Портрет незнакомца. Сочинения - Вахтин Борис Борисович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
3. Полная амнистия всех политических заключенных, включая узников специальных психиатрических больниц, включая всех осужденных за религиозные убеждения, национальные стремления, попытку покинуть страну. Облегчение положения заключенных всех категорий, отмена принудительного труда, отмена ограничений питания, свиданий, передач и посылок, улучшение медицинской помощи, разрешение передачи лекарств и т. п. Допуск представителей международных наблюдательных органов во все места заключения. Отмена смертной казни. Амнистия всем находящимся в заключении более 15 лет.
4. Закон о свободе забастовок.
5. Серия законодательных актов, обеспечивающих реальную свободу убеждений, свободу совести, свободу распространения информации. Отмена ряда статей Уголовного Кодекса, противоречащих этим принципам.
6. Законодательное обеспечение гласности и общественного контроля над принятием важнейших решений (как международных, так и внутренних, социальных, экономического и экологического значения).
7. Закон о свободе выбора места проживания и работы в пределах страны.
8. Законодательное обеспечение свободы выезда из страны (эмиграции, поездок с той или иной целью) и возвращения в нее.
9. Запрещение всех форм партийных и служебных привилегий, не обусловленных непосредственной необходимостью выполнения служебных обязанностей. Равноправие всех граждан, как основной государственный принцип.
10. Законодательное подтверждение права на отделение союзных республик, права на обсуждение вопроса об отделении.
11. Многопартийная система.
12. Валютная реформа — свободный обмен рубля на иностранную валюту. Ограничение монополии внешней торговли».
Нетрудно заметить, что Сахаров предлагает экономические (пункты 1 и 2), правовые (пункты 3–11) и финансовые (пункт 12) реформы. Это уже много, между разными предложениями уже намечается некоторая взаимосвязь. Но в целом программа страдает рядом упущений, лишающих ее, к сожалению, практического значения.
Прежде всего, эта программа рассчитана на попятное движение страны, на возврат к прошлому. Сахаров исходит из ошибочной предпосылки, что существующая в нашей стране система — какая-то опечатка на пути прогресса рода человеческого, какая-то аномалия, которой противостоит нормальный и естественный прогресс западных демократий. А раз мы — аномалия, то и задача вся состоит в том, чтобы вернуться на путь истинный, перенять порядки и институты Запада, начать жить по западному образцу — и все у нас уладится, возникнет нравственная обстановка «свободы, счастья и доброжелательности». Удивительно пристрастен Сахаров к Западу и — одновременно — удивительно не понимает того, что там происходит! Западный мир представляется ему разумным, стихиям не подвластным, способным обуздать страсти и вообще «хорошим». Ни в одном вопросе Сахаров не доверяет нашим политикам, но почему-то доверяет политикам западным. Разве политики не почти одинаковы везде? Увы, для Сахарова, видимо, совсем не одинаковы… Особенно это сказывается на разборе событий в Индокитае и на Ближнем Востоке, которым посвящена четвертая глава статьи. Послушаем:
«Те трагические опасности разобщенности и близорукого эгоизма западных стран, недооценка коварства тоталитарного противника, которые в относительно скрытом виде проявляются в описанных в предыдущих главах гуманистических и дипломатических проблемах, с ужасающей, смертельной наглядностью обнажены в военных драмах Индокитая, Ближнего Востока и других горячих точек планеты».
Вот какие у Запада просчеты: близорукость, разобщенность, недооценка противника. И все? А о военной и полицейской диктатуре в Южном Вьетнаме — неуверенно, без знания дела, она «кажется» там была?! А где о том, что Запад не смог вооружить ни одну страну третьего мира идейно, не сумел ничего предложить, кроме противопоставления грозящему тоталитаризму — того же тоталитаризма, только пожиже, без национального чувства, страсти к объединению, без бешеной и опасной игры, открытой для всех — борьбы за власть?
Да, Сахаров прав, когда пишет: «Можно быть уверенным, что населению Южного Вьетнама еще предстоят многолетние тяжелые испытания, которые до сих пор не миновали ни одной коммунистической страны, — культурные революции, массовые репрессии, власть бюрократии».
Прав и тогда, когда пишет ниже:
«До сих пор социализм всюду неизбежно означал однопартийную систему, власть алчной и неспособной бюрократии, экспроприацию всей частной собственности, террор ЧК или ее синонимов, разрушение производительных сил и последующее их восстановление и развитие ценой непомерных жертв народа, насилие над свободой совести и убеждений. Так было в СССР, в странах народной демократии, в КНР, на Кубе. Пример Югославии, наиболее независимой от советской опеки и наиболее свободной, открытой, особенно показателен.
