Две жизни. Том I. Части I-II - Антарова Конкордия (читать книги бесплатно полные версии txt, fb2) 📗
Она рассказала, что они родом из Флоренции, но живут уже два года в Петербурге у брата её матери; на родине у неё случилось очень большое горе, и мать увезла её путешествовать, чтобы развеяться и забыть о прошлом.
Девушка сказала, что её зовут Мария Гальдони, а мать её звали Джиованна Гальдони, и что они едут в Константинополь навестить сестру матери, синьору Терезу, которая вышла замуж за дипломата, и теперь судьба закинула её в Турцию. Она спросила, куда едем мы с братом. Я ответил, что пока едем в Константинополь, а дальше я ещё маршрута не знаю.
Мы дошли до главной улицы и зашли в магазин белья. Здесь мы с Иллофиллионом уступили поле сражения синьорам Гальдони, но в магазине дамского платья и верхней одежды я решил вмешаться. Обе дамы предпочитали вещи светлые и яркие, я же выбрал для Жанны синий костюм из китайского шёлка, белую батистовую блузку и небольшую английскую шляпу из рисовой соломки с синей лентой. Иллофиллион выбрал девочке серенькое пальто, фланелевое платье и мальчику пальто и фланелевый костюм. Итальянки поражались нашему вкусу и выбору, но мы стояли на своём, утверждая, что будут не одни солнечные дни.
Оставалось купить ещё обувь, и я твёрдо выдержал характер, купив Жанне жёлтые туфли на толстой подошве. Иллофиллион, смеясь, уступил дамам выбрать обувь детям и матери по их вкусам, утверждая, что иначе мы закупим весь магазин. Мы отправили посыльного купить два чемодана, уложили в них всё, кроме шляп, сели на извозчиков и отправились на пароход.
Мне снова пришлось ехать рядом с синьорой Марией. Разговор вертелся вокруг бури и связанных с ней происшествий. Подъезжая к пароходу, мы столкнулись с целой толпой народа, повеселевших, отдохнувших обитателей кают всех классов, спешивших в город.
Группа разряженных путешественников первого класса, дам, демонстрировавших свои туалеты и строивших глазки мужчинам, и мужчин, старавшихся блеснуть своим остроумием, ловкостью, аристократичностью манер и выказать свои рыцарские достоинства, после того как я видел их изнанку во время бури, вызвала у меня чувство, напоминавшее тошноту.
Со многими из них мы были знакомы, многим помогали во время бури. Я знал их нетерпение, помнил грубость их обращения с судовой прислугой и отсутствие всякой выдержки этих лощёных людей в часы опасности. И теперь я не мог выбросить из головы представления о стаде двуногих животных, которым подвернулась новая возможность выставить напоказ свои физические достоинства, чтобы провести день на суше в завлекательной игре.
Мы проводили наших дам до каюты Жанны, распростились с ними, и на вопрос: «Когда же снова увидимся?» – Иллофиллион ответил, что увидимся, вероятно, только после обеда, когда тронемся в путь.
Поднявшись в отделение первого класса, мы встретились с турками и вместе с ними снова вернулись в город.
На этот раз мы направились не в центр, а к окраине города. По приморскому бульвару, обрамлённому цветущими мимозами, розовыми и жёлтыми акациями и пальмами, мы вышли на тихую улицу и позвонили у красивого белого дома, окружённого садом.
Путь был недолог; я шёл рядом с молодым турком и успел только спросить его, зажила ли рана на его голове.
– Рана на голове почти зажила, а вот нога всё ещё очень болит, – ответил он мне.
– Почему же вы не покажете её Иллофиллиону? – спросил я.
Он ответил, что не имел возможности перекинуться словом с Иллофиллионом без отца. А отца он волновать не хочет и скрывает от него боль в ноге. Когда мы подошли к дому, я шепнул Иллофиллиону, что у его молодого приятеля рана на ноге, которую он скрывает от отца.
Иллофиллион кивнул мне, тут открылась дверь, и мы вошли в дом.
Скромный снаружи белый домик с мезонином был чудом уюта внутри. Большая передняя – нечто вроде английского холла – разделяла дом на две части. Стены были обшиты невысокой панелью из карельской берёзы. Такого же дерева были вешалка, стулья, кресла, столы. Стены выше панели были обиты сафьяном бирюзового цвета, по ним спускались большие ветки мимозы. Пол был застлан голубым ковром с жёлтыми и белыми цветами. Я остановился зачарованный. В этой комнате так легко дышалось, словно это был замок доброй феи. Я стоял, по обыкновению, «Лёвушкой – лови ворон» и не знал, в каком месте земного шара нахожусь. Я ничего не слышал, а только смотрел и радовался гармоничной обстановке этой комнаты; никогда я не видел даже жалкого подобия её.
