Глоток воды из Леты (СИ) - Змаева Ангелина (е книги TXT) 📗
— Что здесь происходит? — В коридорчике появляется Сан Саныч, военрук и председатель партячейки школы. — А, опять Бураков хулиганит. Да еще напал на Рыбачева. Тебе это так не сойдет. А ну, давай к директору.
Сан Саныч подбирает палку, хватает Витьку за шиворот и тянет на второй этаж, в сторону директорского кабинета. Витька покорно тащится следом. У меня почему-то именно сейчас на глазах появляются слезы. А Славик с компанией уже тихо растворились где-то на лестнице.
— Я тоже пойду, мне есть что рассказать.
— Идем, и за твое порванное платье он тоже ответит. — Витька вздыхает и молчит, даже не пытаясь оправдываться. Вот как так? Впрочем, сейчас так даже лучше.
В кабинете, кроме директрисы, оказываются еще завуч и преподаватель истории старших классов. Хорошо. То, что надо. А вот Витька совсем скис.
— Так. Опять Бураков и опять драка...
Прерываю обвинительную речь, просто выйдя на середину комнаты.
— Не ругайте его, он меня защищал.
— Защищал? От кого?
— Рыбачев с приятелями пытались затащить меня в туалет и там изнасиловать.
Немая сцена. Директриса хлопает глазами, молча открывает и закрывает рот. Первым в себя приходит Сан Саныч.
— Это обвинение?
Поворачиваюсь к военруку и, глядя прямо в глаза, говорю тихо, но четко:
— Мне кажется, кто-то должен быть очень благодарен Буракову. Если бы у Рыбачева с дружками получилось, что они задумали, я пошла бы к папе на обследование. А сразу после этого в милицию. Я не стала бы стесняться, мой папа — врач. Понимаете?
По лицу Сан Саныча заходили желваки. Делаю вывод — понял.
За спиной шепот завуча.
— Седьмой класс, а у них разве получилось бы?
У кого о чем мысли. На тему "получилось" у меня никаких сомнений — народ южный, горячий. Да и у остальных присутствующих, судя по лицам — тоже. Это завуч у нас из Ленинграда. У них там, наверное, все по-другому...
— А эта круглая штука, — киваю в сторону Сан Саныча, который так и вертит в руках ножку от стула, — у них с собой случайно оказалась?
Сан Саныч крякает, разглядывая предмет в своих руках:
— Это просто домыслы.
— Верно. Сейчас это просто домыслы. Благодаря Витьке все свелось к обычной драке. Ну почти обычной. — Показываю на ножку от стула в руках Сан Саныча. — На ней кровь Витьки и пальчики Марика.
Судя по вздоху директрисы, она тоже уже все успела понять.
— Идите. У нас сейчас... совещание.
Беру Витьку за руку и вытаскиваю в коридор. Движется еле-еле, как будто не понимает, что происходит. Схватился за плечо. Ой, ворона! Забыла совсем! От моего неосторожного движения у Витьки вырвалось сдавленное шипение и глядеть на его бледно-зеленую физиономию было просто страшно. Уговорить его на путешествие в поликлинику удалось с трудом, все рвался домой. Пока ждала у рентген-кабинета, послушала выговор какой-то тетки, чуть помоложе бабы Маши, о хождении в разорванном платье. Клятвенно пообещала "тут же зашить, как только доберемся домой". Когда Витька появился вместе с врачом, кинулась с вопросом: "Ну как?" В ответ задумчиво:
— Кости целы, сильный ушиб. Неделю-две беречь и не нагружать.
Около регистратуры Витька посмотрел на висящие на стене часы и тяжело вздохнул.
— Куда-то опоздал? — перехватываю его взгляд. Помотал головой:
— Папа уже дома. Теперь мне попадет, а я-то надеялся успеть прийти и все быстренько почистить...
— А висок со щекой тоже почистить?
— Ну, сказал бы, упал. А так не поверит, — с тоской оглядел вырванные с мясом пуговицы на школьном пиджаке, — влетит за драку.
— Не влетит. Я с тобой пойду.
— А тебе-то зачем?
— Как зачем? Чтобы тебе не влетело.
— Ну-у... спасибо.
