Грустный день смеха (Повести и рассказы) - Дубровин Евгений Пантелеевич (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
— А вообще правда, — согласился Вад. — Иди лови за печкой, там их тьма.
Игра возобновилась с новой силой. Они быстро прикончили сало.
Я сбегал в погреб. Там было пусто. Они съели всю картошку, пшено, а масла оставалось стакан, не больше.
Я ворвался в комнату. Они как раз спорили, чей таракан пришел первым, причем дядя размахивал перед носом Вада пистолетом.
— Вы что наделали! — закричал я. — Сожрали все!
Игроки уставились на меня.
— Ну и что? — недовольно спросил Авес.
— А то! Теперь зубы на полку? Еще взрослый человек! Летчик! Два раза горел!
— Три раза, — поправил дядя.
Я схватил банки с тараканами и выбросил в окно. Я был очень разозлен. Воцарилось молчание.
— Полегче на поворотах, — сказал дядя Авес. — Пойди и собери тараканов.
— Ха!
— Я соберу! — поспешил вмешаться Вад.
Когда я вышел во двор, брат возился под окном.
— Откуда у него пистолет?
— Он раскопал фрица. У него и нож, и «Даймон» есть, и немецкий планшет.
— Значит, он был в Нижнеозерске?
— Да. Он думал, что мы вернулись и ждем его дома.
— Ну и нахал! — удивился я.
— Ничего не нахал. Свой парень.
— За сутки этот «свой парень» истребил все запасы. А нам жить еще сколько дней.
— Он больной.
— Посмотрим, как ты завтра запоешь.
Вечером я серьезно поговорил с дядюшкой о нашем положении. Я спросил, есть ли у дяди Авеса деньги. Денег, как я и думал, не оказалось.
— А зачем они нужны? Без них легче жить! — беспечно махнул рукой дядя Авес. — Все равно пива здесь нет.
— Что же завтра будем есть?
Дядя задумался.
— В самом деле… — пробормотал он. — Мне врачи приказали хорошо питаться…
Но потом дядино лицо просияло.
— Знаешь что, река Хунцы? Сходи к председателю! Скажи: мол, ко мне дядя приехал, фронтовик, летчик. Три раза, мол, горел, ему врачи сказали — хорошо питаться. Попроси у него яичек, масла, сала, муки. Смотри, яички только свежие бери, а то они так и норовят сбыть залежалый товар. Понял? Ты определять умеешь? Надо одно разбить и понюхать. Если тухлым воняет, значит, они все тухлые.
— Ясно. Большое спасибо, дядя Сева.
Но дядя был чужд чувства юмора. Мою благодарность он принял за чистую монету, и, видно, она ему польстила, потому что Авес Чивонави впал в самовосхваление.
— Держись меня, — разглагольствовал он. — Со мной не пропадешь. Я три раза горел, да не сгорел. — И так далее.
До пистолета мы добрались только поздно вечером. Я посоветовал сдать его в милицию или в крайнем случае бросить в пруд, потому что дело это пахнет плохо. Услышав про пистолет, дядя стал неразговорчивым.
— Пригодится, — лишь буркнул он. — Будем ворон стрелять.
Я пытался настаивать, но Авес Чивонави достал с печки сушившиеся челюсти и намертво замкнулся. Они с Вадом ловили тараканов до поздней ночи, готовясь к завтрашнему сражению, и страшно мешали мне спать.
Утром к нам пришел мыть чугун Иван. Выглядел он еще более худым и желтым, чем всегда.
— Какой ты толстый, — с завистью вздохнул Иван, разглядывая меня.
— Все, — сказал я. — Кончилась сытая жизнь. Чугун больше мыть не требуется.
Иван очень огорчился. Очевидно, он запланировал мытье чугуна, и теперь в его бюджете образовалась дыра.
— Хиба ш так едять! — сказал он. — Надо было нэ кашу варить, а похлебку. И трошки крупы идэ и вкуснее. А сало надо было поменять на отрубя. Якой дурак ист сало?
Все это было абсолютно верно, но и абсолютно бесполезно. Я сказал об этом Ивану. Самый сильный человек в Утином грустно покачал головой.
— Придэ батько — вам здорово влетит. Продукты извели, огород не вскопан. Уси в деревне давно вскопали. Кизяков не наделали. Чем же вы будете зимой топить? Траву вы тоже не рвитэ. Приведет батька козу — ни клочка сена нэма.
