Разоблаченная Изида. Том II - Блаватская Елена Петровна (бесплатные версии книг .TXT) 📗

За исключением нескольких беспристрастных археологов, которые находят непосредственные буддийские элементы в гностицизме, как и во всех этих ранних, просуществовавших лишь краткое время, христианских сектах, – мы знаем очень мало исследователей, которые, говоря о первоначальном христианстве, придавали бы этому вопросу должное значение. Разве у нас недостаточно фактов, чтобы, по крайней мере, возбудить некоторый интерес в этом направлении? Разве мы не знаем, что уже в дни Платона были «брахманы» – читайте: буддисты, саманеяне, шаманы или шаманские миссионеры – в Греции, и что они в одно время наводнили всю страну? Разве Плиний не показывает их основавшимися на берегах Мертвого моря на протяжении «тысячелетий»? После того как мы сделаем необходимые скидки на преувеличение, у нас все еще останется в запасе несколько столетий до Р. X. И возможно ли, чтобы их влияние не оставило более глубоких следов во всех этих сектах, чем обычно думают? Мы знаем, что секта джайнов претендует на то, что буддизм произошел из ее доктрин – что буддизм существовал раньше Сиддхарты, более известного под именем Гаутамы Будды. Индусские брахманы, которым европейские востоковеды отказывают в праве что-нибудь знать о своей собственной стране, или понимать свой собственный язык и летописи лучше тех, кто никогда не был в Индии, по тому же принципу, по какому христианские богословы запрещают евреям толковать собственные Священные Писания, – эти брахманы, говорим мы, обладают достоверными летописями. И эти летописи сообщают, что воплощение через деву Авани первого Будды – божественного света – произошло на острове Цейлон за несколько тысячелетий до Р. X. Брахманы отвергают утверждение, что это был аватар Вишну, но признают появление реформатора брахманизма в то время. Повествование о Деве Авани и ее божественном сыне Шакьямуни записано в одной из священных книг сингалезских буддистов – «Нирдхаса»; а брахманская хронология зафиксировала великую буддийскую революцию и религиозную войну, и последующее затем распространение учения Шакьямуни в Тибете, Китае, Японии и других местах в 4620 году до Р. X. [409]

Ясно, что Гаутама Будда, сын царя Капилавасту и потомок первых Шакья через своего отца, который был касты кшатрия или воинов, – не изобрел своей философии. Он был филантропом по натуре, и его идеи развивались и созревали в то время, когда он находился на обучении у Тиртханкара, знаменитого гуру секты джайна. Последняя теперь рассматривает нынешний буддизм как отделившееся ответвление их собственной философии, а себя считают единственными последователями первого Будды, которым было позволено остаться в Индии после изгнания всех других буддистов вероятно потому, что они пошли на компромисс и приняли некоторые брахманистские концепции. Любопытно, если не сказать больше, что три разделившиеся и враждующие между собой религии, как брахманизм, буддизм и джайнизм так совершенно согласуются по преданиям и хронологии относительно буддизма, а наши ученые прислушиваются только к своим собственным необоснованным спекуляциям и гипотезам. Если рождение Гаутамы с каким-то обоснованием может быть отнесено к 600 г. до Р. X., то предшествующим ему Буддам также следовало бы отвести какое-то место в хронологии. Будды не боги, а просто люди, осененные духом Будды – божественным лучом. Или же потому, что не будучи в состоянии выпутаться из затруднения сами с помощью одних только собственных исследований, наши востоковеды предпочитают лучше отрицать и предать все забвению, нежели признать за индусами право что-нибудь знать в собственной религии и истории? Это странный способ раскрывания истин!

Обычный аргумент, выдвигаемый против утверждения джайнов, что они послужили источником восстановления древнего буддизма, – что основное учение последней религии противоречит верованию джайнов, не является убедительным. Наши востоковеды говорят, что буддисты отрицают существование Верховного Существа; джайны допускают это, но протестуют против предположения, что «Он» может вмешиваться в управление вселенной. Мы уже в предыдущей главе доказали, что буддисты ничего такого не отрицают. Но если бы беспристрастный ученый мог тщательно исследовать литературу джайнов, сохранившуюся в тысячах книг – или, лучше скажем, спрятанную – в Раджпутане, Джуселмере, в Патуне и в других местах, [410] а в особенности, если бы он мог получить доступ к древнейшим из их священных томов, то он обнаружил бы совершенную тождественность философской мысли, если и не популярных обрядов, между джайнами и буддистами. Ади-буддха и Адинатха (или Адишвара) тождественны и по сущности и по цели. А если мы проследим джайнов назад, с их претензиями на владение старейшими пещерными храмами (этими изумительными памятниками индийской архитектуры и скульптуры) и их записями почти невероятной древности, то мы едва ли сможем отказаться рассматривать их в том свете, на какой они претендуют. Мы должны допустить, что, по всей вероятности, они являются единственными настоящими потомками первобытных владельцев Древней Индии, побежденных таинственными ордами белокожих брахманов, которых в сумерках истории мы видим появляющимися сперва как кочевников в долинах Джамны и Ганга. Книги шраваков – единственных потомков архатов или самых ранних джайнов, обнаженных лесных отшельников древности, вероятно, могли бы пролить свет на многие смущающие вопросы. Но получат ли наши европейские ученые доступ к подлинным книгам до тех пор, пока они будут вести себя, как теперь? У нас по этому поводу имеются сомнения. Спросите любого заслуживающего доверия индуса, как поступали миссионеры с теми рукописями, которые, к несчастью, попадали в их руки, и тогда подумайте, можем ли мы упрекать туземцев за то, что они стараются уберечь от осквернения «богов своих отцов».

Чтобы удержать свои позиции, Иринею и его школе пришлось упорно бороться с гностиками. Такова же была судьба Евсевия, который очутился в тяжелом положении, не зная, как разделаться с ессеями. Образ поведения и обычаи Иисуса и его апостолов доказывали слишком близкое сходство с этой сектой, чтобы обойти этот факт без объяснений. Евсевий старался убедить людей, что ессеи были первыми христианами. Его усилиям мешал Филон Иудей, который написал свой исторический обзор ессеев и описал их с мельчайшими подробностями задолго до того, как появился в Палестине первый христианин. Но если в то время не было ни одного христианина, то, задолго до эры христианства там были хрестиане, и к ним принадлежали ессеи, так же как и ко всем другим посвященным братствам, даже не упоминая кришнаитов Индии. Лепсий доказывает, что слово Нофре означает Хрестос, «добрый», и что один из титулов Озириса, «Оннофре», должен переводиться как «проявленная доброта Бога». [411]

А Крис, как доказывает Жаколио, по-санскритски означает «священный».

Таким образом, неплохие уловки «правдивого» Евсевия пропали даром. Он был победно разоблачен Баснаджем, который, по словам Гиббона, «исследовал с величайшей критической точностью любопытный трактат Филона, где описываются терапевты», и обнаружил, что «доказав, что это было написано еще во время Августа, он доказал, вопреки Евсевию и целой толпе современных католиков, что терапевты не были ни христианами, ни монахами».