Сторожка у Буруканских перекатов (Повесть) - Грачев Александр Матвеевич (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
У устья Сысоевского ключа галечный берег кончился, и путники, свернув вправо, вдоль ключа, очутились в густых зарослях цепкого подлеска. Это был характерный пойменный лес таежных рек. Крупные деревья, главным образом старые тополя, кедры и ели, росли вразброс, но зато подлесок из жасмина, шиповника, мелкого орешника и колючей аралии сплошной стеной вставал на пути. Пронина по-прежнему восторгалась всем — и ночлегом в палатке, и чудесным утром, и неумолчным шумом Бурукана, и возней камышевок, которые с самой ранней зари принялись за поиски пищи в тальниковой куще, почти над самой палаткой. Подражая Прониной, восторгалась всем и Верка.
— Вот подождите, в тайге не так запоете, — ворчал Шурка; он был горько обижен своей ролью проводника у этих «барышень», как он называл их, и готов был отдать что угодно, только бы участвовать в походе к вершине Сысоевского ключа. К тому же, вспомнив, как в поездке на Болонь Пронина гоняла его по всякому поводу и без повода, когда Колчанов посылал его с «барышнями» на лодке собирать хирономид, Шурка с тоской подумал о днях, которые ему придется провести с Прониной.
Вскоре его опасения подтвердились. На пути оказался ручей шириной метра четыре, впадающий в Сысоевский ключ. Колчанов, чтобы не мочить ноги в начале пути, вывел своих спутников на естественный «мост» — лесину, упавшую поперек ручья. Чтобы Пронина в своих туфлях на венском каблучке не сорвалась в ручей, Колчанов срубил длинную жердочку, которую сделали поручнем — один конец его на том берегу держал Колчанов, другой, на этом, — Шурка. Но поручень не помог: над серединой ручья Пронина поскользнулась и с метровой высоты свалилась в воду. Воды оказалось по пояс, но и этого было достаточно, чтобы выкупаться.
К счастью, она не зашиблась и, выбравшись с помощью Колчанова на берег, говорила со смехом:
— Крещение состоялось, теперь мне не страшны никакие преграды.
Но она поторопилась с выводами. Не прошли путники и сотни шагов по зарослям, как Пронина завизжала так, что все испуганно остановились.
— Что случилось, Надя? — крикнул Колчанов.
— Ой, ой, всю руку позанозила о какие-то иглы! — в отчаянии кричала она. — Ой, Вера, скорее помоги мне вытащить занозы, у меня их целый миллион в ладони.
Все сгрудились вокруг Прониной. Ее правая ладонь действительно была утыкана мелкими шипами аралии.
— Достаньте пинцет из сумки, — со стоном приказывала она так, будто сама уже не могла пошевелить ни одним пальцем.
За операцию взялся сам Колчанов. Он довольно быстро вытащил занозы.
— Теперь будешь знать, что в тайге нельзя быть беззаботным и опрометчиво хвататься за каждую ветку. Это не тротуар на московской улице. Здесь надо видеть все: и куда ступаешь, и на что опираешься, и за что берешься.
— Откуда я могла знать эту высокую грамоту! — вдруг рассердилась Пронина. — А если бы знали, то должны были предупредить… — Она разгневанно посмотрела на ребят, потом на Колчанова. — Ужасно горит рука, — снова простонала она.
— Да, погорит, — с подчеркнутым равнодушием пообещал Колчанов, — шипы аралии немного ядовиты… Иди за мной и старайся шагать мне в след, — сказал он и стал продираться сквозь кусты.
Заросли кустарника скоро кончились, и путники шли теперь по самому краю левобережного обрывчика, где росли лишь пырей да широколистное разнотравье. Слева шумел говорливый ключ. Над его извилистым затененным руслом почти сомкнулись кроны могучего разнолесья; в воздухе стоял смешанный гул шмелей и диких пчел, стрекот кузнечиков; по зарослям жасмина пестрыми лепестками порхали бабочки. Было еще не жарко, но с травы уже осыпались последние изумрудинки росы. Пронина больше не восторгалась картинами таежной глухомани, остальные тоже подавленно молчали: у ребят, да и у самого Колчанова испортилось настроение. Каждый чувствовал и понимал, что если и дальше так будет повторяться с Прониной, приятного в этом походе ждать нечего.
Часа через три они достигли кривуна, где оставались Пронина, Верка и Толпыга. Это была самая дальняя точка, куда доходил Колчанов весной, когда изучал нерестилища кеты.
