Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Эрлер Ольга (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Когда Александр через две минуты вернулся и сказал, что отправит в Афины вывезенные оттуда еще Ксерксом знаменитые статуи тираноубийц Гармодия и Аристогейтона, Таис с улыбкой ответила: «Конечно, замечательная мысль. Надеюсь, у моих соотечественников хватит благородства оценить ее».
Глава 9
Семейная жизнь. Персеполь.
Январь — май 330 г. до н. э.
Дождавшись свежих сил из Македонии, Александр покинул Сузы в направлении Персеполя — церемониальной столицы империи и сердца древней Персиды. Оттуда 200 лет назад Кир II Великий, царь персидских земледельческих племен из рода Ахеменидов, начал свою завоевательную политику и за 20 лет подчинил Элам, Мидию, Среднюю Азию, Вавилонию и все государства вплоть до Египта, который завоевал Камбиз II, наследовавший Киру после его смерти от скифского акинака (530 г. до н. э.). Сам Камбиз умер (522 г. до н. э.) по пути из Египта в Иран, где началось поднятое его братом восстание. После семимесячной смуты к власти пришел Дарий I, которому, в свою очередь, пришлось подавлять мятежи во всех областях империи. Это был тот самый Дарий, который на своей могиле повелел написать: «Никто не сделал столько добра друзьям и зла врагам своим. Я мог все!»
Восстановив единство империи, Дарий реформировал ее управление, ввел институты сатрапов — «хранителей царства», зафиксировал уплату ими денежных податей (232 тонны серебра в год), ввел единую монету — золотой дарик, укрепил армию и стал активно привлекать в нее греческих наемников. Реформы усилили державу, расширенную Дарием за счет завоевания северо-западной части Индии (518 г. до н. э.). Подавив восстание малоазийских греков (500–493 гг. до н. э.), Дарий пошел войной на Грецию, понимая, что персидское господство в Малой Азии не будет прочным, пока балканские греки сохраняют свою независимость.
Так начались неудачные для персов греко-персидские войны (490–449 гг. до н. э.), длившиеся 41 год. Персы изрядно разорили Элладу, но потерпели несколько крупных поражений: в битве при Марафоне (490 г. до н. э.), морской битве при Саламине (480 г. до н. э.), сухопутной — при Платеях (479 г. до н. э.), морском сражении у мыса Микале (479 г. до н. э.) и у берегов Кипра (449 г. до н. э.). Эти поражения вынудили персов отказаться от идеи захвата Греции. Постоянные восстания внутри огромной многонациональной державы и военное поражение в войне с греками заставили Артаксеркса I и его преемников радикально изменить методы внешней политики и дипломатии. Они стали натравливать одни государства на другие, прибегая при этом к подкупу.
Эта политика совершенно оправдала себя в Пелопонесской войне (431–404 гг. до н. э.) между Спартой и Афинами. Персия помогала то одной стороне, то другой, радуясь истощению обоих противников. По «Анталкидову» миру 386 года в результате многочисленных военных действий и хитрой внешней политики персы вернули себе господство над восточным побережьем Эгейского моря и восстановили контроль над греками Малой Азии. Пришедший к власти в 358 году до н. э. Артаксеркс III Ох прежде всего предусмотрительно истребил всех своих братьев, чтобы предотвратить дворцовые перевороты, однако избежать покушения ему не удалось. Разрушив восставший финикийский город Сидон и снова подчинив в 342 году Египет, он пал жертвой дворцовых интриг, приведших к власти в 336 году до н. э. уже знакомого нам Дария III Кодомана.
Аристотель много занимался вопросом, какая политическая и государственная система является наилучшей. Лично его более всего устраивала монархия. Просвещенная, как стали говорить позже. Но его мнение — не более чем мнение одного человека в определенное историческое время. Демосфен, к примеру, предпочитал афинскую демократию. Были времена, когда процветала и являлась наиболее успешной полисная система. Затем она постепенно изжила себя и пришла к своему неизбежному кризису. Филипп вообще не считал, что каждый полис, каждый маленький народец обязательно должен иметь собственную государственность, эта самостийность ведет к постоянной вражде с соседями. А прекращается она только перед лицом внешней опасности. После ее устранения эфемерное единство распадается, бывшие союзники начинают вспоминать старинные обиды, раздувают их до размеров непримиримых. Так начинаются новые междоусобицы, а на самом деле — очередные дележки добра, земель и сфер влияния.
