Портрет незнакомца. Сочинения - Вахтин Борис Борисович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
За разоренный Новоград;
За клевету на Годунова;
За смерть и стыд его детей,
За Тушино, за Ляпунова,
За пьянство бешеных страстей,
За слепоту, за злодеянья,
За сон умов, за хлад сердец,
За гордость темного незнанья,
За плен народа; наконец
За то, что полные томленья,
В слепой терзания тоске,
Пошли просить вы исцеленья
Не у Того, в Его ж руке
И блеск побед и счастье мира,
И огнь любви и свет умов, —
Но у бездушного кумира,
У мертвых и слепых богов:
И обуяв в чаду гордыни,
Хмельные в мудрости земной,
Вы отреклись от всей святыни,
От сердца стороны родной;
За все, за всякие страданья,
За всякий попранный закон,
За темные отцов деянья,
За темный грех своих времен,
За все беды родного края, —
Пред Богом благости и сил,
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб Он простил, чтоб Он простил!
Хомяков полагал, — все в руке Божьей, оставляя людям молитву. Солженицын идет дальше — он полагает, что все в наших руках и мы вольны своим собственным разумением управиться с историей и усовершенствовать ее. Что ж, в этом есть зерно истины. Но увы — требуется не только призвать к таким подвигам, но и указать путь к ним достаточно убедительный.
Снова мелькают перед воображением Нил Сорский в тишине и уединении и Иосиф Волоцкий, сзывающий всю Русь колокольным звоном к единой молитве…
Как крестились всем народом в скорбь и страдания, в самопознание путем самомучительства, так и тащим свой крест, отпихивая ногами всех, желающих нас от этого креста избавить. И всегда находятся пророки, чтобы напомнить о нашем кресте, когда мы о нем позабываем. И впрямь: чем Хомяков, Гоголь, Достоевский, Блок — не пророки? А Ленин? А Солженицын? У всех крест. Никто нам ничего, кроме страданий, не сулит — только ленинский крест самый тяжелый.
Дописать к стихам Хомякова несколько строк, что-нибудь вроде:
За преступленья чрезвычайки,
За Соловки и Колыму,
За жажду персональной «Чайки»,
За злодеяния в Крыму…
И — чем не программа Солженицына? Разве что не так неистов был Хомяков:
Не дай ей рабского смиренья,
Не дай ей гордости слепой,
И дух мертвящий, дух сомненья
В ней духом жизни успокой.
Она — это, разумеется, Россия.
Нетрудно видеть, что при всей страстности Солженицына, при безграничном его мужестве, при всей его общей правоте, он с его реформами и предложениями, как обращенными к властям, так и обращенными к нам, грешным, — совсем далек от реальности.
Перед нами, увы, утопия. И призыв Солженицына — не лгать, не принимать участия в казенной лжи, как минимум избегать ее — тоже, увы, утопичен.
Близкие Солженицыну мысли излагает и И. Р. Шафаревич. Но и его позиция, увы, тоже утопия. Послушаем:
«…если ни класс, ни партия, ни удачное сочетание сил в мировой политике не способны остановить ту тень смерти, которая начинает уже опускаться на Россию, то значит это может быть сделано только через человека, усилиями отдельных человеческих индивидуальностей».
Сомнений нет — отдельная человеческая индивидуальность, а просто сказать — любой человек может сделать исключительно много, от него многое зависит, порой решающе много. И точно так же нет сомнений, что если все люди начнут поступать «по-хорошему», то есть по совести, по справедливости, по заповедям, то ни у них, ни у общества проблем не останется — во всяком случае, взаимные неприятности сведутся к минимуму. И русская традиция всегда была на стороне «малых дел», справедливо полагая их отнюдь не малыми, но великими делами.
Шафаревич предлагает каждому интеллектуалу, включая ученых, «перестать карабкаться по ступенькам карьеры или материального квазиблагополучия».
