Княжна - Берендеева Светлана (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
И по примеру царя расцеловал Марию. Пахло от него духами, как от иноземца.
Привал выглядел живописно, по-походному и вместе изысканно: на поляне раскинуты ковры с подушками, на коих разноцветные дамы восседали грациозными цветками, и не менее разноцветные кавалеры кружились вокруг них аки пчёлы, говор также напоминал луговое жужжание. В конце поляны хлопотали буфетчики с закусками и бутылками, пылали жаровни, тянуло дразнящими запахами. Княгиня взяла Марию под руку.
– У мужчин натощак уже политические разговоры. Пойдёмте, княжна, представьте меня дамам, и главное – государыне.
Мария покосилась на неё. Никакой насмешки не было ни в голосе, ни в лице столбовой дворянки Волконской, в замужестве Долгорукой. И слово «государыня» она выговорила отчётливо и спокойно.
А вот государыня Екатерина заробела при встрече, покраснела и помедлила с ответом, когда княгиня Марья присела пред нею большим поклоном. Кстати подоспел возглас хозяйки:
– Пани и панове, завтрак готов, прошу без церемоний, по-походному.
– Это завтрак? – хмыкнула Варенька, – А я думала, обед.
– В Европе позже, чем у нас, обедают. Нешто не привыкла ещё? – отозвалась Мария. – Да и не поздно ещё, смотри, солнце где. Встали рано, вот и кажется, что полдня прошло.
– Ох, по мне уже не полдня, а весь день минул. Еле дотерпела, пока из седла вынули. Так ноги ломит, боюсь, и танцевать не смогу сегодня.
У Вареньки и впрямь была странная походка и на лице страдание.
– Ничего, – ободрила её Мария, – как вернёмся, надо сразу водкой растереть, всё и пройдёт. В баню бы хорошо, но это уж…
– Вам бы только баню свою, – Нина, оказывается, была рядом. – А у меня вот ничего не болит, могу ещё столько же скакать.
– Панна Нина держится в седле, как амазонка, – подхватил подошедший пан Вацлав.
На Марию он не смотрел, и она вздохнула про себя с облегчением: слава Богу, на Нину пылкий кавалер перекинулся.
Завтракали, сидя и полулёжа на коврах. Не очень-то это было удобно. Пан Тадеуш взялся рассказывать, что именно в таком положении пировали древние римляне, и Мария с Варенькой перешепнулись, что очень рады, что они не в древнем Риме родились. Кушанья, впрочем, были отменными, особенно после скачки и свежего воздуху.
В конце подали мороженое. Девы очень его любили, и их кавалеры любезно раздобыли им добавочные порции.
– А вот интересно, – сказала Варенька, расправившись с последним шариком, – как же оно не растаяло? Ледника-то ведь в лесу нет.
Пан Тадуеш и Варенькин пан Ян с недоумением пожали плечами, они не знали. Наверное, им такие вопросы и в голову не приходили. Но Варенька не унялась. Позвала лакея, тот сходил за буфетчиком, и наконец, выяснилось, что мороженое доставляли и хранили в специальном ящике, набитом колотым льдом. Изнутри этот ящик обтянут промасленной кожей, чтоб дерево от сырости не набухало, а в дне есть отверстие с пробкой для выпуска талой воды.
Марии это тоже интересно было, молодец Варенька. Так что когда паны стали удивление такой дотошностью выказывать, она ринулась на защиту подруги:
– У нас в России такого приспособленья нет, вот мы вернёмся и заведём такое удобство. И государь наш всемерно европейские новшества перенимать старается.
– О да! – согласились паны. – Его величество есть великий продвигатель прогресса.
– К тому же, – воодушевлённо добавила Варенька, – когда мы выйдем замуж, нам придётся самим всё хозяйство устраивать, и гостей принимать, и всякое такое очень пригодится.
– Панна Варвара собирается замуж?
Это пан Тадеуш и пан Ян сказали одновременно.
Варенька удивилась их удивлению.
– А что же, конечно, собираюсь. Не вековушей же мне быть.
– Ве-ко-ву-шой? Пусть пани простят наш плохой русский…
– Это значит, кто весь век замуж не выходит, девка-вековуша.
Паны помолчали. Потом пан Тадеуш осторожно сказал:
– Я имел счастье бывать при многих дворах Европы, а также в Англии, и везде я замечал, что придворные фрейлины считают удел замужней женщины, особенно занятия хозяйственные, скучным и тягостным, и стараются избежать сего удела тем или иным способом.
Теперь замолчали девы. От удивления.
Назад ехали уже без той прыти, что с утра. Многие и вовсе по каретам расселись. Из русских только княгиня Долгорукая и княжна Голицына остались в сёдлах.
– Ну вот, Мария Борисовна, прибыло вашего полку, – посмеивался Шафиров, – Говорил же я, что никто кроме Голицыной до конца верхом не усидит.
По правде говоря, и сама Мария предпочла бы сидеть на подушке кареты – разомлела после сытной трапезы. Но княгиня Марья спросила:
– Мы с вами верхом, княжна?
И Мария сразу ответила:
– Конечно. Мы верхом. С вами.
Разве можно было в чём-нибудь отказать ей, этой русской княгине с повадками заморской королевы?!
Царская чета выбрала на обратный путь открытую карету хозяйки, и четвёртым к ним сел князь Долгорукий. Рядом по сторонам гарцевали поляки, следом тянулись повозки с утомлёнными охотниками и прислугой.
– А ты не устала в седле, Маша? – спросила княгиня, увидев, что верхом остались одни кавалеры, дамы же предпочли коляски.
– Нет, – ответила Мария, – правда, сначала после еды томно было, но теперь хорошо, и лучше, чем сидеть. И вы же не устали?
– Ну, я – другое дело. При французском дворе научили днями, если не сутками с седла не слезать. Там такие охоты устраивают, что ого!
– При дворе французском… – протянула Мария завистливо. – А как там, при французском дворе?
Княгиня усмехнулась:
– О, французский двор – это нечто… Роскошь, пышность необыкновенная, и необыкновенная грязь.
– Грязь?
– О, да! Я выделялась неприличною для французских нравов верностью своему мужу. Но главной причиной моей верности были не только привязанность и сознание долга, но и запах от тамошних поклонников.
Княгиня звонко рассмеялась, закинув назад головку.
– Представь себе запах прокисшего пота, грязного белья, ещё какой-то гадости в смеси с крепкими духами. Это гораздо хуже, чем просто мужской пот. Я задыхалась от отвращения, когда очередной воздыхатель склонял меня изведать с ним радость амуровых утех.
– Что ж, у них тоже бани нету?
Такое простодушие вызвало новый взрыв мелодичного смеха.
– Нет, бани у них нету! А почему тоже?
– Ну, как у поляков. Они здесь только в лохани моются.
– Да поляки, моя милая, просто чистюли в сравнении с галлами. Какие бани?! Там, если особе надо освежить руки или другие члены, прислуга подаёт этакие душистые салфетки – тряпицы мокрые с духами – ими нужное место трут. А целиком всё тело моют только у младенцев да у покойников.
– Как? Но почему? – изумлялась Мария.
Княгиня пожала плечами.
– Бог их знает. Может, природа их такая. А может, сие есть результат прогресса, и наше славянское пристрастие к чистоте тела есть знак варварства нашего.
Мария изумлённо молчала. Не верилось. Совсем не так представлялись ей манящие закатные страны.
– Кстати, Мари, – княгиня подъехала ближе, – этот твой поклонник, Тыклинский… Как ты его находишь?
Мария нашла взглядом гарцевавшего у царской кареты пана Тадеуша.
– Любезен и занимателен.
И вопросительно глянула на княгиню. Почему вопрос этот?
– Я его по Парижу знаю. То есть, мы не знакомы, но я наслышана о нём. Сей кавалер, в самом деле, весьма любезен с дамами и для них занимателен, причём предпочитает девиц. Он потому и уехал из Парижа с поспешностью, что там скандал вышел у него из-за любезностей с одной девицею знатного рода. Понимаешь? То есть скандал такого рода, что нужно было жениться, а он предпочёл бегство. Видимо, у него к семейной жизни неодолимое отвращение.
Мария усмехнулась:
– То-то он нас с Варенькой сегодня уверял, что фрейлины европейских дворов замуж выходить не хотят, предпочитая жить легко.
– Да? – весело удивилась княгиня. – Значит, у него на тебя серьёзные виды. Серьёзные в смысле того, что он заранее пути отступления готовит.