Как это ни странно звучит, мир не падает с неба, — мир надо завоевать. История показала, что без борьбы и вражды не обходилось ни в разрозненных, хотя и независимых государствах, ни в многонациональных империях. Независимые государства недолго оставались таковыми, рано или поздно их съедал более сильный сосед. Мировая Персидская империя продержалась 200 лет, пока не пришел более сильный Александр и не присоединил ее к своей маленькой Македонии. Александр верил, что в его империи, объединенной под одной разумной властью, не унижающей ничьего достоинства и национальных чувств, люди способны прожить в мире хотя бы на протяжении двух или трех поколений, если дать им возможность к развитию и процветанию.
А как же свобода? — А что такое свобода, и есть ли она вообще? Свобода может обернуться худшим хаосом, чем несвобода. Разве не так? Редко кто понимает, что свобода — это ответственность, ограничение себя и других, в конечном итоге — несвобода. И если понимать это гордое слово именно так, то не всем захочется стать свободным.
Можно было бы оставить людей в покое, будучи уверенным, что и они оставят тебя в покое. Оставить в дикости, бескультурье, мракобесии и надеяться, что их не потянет навязать тебе, просвещенному и развитому, свои представления о мире и заодно попользоваться плодами твоего развития и прогресса. (Как это сделали варвары с Римской империей.) Так что же лучше — когда развитой народ завоевывает менее развитые, создает империю, чтобы привнести в нее достижения культуры и цивилизации, или когда дикие народы завоевывают более развитые, разрушая все эти достижения? Плохо и то и другое. А разве существует третье?
Убеждение, что рай — всеобщий мир, счастье и достаток — может располагаться на земле, не зря называется утопией. И не случайно во все времена все религии переносили рай в мир иной, потусторонний.
И все же хотелось попробовать. Разбить всех противников, навсегда положить конец их притязаниям вмешиваться в жизнь Эллады, потом примирить бывших врагов, объединить, дать равные права и возможности — и строить новый лучший мир. Александр искренне верил в это.
Он не раз обсуждал со скептиком Гефестионом свои идеи, они обожали говорить на абстрактные темы, а что может быть абстрактней, чем судьба человечества.
— Идеального нет вообще. Что хорошо одному или многим, плохо другому или другим. Всем угодить невозможно.
— Но возможно хотя бы немного улучшить ситуацию всех, сделать мир справедливей, — возражал Александр.
— Неравенство уничтожить невозможно. И паритет всегда только кратковремен. А быть всегда чем-то недовольным — в природе человека. Равенство, всеобщий достаток имели место только в сказке о золотом веке нашего великого сказочника Господа.
— Нет ничего плохого в желании претворить сказку в жизнь.
— Да. Только не выйдет ничего, — усмехался Гефестион.
— «Все» не получится, это так. Но может получиться «кое-что», и ради этого стоит постараться…
— Неужели ты думаешь, что твои усилия кто-то поймет и оценит? Ведь перевернут все с ног на голову.
— Мне надо знать, что в моей жизни есть цель и смысл.
— Ну, тогда дерзай!
— А ты со мной, даже если не согласен?
— Конечно. Иначе какой я друг! Обижаешь, «шершавый»…
Дорога в Парсу предстояла трудная — по горным проходам, ледяным кручам, вдоль ущелий, через бурные горные потоки. К природным препятствиям добавилось сопротивление местных жителей — горного племени уксиев, требовавших плату за проход по своим перевалам. Они ссылались на то, что все цари Персидской державы всегда платили им. Александр решил положить конец этой странной традиции. Его войскам удалось проникнуть во вражескую крепость и легко победить самонадеянных горцев; Александр хотел даже выселить их с этой стратегически важной территории. Но судьба распорядилась иначе. Предводитель уксиев оказался родственником Сисигамбис, которую Александр вместе с внуками оставил жить в Сузах, в их старом дворце. С большой неохотой и после долгих раздумий Сисигамбис в первый и последний раз обратилась к Александру с просьбой, которую тот удовлетворил. Александр не только простил уксиев, но и освободил их от налогов.
