказал я. Он махнул рукой:
– Ерунда!
Я заказал рому. Потом я сказал ему:
