Сторожка у Буруканских перекатов (Повесть) - Грачев Александр Матвеевич (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Они вошли в дом. Пока Колчанов стаскивал с себя мокрую одежду, Вальгаев говорил:
— Вот, прислали помочь тебе в выборе места для закладки инкубаторов. И вообще продумать вместе с тобой, как все это лучше сделать.
Вальгаев сидел, по привычке широко расставив локти и навалившись широченной грудью на край стола. Глядя на него, Колчанов сказал:
— Я допускаю, что, может быть, первый блин и получится комом. Поэтому, думаю, надо закладывать не один, а два или три аппарата по миллиону икринок в каждом. Места позволяют. Нашел с дюжину сильных родников. Вот управлюсь тут с неотложными делами — и тогда махнем туда. Начнем с ребятами заготавливать лес и строить избушку на зиму. Ты-то сам поедешь с нами, Матвей?
— Обязательно! — воскликнул Вальгаев. — У меня к тебе командировка на целый месяц, а потом опять приеду на весь период закладки икры.
— Значит, на заводе больше не будешь закладывать?
— Нет. Григорий Афанасьевич велел перенести опыты к тебе.
— Да что ты говоришь! — воскликнул Колчанов. — Матвей, дружище, да мы же с тобой тут горы свернем!
— Попробуем…
…Дождь лил беспрерывно почти трое суток. Бригада вынуждена была коротать это время дома. Только Владик, Шурка и Гоша, страстно увлекшиеся подводным спортом, несмотря на холод, часами пропадали на озере, тренируясь в нырянии. Толпыга и Владик уже могли просиживать под водой до сорока секунд, только Гоша никак не мог выдержать больше полминуты.
На второй день после возвращения экспедиции, под вечер, Владик, Шурка и Гоша, мокрые, в одних трусах (только что из воды), прибежали в лабораторию Колчанова:
— Алексей Петрович, диковину нашли! — докладывал посиневший Владик. — Халку затонувшую нашли! А в ней полно сомов!
— Гро-ма-адная! — добавил Шурка. — Сомы прямо кишат в ней…
— Подождите, подождите, — добродушно посмеиваясь, остановил их Колчанов и оторвался от микроскопа. — Рассказывай ты, Владик. Да все по порядку…
Находившиеся тут же Абросимов, Пронина и Вальгаев окружили ребят.
— Ныряли мы, — снова заговорил Владик, стараясь быть спокойным и с трудом унимая дрожь. — Потом заметили, что там, где Бурукан вливается в озеро, тянется длинная полоса прозрачной воды. Хотя она и холоднее, чем рядом — озерная, но зато в ней лучше видно на дне. И вот мы заметили, что там что-то темнеет, вроде стены. Нырнули с Шуркой к этой стене и видим борт какого-то судна, весь облепленный ракушкой. Шурка пошел в одну сторону вдоль борта, а я — в другую. Метров через пять вижу — корма с будкой и правилом руля, какая-то бочка лежит рядом. А Шурка выплыл в носовую часть.
— Там целая бухта троса лежит, — вставил Толпыга.
— Потом мы вынырнули, набрали воздуха — и опять туда, — продолжал Владик. — И с нами Гоша. Спустились прямо на корму и решили исследовать, что внутри халки. Заглянули туда, а там как бревнами все дно устлано — сомы! Вот мы и прибежали сказать. Может, обловим, Алексей Петрович?
— Непременно! — воскликнул Колчанов. — Но что это за халка, как она очутилась здесь на дне? Не знаете, Петр Григорьевич?
— Припоминаю, — Абросимов потер лоб. — Это было не то в сорок третьем, не то в сорок четвертом, весной, когда на Бурукане заготавливали лес. Это халка леспромхоза, во время шторма бревнами пробило ей борт. А была она нагружена овсом и железными тросами. Я хорошо помню этот случай, на бюро райкома партии тогда обсуждался вопрос об этой аварии.
— Глубина большая? — спросил Колчанов Владика.
— Не очень. Метра четыре, не больше.
— Хорошо, ребята. Пока не тревожьте сомов. — Колчанов снова вернулся к микроскопу. — Сейчас уже поздно, завтра с утра займемся ими. А пока поставьте буек над тем местом.
Назавтра часам к десяти в небе стали появляться ярко-синие просветы. С каждой минутой их становилось все больше, пелена туч заметно редела, и вот прорвалось солнце, хлынуло благодатное тепло.
Ребята под руководством Петра Григорьевича в спешном порядке сшивали по высоте две ставные капроновые сети-трехстенки, каждая по пятьдесят метров длиной. Тем временем Колчанов, прихватив акваланг, ныряльную маску, ласты и кинокамеру, отправился с Вальгаевым и Прониной на лодке к буйку, оставленному вчера ребятами у места гибели халки. Закрепив за спиной акваланг и натянув маску и ласты, он в последний раз тщательно проверил чехол кинокамеры. Потом осторожно сполз с лодки в воду, помахал прощально Прониной и Вальгаеву и скрылся под водой.