На верхней площадке лестницы открылась такая же, карельской берёзы, дверь с бирюзовой ручкой, и показалась женская фигура в белом, которая стала спускаться вниз. Каково же было моё изумление, когда я увидел, что лицо девушки в белом, её руки, шея были совершенно чёрные. Она подошла прямо к Иллофиллиону, протянула ему обе чёрных руки и заговорила по-английски.
Неожиданно увидев в первый раз в жизни чёрную девушку не в балагане, а разговаривающую по-английски, с прекрасными манерами, с фигурой вроде статуи, с лицом красивым, без ужасных толстых губ, и с косами, а не с чёрным войлоком на голове, – я просто испугался. Должно быть, моё лицо выражало моё смятение достаточно выразительно, так как даже неизменно выдержанный Иллофиллион засмеялся, а я поспешил спрятаться за его широкую спину.
Сейчас я даже не понимаю, почему я так испугался тогда. Правда, она быстро вращала глазами, так, что их белки сверкали, и столь же быстро говорила горловым голосом, но ничего отвратительного в ней не было. Она даже была по-своему нежна и женственна, быть может, даже прекрасна.
Но тогда она внушала мне ужас.
Я всё пятился назад, пропустив вперёд обоих турок, которые, очевидно, были с ней знакомы. Я дрожал от ужаса, что мне придётся коснуться этой агатовой руки.
О чём-то договорившись с Иллофиллионом, чёрная девушка быстро прошла своей лёгкой походкой в комнату направо. Иллофиллион обернулся ко мне, а я вытирал пот со лба и не мог успокоить своего колотившегося сердца. Иллофиллион, улыбаясь, подошёл ко мне, но, посмотрев внимательно на меня, перестал улыбаться и очень ласково сказал:
– Я должен был предупредить тебя, что у друга Флорентийца ты встретишь семью негров, спасённую им во время путешествия по Африке. Эта девушка была младенцем привезена в Россию вместе с двумя маленькими братьями и матерью. Она хорошо образованна, очень предана Флорентийцу и Ананде. Я не сообразил, что твои нервы были серьёзно потрясены за эти дни испытаний, и переоценил твои силы. Прости мою несообразительность, возьми эту конфету, сердцебиение сейчас пройдёт.
Я долго ещё не мог успокоиться, сел на стул, и Иллофиллион подал мне ещё какой-то воды. Я всеми силами стал думать о Флорентийце, только бы не упасть в обморок, как в доме Ананды.
Но мне вскоре стало лучше. Я снова сделал над собой огромное усилие, улыбнулся и сказал, что девушка своими движениями напомнила мне змею, а я змей боюсь до ужаса.
Молодой турок весело рассмеялся и согласился со мной, что змеи очень противны, но сказал, что в этой тонкой и высокой девушке он не видит ничего змеиного.
В эту минуту чёрная девушка снова показалась. Я вооружился, как барьером, мысленным обликом Флорентийца и смотрел теперь на неё совершенно спокойно. И вправду, только от неожиданности можно было так перепугаться. Ничего противного в ней не было. По стройности и совершенству форм это была настоящая чёрная статуя. Лицо у неё тоже было интересное, только глаза, огромные, выпуклые, блистающие белками, поражали воображение. И контраст её чёрной кожи и безукоризненной белизны одежды в этой дивной светлой комнате, где моё воображение уже поселило золотоволосых ангелов, действовал на меня удручающе.
Я всеми силами мысленно вцепился в руку Флорентийца; и ещё раз осознал своё незнание жизни, неопытность и невыдержанность. «Враг не дремлет и всегда будет стараться воспользоваться каждой минутой твоей растерянности», – вспомнил я из письма Али.
Не успели все эти мысли мелькнуть в моей голове, как чёрная девушка уже подошла к Иллофиллиону и сказала, что хозяин просит его одного пройти к нему в кабинет, а остальных приглашает в сад, куда они вместе с Иллофиллионом выйдут через четверть часа. Иллофиллион прошёл в комнату хозяина, очевидно зная дорогу, а нас девушка повела в сад, открыв зеркальную вращающуюся дверь, которую я принял за обыкновенное трюмо. Через эту дверь мы попали в библиотеку, с несколькими столами и глубокими креслами, а оттуда вышли на веранду и спустились в сад.