Фатально ли все это? Не знаю. Но что несомненно — полная национализация всех средств производства, однопартийная система, насилие над убеждениями неизбежно приводят к тоталитаризму. При условии проведения основных реформ капиталистические, но демократические государства ближе к истинно человеческому обществу, чем любые тоталитарные режимы».
Да, фатально все это, да, неизбежно — и для Вьетнама неизбежно тоже. Но что же смог противопоставить этому капитализм? Чан Кайши в Китае, Батисту на Кубе, Нго Динь Дьема во Вьетнаме? Острие против острия? Ведь больше ничего! И Сахаров тоже ничего не может предложить — опять то же острие поострее:
«Я считаю, что при большей решительности и последовательности в американских действиях в военной и особенно в политической областях можно было бы предупредить трагическое развитие события…», «предупредить войну со всеми обоюдными ужасами».
Для решительности и последовательности нужна единая воля, нужно крепкое и авторитетное руководство, нужно то, чего нет и быть не может в демократических странах. Чтобы победить во Вьетнаме, Западу надо было перестать быть Западом, ему нужно было еще что-то, чего у него не было. И нет…
Вот к какому парадоксу мы пришли — нашей стране нужно стать, как Запад, а Западу нужно стать, как наша страна! Вот слова Сахарова:
«Я хочу верить, что ужасный урок трагедии Индокитая не пропадет даром для всего мира, не пропадет для американцев. Не изоляционизм, а самоотверженная, щедрая и смелая забота о судьбах всего человечества. Не иллюзии, а трезвое понимание серьезности того вызова, который поставила перед лидером Западного мира (то есть перед США. — Б. Б.) история. Не половинчатая, непоследовательная внешняя политика, не разъясненная народу, а всесторонне взвешенный выбор ключевых целей и максимальная решительность в их осуществлении. Не межпартийные дрязги (так и кажется, что сейчас скажет: а единая крепкая партия… нет, конечно. — Б. В.), мелкие экономические и политические расчеты, а готовность идти на необходимые жертвы и самоограничения для спасения человечества и, тем самым, и своей страны. Этого надо ждать от страны Линкольна, Рузвельта, Эйзенхауэра и Маршалла, от других стран Запада и Востока».
Хорошо бы, конечно, чтобы так и было, но для такой политики нынешняя демократия не годится, нужно еще что-то… И тоталитаризм не годится. Тут нужно что-то совсем иное.
Скажут: как же в прошлое направлена программа Сахарова, если в ней он предлагает то, что существует сейчас в США, Англии, Франции? Предлагает то, да не сразу, а постепенно, через возврат к нашей реформе 1965 года, через частичную денационализацию промышленности, частичный роспуск колхозов, частичную отмену монополии внешней торговли. В реформах ничего нет о политических, социальных, военных, судебных областях — а как же без них?
Нет, при всей замечательности статьи Сахарова (как этой, так и предыдущих), при всей ясности его критической части он не смог предложить нам полную программу, реальную и доступную, перестройки наших дел. Он много сделал на этом пути, но еще больше оставил несделанным. Ведь нельзя же серьезно считать дело сделанным, когда читаешь статью и не можешь избавиться от впечатления, что не к своему народу обращается автор, а к властям — своим и чужим, что перед понятием «Запад» постоянно ставит он положительный знак «плюс», а перед «Востоком» (включая Россию) — неизменный минус. И при этом автор не до конца понимает этот самый Запад и его устройство: ему для осуществления предлагаемой Сахаровым программы понадобится иметь единую волю и единое руководство, то есть отказаться от своей системы, суть которой как раз и заключается в соревновании воль, устремлений, взглядов, возможностей, предприимчивости. Напомним, что в этом соревновании, в этой борьбе побеждает сильнейший, а не нравственно лучший, и именно это торжество силы оскорбляет чувство справедливости в чутких людях, особенно в молодежи, и создает то самое левое движение, которое так раздражает и большинство наших диссидентов («с жиру бесятся»), и нашу официальную печать («не принимают руководства коммунистов»). Разумеется, на Западе сила торжествует не так явно и грубо, как на Востоке, она завуалирована, смягчена, скомпенсирована именно тем, что насильники не объединены, что единая воля не торжествует, единовластия нет. Разумеется также, что левое движение на Западе не понимает часто, к каким страшным и необратимым последствиям может привести его деятельность (хотя отчасти и понимает — вот ведь старалось и старается кое-где не создать «единой воли», одной партии). Все это так. Но нельзя же нам, русским, обжегшись на своем молоке, дуть на чужую воду, нельзя же не понимать, что чувство справедливости оскорбляется не только нашими масштабами трагедии, но и менее кошмарными проявлениями насилия.