Всю дорогу молчали. Витька, с трудом натянувший куртку поверх заляпанного кровью пиджака, и я, с двумя портфелями в руках. Его портфель забрала еще в поликлинике и не согласилась отдавать. За очередным поворотом прямые и ровные улицы городского центра сменяются узкими кривыми переулочками, петляющими по склону горы. Вон там, позади, еще спешит по маршруту троллейбус и стоят пятиэтажки, а здесь к склону лепятся маленькие домики и дымят печные трубы. Кусочек другого времени в центре города. Склон, по правилам непригодный для застройки, отдан частному сектору. Пробираемся по схваченному ледяной коркой снежному накату. Здесь бы на санках съехать... судя по портфелю в моей руке, его частенько вместо санок применяли. Правда, есть риск вылететь на чью-нибудь крышу на очередном повороте переулка. Витька иногда поскальзывается, восстанавливает равновесие резким взмахом рук, и морщится от боли. Еще один спуск; переулок отодвигается от крутого обрыва, укрепленного стенкой пиленого камня, а на краю прилепился странный домик. С одной стороны в нем два этажа, с другой — один. Входы, а значит, и хозяева, разные. Витька, скользя, подкатывается к двери в полуподвальную часть, замирает, оглянувшись на меня. И намеренно грубовато:
— Пошли, что ли?
— Ага.
Заходим в полутемную холодную прихожую, Витька сопит, стаскивая с себя куртку, но помочь не разрешает. Вешаю курточку на вбитый в стену гвоздь. Соседний занят большим зеленым ватником и моя ярко-розовая "болонька" выглядит рядом с ним странно. Тем временем хозяин достает пару старых тапок, переобуваюсь. Меня ждут и явно не торопятся входить в дом. Киваю, готова, дескать. Скрипит тяжелая дверь, обитая старым ватным одеялом, и Витька ныряет в тепло. Слышу усталый звучный голос:
— Опять подрался?
Тороплюсь следом. Первое, что бросается в глаза — самодельный дощатый стол, накрытый голубой клеенкой, и сидящий рядом парень в зеленой рубашке. Наверно, правильнее сказать "мужчина", но памятью бабы Маши иначе как "парнем" я его воспринимать не могу. Длинный, жилистый, подвижный. Последнее я замечаю, когда он одним плавным движением поднимается нам навстречу.
— Может, представишь свою принцессу?
— Ну, это... — кажется, Витька совсем засмущался, — Маша, которая со мной за одной партой...
Старший смотрит на меня, взгляд карих глаз теплый, хотя и обеспокоенный.
— Будем знакомы. А я Дмитрий, отец этого оболтуса.
— Здравствуйте. — Ставлю оба портфеля в сторонку у входной двери. При этом дыра на платье расходится и края обвисают лохмотьями. Замечаю расширившиеся глаза Дмитрия.
— Виктор, что у вас случилось?
— Да ничего, так...
Качает головой; вновь ловлю его взгляд.
— На меня напали, Витя защищал. Ему сильно попало палкой по ключице, но в поликлинике сказали, что кости целы. — Кратко, самое главное. Детали можно будет и потом.
— Кто напал?
— Рыбачев с дружками. Хотели затащить в уголок.
Вижу, как каменеет его лицо и сжимаются зубы.
— Худо, они могут как угодно повернуть...
— Надеюсь, нет. Я у директора намекнула про заявление в милицию. Скорее просто все замнут.
— Хотелось бы думать. Значит, ты перед директором за него заступалась? — Кивок в сторону мающегося у двери Витьки.
— Он же меня перед этим защитил. Как же иначе?
— Гм... "как же иначе?" Проходите. Не знаю, найдется ли что-нибудь к чаю, но сахар точно есть.
Сажусь на табуретку у стола, Витька забирается с ногами на старый диван у стены, отодвинувшись в самый темный угол и повернувшись так, чтобы свет от лампочки без абажура не падал на ободранную щеку. Оглядываю комнату. Рядом с диваном — этажерка с учебниками. Видимо, тут спит Витька. Дальше приоткрытая дверь в маленькую комнатку Дмитрия. У другой стены буфет и железная подставка с газовой плиткой на две конфорки, на ней уже вовсю шумит чайник. Еще одна дверь, скорее всего, в туалет. Маленькое окно с видом на обрыв чем-то напоминает бойницу в крепости. Покосившийся от времени одежный шкаф, и этот самодельный стол в центре комнаты. Уюта минимум, но во всем какое-то спокойствие. Чай налит в разномастные металлические кружки. Не удивлена, сервиз в этом доме показался бы чем-то неуместным. Пьем молча, и это спокойное, не напрягающее молчание.