На галечном откосе, круто огибаемом шумливой речушкой, решили сделать большой привал, чтобы отдохнуть как следует и пообедать.
Приятно освежиться холодной водой после трудного пути по цепким зарослям, когда солнце уже подходит к зениту и лучи его начинают припекать даже в лесу. Быстро разложив костер, ребята тотчас же сбросили с себя одежду и, пока варился обед, принялись плескаться в речушке. Попробовала зайти в воду и Пронина, но сейчас же выскочила.
— Как вы купаетесь, вода же ледяная! — крикнула она. — Шура, сейчас же вылезай, простудишься!
Но Шурка словно и не слышал ее слов: он надел ныряльную маску, взял в рот дыхательную трубку и стал сплывать по течению, уткнув лицо в воду. Его примеру последовали Владик и Гоша. Уносимые быстрым течением, они так и скрылись за поворотом. Минут через десять они вернулись по берегу пешком — посиневшие, возбужденные.
— До ямы доплыли, — говорил Шурка, клацая зубами, — метра три будет глубиной. Спугнули, кажется, большого тайменя, поднял целую тучу мусора. Жаль, ружья не было, вот бы подстрелить!
— Чем гоняться за тайменями, лучше бы поискал хирономид, — упрекнула его Пронина. — И вообще, Шура, поскольку ты теперь в моем распоряжении, я не разрешаю тебе купаться, когда ты вздумаешь.
Владик и Гоша, одевавшиеся рядом с Шуркой, искоса посмотрели на него и состроили ему рожи; он молча погрозил им кулаком и показал язык в сторону Прониной. Колчанов, наблюдавший всю эту сцену, улыбнулся, потом сказал серьезно:
— Положим, Надя, эта область тебе не подконтрольна, и в нее не следует вторгаться.
— А я бы полагала, Алексей Петрович, что в таких случаях старшим следует быть заодно, иначе они подрывают собственный авторитет…
Словом, Шурке стало особенно ясно, что предстоящие три дня ничего хорошего ему не обещают.
После обеда Колчанов со своими помощниками надели на себя рюкзаки, попрощались с остающимися и ходко зашагали по галечному берегу. Через минуту они скрылись в зарослях, а скоро в тишине леса потерялись и их голоса.
— А теперь приступим и мы к делу, — известила своих помощников Пронина. — Верочка, подай, пожалуйста, мою сумку. Шура, ты ружье зарядил? Оно должно быть все время заряженным и находиться при тебе на случай внезапного нападения зверя.
Шурка тихонько прыснул в кулак и ответил:
— Зверь в тайге первым никогда не нападает на человека, Надежда Михайловна. Он убегает…
— Ты мне будешь тут сказки рассказывать! — воскликнула Пронина. — А кто же разрывает охотников? Об этом во всех книгах про тайгу пишут и в газетах тоже иногда сообщают.
— Так это, Надежда Михайловна, на охоте бывает, — пояснил Шурка, — когда раненый зверь бросается на человека или когда медведица защищает своих детенышей…
— Все равно, раз я сказала, значит, должно быть сделано! — властно отрезала Пронина. — А теперь пошли, будем искать заиленные участки и брать пробы ила, — закончила она, поправляя войлочную шляпу так, чтобы она сидела чуть набекрень.
Шурка без энтузиазма выполнял сыпавшиеся на него распоряжения: посмотри в заливчике; переверни вот тот камень и посмотри, что под ним; забреди по этой отмели и прощупай, нет ли там ила; возьми пробу со дна вот в этом месте… Никогда еще Шурке день не казался таким длинным, как сегодня. Наконец солнце стало заметно клониться к западу, и Пронина объявила об окончании рабочего дня. Увы, для Шурки это совсем не был конец его печальной доли — команды и просьбы по-прежнему следовали одна за другой: «Шура, помоги мне перелезть через это бревно», «Шура, дай руку, а то я здесь не перешагну», «Шура, не уходи так далеко, я буду держаться за твое плечо», «Шура, что ты так спешишь? Я ужасно устала…»
Путь до Бурукана показался Толпыге бесконечным. Из-за этих «помоги», «не уходи», «дай руку» он прозевал великолепного глухаря-петуха, поднявшегося в пяти метрах впереди в ту самую минуту, когда он помогал Прониной перелезть через колодину, преградившую им путь. Как вскоре оказалось, глухарь этот был бы очень кстати!
