Знать как знать. Практическая философия суфийской традиции. - Шах Идрис (е книги TXT) 📗

Какие еще причины, помимо некоторых естественных человеческих склонностей, создают перечисленные выше проблемы, превращающиеся в камень преткновения для людей, часто вполне разумно проявляющих себя в остальных областях жизни? Здесь небезынтересно будет отметить, что еще существует только одна причина. Ее присутствие мы обнаруживали везде, где встречались с описанными выше отклонениями. И состоит она всего-навсего в том, что, как оказалось, обсуждаемые здесь личности не смогли придерживаться одной-единственной программы обучения.

Они сгребли в кучу все виды эзотерических, религиозных и тому подобных фрагментов, взятых из разных источников, и стараются связать их вместе или, во всяком случае, включить в свое мышление. Иными словами, эти экспериментаторы пытаются делать обратное тому, чего требует любая прозрачная система обучения.

Суфийское учение не отличается от какой-нибудь другой целенаправленной и отработанной системы обучения, принятой в любой области. Оно требует от ученика пройти серию тщательно выверенных, последовательных стадий развития, не вовлекая в этот процесс воображение, предположения, материалы из других источников или концепции, принадлежащие другим эпохам, местам и людям. Иными словами, куда бы она ни проецировалась, эта система является завершенной.

Подобный подход не привлекает тех, кто, воображая себя желающими учиться и идти вперед, на самом деле просто хочет вариться в собственном соку. Они достаточно эффективно отрезали себя от всякого реального учения или изучения.

Все человеческие культуры, какими бы разными они ни казались поверхностным наблюдателям, в конечном счете неизменно основываются на одной и той же предпосылке, вроде предположения, что если алчность порочна, то, стало быть, отречение от алчности, как нечто противоположное, должно быть правильным. Путем автоматических рассуждений (что становится ясным, если брать в расчет не аргументы, используемые в той или иной культуре, а собственно свершения — более надежный метод оценки) в этих культурных контекстах формируется следующий вывод: раз уж абсолютная алчность полностью предосудительна, то совершенное от нее отречение должно быть полностью достойным похвалы.

Конечно, основываясь на такой идее, культурные сообщества подобны младенцам или дикарям с их бесполезным образом мышления, побуждающего, например, прийти к такому выводу: если одна таблетка аспирина снимает головную боль, значит, 1000 таблеток аспирина приведет к просветлению.

Правда лежит посередине. Никто не спорит, что алчность вредна, и ее последствия можно легко проиллюстрировать, следуя даже такому заведомо преувеличенному логическому построению: «Если бы алчность одного человека возросла до абсолютного предела, остальным людям не хватило бы еды и алчный остался бы в одиночестве. Тогда жадность уничтожила бы самое себя, так как не осталось бы никакого объекта для стяжательства, правда, и человечество тоже вымерло бы».

Однако почти всегда существовали менее многочисленные объединения людей, сознававших, что варварские способы мышления не только непродуктивны, но и явно недостаточны и создают больше проблем, чем решают.

Эти-то группы и передавали остальным намного более утонченные образцы мышления, явно отсутствующие во всех современных культурах.

Представители современных культур, проявляющие способность к пониманию подобного обрывочного развития своих мыслительных моделей, должны бы осознавать, что никто не в праве ожидать от человека отказа от общепринятых способов мышления. Ведь в этом случае он оказался бы непонятым своими товарищами, что серьезно помешало бы ему успешно жить в обществе в духе добрососедства и согласия. Это, однако, не означает, что «утонченный варвар» и вовсе лишен возможности внести дополнительные измерения в свое понимание, даже если он не может сделать эти измерения доступными для своих товарищей в пределах тех убогих мыслительных структур, в которых они требуют объяснений.

Однако, прежде чем индивид попытается увеличить широту своего знания и собственную объективность, пусть спросит себя, действительно ли он к этому стремится. Я говорю так, поскольку совершенно очевидно, что большинство людей не желает углублять свои знания, что бы они ни воображали по этому поводу. Если бы это было не так, люди давно бы уже заметили, по крайней мере, некоторые из нелепостей и недостатков своей нынешней модели мышления. Реальных признаков, свидетельствующих о том, что за последние несколько тысяч лет подобные прорывы происходили в сколько-нибудь значительном масштабе, не обнаружено.

Никто из тех, кто стремится распространить вышеозначенное знание в человеческой среде, не может не осознавать следующего факта: среди людей, верящих, будто они пытаются увеличить свое знание, восприятие и сознание, лишь очень немногие действительно стараются это сделать. Остальные просто пользуются теми же словами, требуя от подобной деятельности того или иного личностного удовлетворения: социальные, личные и общественные интересы — это лишь наиболее очевидные факторы, отвлекающие человека.

Почти всем человеческим сообществам свойственно придерживаться универсального убеждения — свято чтимого и некритически принимаемого общественными институтами, — что та или иная мысль (идея) может быть истиной только в том случае, если она:

· удобна;

· правдоподобна;

· убедительна;

· допустима на основе прецедента;

· является общепринятой истиной;

· доказуема в пределах критериев, которые установлены самозваными авторитетами или их преемниками;

· признается некоторой учрежденной группой экспертов, — в противном случае ее запрещено считать истиной.

Но если мы на минуту остановимся, чтобы разобраться, в чем тут дело, сразу же станет очевидным следующий факт: идея, проект или почти все что угодно в действительности не нуждается ни в каких иных характеристиках, кроме одной — быть истиной.

Правило: истина не зависит от того, считает ее истиной или нет какие бы то ни было индивидуумы, машина или группа людей.

Человек добивается внимания, потому что нуждается в нем.

Оно — часть его человеческого питания.

Получение и использование внимания происходит по образцу поиска и употребления пищи.

Слишком малое количество внимания вызывает признаки голода.

Внимание в чрезмерных дозах «переполняет» индивида, и он лишается способности постигать что-либо другое.

Человек находится на стадии, на которой он жаждет внимания и не осознает этого. Он желает не объекта внимания, но самого внимания, получаемого от объекта.

Он подобен ребенку, дикарю или животному в том, что у него есть нужда, парализующая его, так как ее удовлетворение не организованно должным образом.

Если бы человеческие существа не выработали привычку к регулярному питанию, они, сходным образом, ни к чему не были бы пригодны, так как то и дело совершенно импульсивно прерывали бы свои занятия, чтобы поесть.

Люди, способные давать и получать необходимое количество разнообразного внимания нужного качества, несравнимо более эффективны и свободны, нежели те, чья жизнь подчинена страстной погоне за вниманием, при отсутствии ясного представления о своей ситуации.

Люди, заявляющие, что им не уделяют такого внимания, какого они заслуживают, вели бы себя иначе, если бы это было правдой.

В равной мере заблуждаются и те, кто заявляет, что не нуждаются во внимании, тогда как оно им необходимо. Когда им дают то, на что они претендуют, они часто отвергают предложенное, поскольку все время хотели только одного — внимания. Это, однако, ни в коем случае нельзя называть вниманием, поскольку такие личности предпочитают чувствовать, что их привлекает нечто «более важное».