— Нравится мне твой Алексей своей напористостью, — раздумчиво говорил Вальгаев Прониной, свесив голову над водой и следя за расплывающейся в глубине фигурой Колчанова. За эти дни Вальгаев и Пронина как-то очень хорошо сошлись и умели говорить откровенно обо всем.
— Почему мой?
— Ты мне, Надя, брось, — Вальгаев неумело подмигнул. — Я же знаю, что вы собираетесь пожениться. Ты же за этим и приехала сюда. Думаешь, не знаю?
Не был Вальгаев мастаком в тонкостях женской психологии, какая-то мужичья грубоватость сквозила в каждом его жесте и слове, когда случалось ему судить о любовных делах. Это ли или, возможно, грубоватая и честная прямота его слов, но что-то смутило Пронину и вместе с тем настроило ее на откровенный лад.
— Не будет у нас свадьбы, Матвей, — горестно сказала она, вздохнув. — Он другую девушку любит…
— Не знаю, как насчет другой девушки, а тебя он, это я хорошо знаю, любит. Может, за последнее время разлюбил — за это не ручаюсь. А хочешь, я тебе правду скажу, Надя? — Вальгаев с недобрым прищуром посмотрел на свою собеседницу.
Пронина как-то тревожно насторожилась, подозрительно покосилась на Вальгаева, спросила приглушенно:
— Что это за правда?
— А то, Надя, что ты его не любишь…
— Откуда ты это взял, Матвей?
— Так глаза-то у меня есть же, как ты думаешь? Большую ошибку Алексей допустит, если он на тебе женится, — задумчиво продолжал он. — Намучается он с тобой, ох и намучается!
— Ты, Матвей, просто несешь бред, — зло проговорила Пронина. — Ты что, выпил сегодня?
— Немножко, за завтраком, по случаю плохой погоды, — улыбаясь, сознался Вальгаев. — Так, маленько, остаток коньяка был…
— Так ты что же, и Алеше внушал эти свои глупые догадки? — напустилась на него Пронина.
— Как тебе сказать? Конечно, не в такой форме, но говорил, не хочу врать…
— Ну и что же он ответил?
— Обещал по затылку мне съездить, — Вальгаев весело рассмеялся.
— Жаль, что только пообещал, — сдерживая улыбку, облегченно вздохнула Пронина. — Вот я непременно съезжу, если ты еще будешь совать нос в наши дела…
…Колчанов плыл под водой. Вода — а это был буруканский поток — оказалась довольно прозрачной, даже столб тени от лодки почти достигал дна. Но она была по-настоящему холодной.
Затонувшую халку он нашел сразу же, спускаясь вдоль немного наклоненной течением веревки: нижний ее конец оказался привязанным за правило руля. Видимость здесь была всего полтора — два метра, но и этого было достаточно. Колчанов жадно вглядывался в каждый мало-мальски различимый предмет; ему хотелось бы облазить все закоулки, заглянуть во все щели, но холодная вода заставляла торопиться.
Осторожно касаясь руками шершавой, в мелких ракушках палубы, он проплыл вокруг полусгнившей шкиперской будки и двинулся к трюму. Внутри халки было довольно сумрачно, но Колчанов сразу же разглядел прямые темные предметы, похожие на поленья, стесанные на конус, по метру — полтора длиной. Да, это сомы, угрюмые обитатели омутов. Но сколько же их здесь! Кажется, нет ни одного местечка, не занятого этими мудрыми степенными хищниками, осторожными и скрытными.
Образ жизни сома, как и большинства других рыб, остается пока что почти не изученным. Возможно, вскоре ихтиолог, вооруженный аквалангом, вторгнется в скрытый до сих пор от его глаз подводный мир и прочтет эту неразрезанную книгу захватывающих тайн природы.
С трепетом наблюдал Колчанов за поведением сомов, осторожно выглядывая из-за края кормовой палубы. За все время ни одна рыбина не сдвинулась с места, даже не пошевелилась. Только едва заметно открывались и закрывались их широкие пасти, да изредка у какой-нибудь из них пошевеливались прямые, вытянутые вперед былинки усов. Колчанов включил кинокамеру, нацелив ее на двух полутораметровых сомов, стоявших почти вплотную друг к другу рядом с ним. Сомы тревожно зашевелили усами, один слегка изогнулся, чуть сдвинулся с места и стал шире раскрывать пасть. Откуда-то из сумеречной мглы появился сравнительно небольшой сомик, проплыл над двумя стариками, направляясь на кинокамеру. Потом остановился, круто изогнулся и исчез из виду.