Очень это сильный призыв; бесспорно, что имей мы дело со страной, населенной праведниками или — на худой конец — людьми смелыми духом и сознательно честными, то мы в силах были бы решить все наши проблемы — более того, в этом случае у нас и проблем бы не было никаких. Сложность заключается «только» в том, что никак людям не удается жить праведно, хотя вот уже две тысячи лет они имеют простые и ясные указания, что надо делать, чтобы жить именно праведно. Но — не получается. И сегодня мы обязаны ответить на вопрос — почему же не получается никак?! Почему в реальности нас окружают люди такие же, как всегда?! Ни хуже, ни лучше. И мы с вами — такие же. Не лучше, не умнее, не нравственнее тех, кто живал до нас.
Шафаревич призывает к жертвенности. Что ж, она способна обогатить нашу историю прекрасными образцами, но не в силах в обозримом будущем изменить нашу жизнь.
Ах, насколько было бы приятнее, если бы Шафаревич был прав! Как хочется, чтобы он был прав, чтобы был прав и Солженицын — и вот вокруг нас все быстро бы изменилось к лучшему, врать бы перестали, пьянствовать, воровать, насильничать, и все — благодаря подвигу одиночек, бесстрашных интеллектуалов. Увы! Я ясно вижу холуйскую массу образованных людей, вижу страх в их глазах. А если кто и высунется — то слышу я, как по углам и кабинетам, в семейных постелях и дружеских уговорах идет обработка, индивидуальная и групповая, одного за другим, как запугивают и подкупают, сначала партийных, потом тех, кто в чем-то остро нуждается (а кто не нуждается — в работе, в жилье, в льготе, в лекарствах, наконец, заморских для ближнего?), потом слабых характером, кто не любит выдерживать неприязненный взгляд не только что грозного начальства, но и соседа по трамваю. Несколько часов энергичной деятельности руководящего механизма — и подавляющее большинство «заявивших протест» будет возвращено к привычному повиновению, а стойких репрессируют, и масса еще будет осуждать «зачинщиков»: зачем «поднимали волну», зачем нарушали покой, сами виноваты в своей участи, зачем других подводили и прочее, и прочее. И тем сильнее будет гнев большинства, что собой оно будет недовольно — стыдно ему будет в душе. А от этого стыда до личного участия в казни того, кто причиной стыду — рукой подать. И такая картина рисуется мне в самых передовых коллективах, а не в каждом-то и один смелый найдется…
Смелость наша… А жены? Их вы забыли? Им-то гнезда вить и оберегать — свойственно, за эти гнезда они драться будут смело, бесстрашно — из страха гнездо потерять… Солженицын приводит пословицу: «Хлеб да вода — богатырская еда». А попробуйте вы это пословицу той матери сказать, ребенку которой врач витамины прописал, апельсины, скажем, мандарины или иные цитрусовые.
Конечно, в стране можно найти несколько таких женщин, которые будут готовы пожертвовать даже собственными детьми ради торжества правого дела, ради своих убеждений — но согласитесь — это редчайшая редкость, и я, например, не берусь судить, примет ли Бог такую жертву, это вообще в каждом отдельном случае суду человеческому неподсудно, тут всеведением нужно обладать для такого суда, но вот призывать к такой жертве решится ли кто? Для призыва такого тоже всеведение нужно… Даже наша революция, в которой было столько жертвенности, детей, кажется, и в символике своей пощадила — что-то не вспомню я ситуации, где мать во имя революции детей своих в жертву приносила бы. Не поднялась рука и у борзопишущей челяди такое воспеть. Павлика Морозова несчастного воспели всяко, а наоборот что-то не припомню… Нет, такая жертвенность — редкостнейшая редкость, а масса женская будет стараться свои гнезда защитить и птенцов любой ценой оберечь. Нет, утопия это — ждать изменения жизни у нас к лучшему через жертвенный подвиг одиночек.