Я удивился этому прокурорскому тону. Раньше Иван разговаривал не так. Очевидно, немытый чугун держал его в должной почтительности.
— Ты нас еще не знаешь, — оборвал я нахала. — Мы отцу можем такую сдачу дать — закачается.
Я не думал, что мои слова произведут на Ивана такое большое впечатление.
— Отцу?! Сдачи?! — выпучил он глаза.
— А ты думал что? Мы уже не раз всыпали ему, когда он нас не слушался.
Наверно, самый сильный человек в Утином ни разу не слышал таких страшных речей. Он замахал на меня руками.
— Окстись! Окстись! — забормотал он непонятное слово. Потом он ушел, смешно на меня оглядываясь.
Из дому вышел, зевая и почесывая грудь, дядя Авес. Его разноцветное тело переливалось всеми цветами радуги. Дядя, прищурившись, посмотрел на солнце.
— Тевирп, — приветствовал он меня на птичьем языке. — Лыб у ялетадесдерп?
— Говорите по-нормальному, — попросил я.
— Был у председателя? — перевел дядюшка добродушно.
— И не собирался.
— Почему? — удивился Авес. — Река Хунцы.
— Потому что в деревне голод.
— Ну и что? У них всегда есть НЗ. Фронтовику они должны дать. А будут упрямиться, ты их припугни маршалом Чухридзеновским. Я с ним лично знаком.
— Вот сами идите и пугайте.
Мои слова не понравились дяде.
— Ты стал очень упрямым, — сказал он.
Дядя Авес нахмурился, но потом передумал и подмигнул мне.
— Не будем ссориться. Ты ведь любишь своего дядюшку и не дашь ему помереть с голоду.
Вслед за Авесом, тоже зевая и почесываясь, показался Вад. Он также осведомился, не был ли я у председателя, и, получив отрицательный ответ, что-то недовольно буркнул. Затем они вступили с дядюшкой в оживленную беседу на тему, что бы поесть. В каком бы направлении они ни думали, их пути неизменно сходились на подсолнечном масле. Вопрос был лишь, с чем его есть. Наконец дядюшка придумал поджарить на нем сохранившиеся по счастливой случайности, а вернее — по нашей лености, картофельные очистки. Придя к такому решению, они стали немедленно воплощать его в жизнь. Дядюшка с неожиданным для него проворством принялся чистить сковородку, распушив над ней свои галифе, а брат побежал в погреб за маслом, но я перехватил его на полпути.
— Стой! А чем лебеду приправлять будем?
— Видно будет, — ответил Вад беспечным голосом.
— Нет. Масла вы не получите. Хватит с вас крупы и сала. Живите теперь как верблюды. Верблюд один раз нажрется, а потом ему не хочется есть целую неделю.
— Но мне очень хочется, — возразил Вад.
— Надо было это предусмотреть вчера. Это логично.
Презрев законы логики, брат юркнул мне под мышку и припустил к погребу. Я еле догнал его.
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Дядя Авес! Он не дает масла!
Итак, Вад вышел из повиновения. Во время тараканьих бегов они здорово спелись с Авесом.
— Иду!
Дядя Авес спешил на помощь, издавая своими галифе хлопающие звуки.
— Что здесь происходит?
Я вежливо объяснил, что происходит экономия масла. Дядя принялся горячо убеждать меня дать ему масла, так как уже десять часов, а он еще не завтракал, а врачи прописали ему принимать пищу в строго определенное время. Видя, что этот довод не действует, Авес Чивонави попытался соблазнить меня описанием румяных, шипящих на сковородке картофельных очисток, но я, хоть и глотал слюни, все же устоял. Тогда дядюшка надумал применить физическую силу. Вроде бы в шутку, подмигивая и сыпля разными прибауточками, он попытался отодвинуть меня от двери погреба, но тоже безуспешно. Я лишь слегка толкнул его плечом, и дядюшка отлетел и закачался, как камыш. Все-таки он был действительно больным человеком. Авес постоял немного, держась за бок и морщась, а потом рассмеялся.
— А если мы вот так, река Хунцы?
Он вытащил из галифе пистолет и, продолжая смеяться, стал целиться в меня дрожащей рукой.
Не знаю, чем бы кончилась дядина шуточка, но в этот момент калитка заскрипела и во двор ввалилась толпа во главе с Иваном. Очевидно, это была его «мала куча», потому что все они очень походили на Ивана — такие же костлявые и длинные. «Мала куча» несла ведра, солому и дырявые решета.
