Гоголь. Соловьев. Достоевский - Мочульский Константин Васильевич (книга жизни TXT) 📗
Самоубийство студента Крамера служит писателю материалом для рассказа о самоубийстве Крафта. Васин сообщает подростку: «Крафт застрелился из револьвера вчера, уже в полные сумерки, что явствовало из его дневника. Последняя отметка сделана была в дневнике перед самым выстрелом, и он замечает в ней, что пишет почти в темноте, едва разбирая буквы: свечку же зажечь не хочет, боясь оставить после себя пожар. «А зажечь, чтобы выстрелом опять потушить, как и жизнь мою, не хочу», — странно прибавил он чуть не в последней строчке…» Подросток просит Васина вспомнить еще какую‑нибудь запись из дневника самоубийцы, и тот припоминает несколько строк, примерно за час до выстрела, о том, «что его знобит и что он, чтоб согреться, думал выпить рюмку, но мысль, что от этого, пожалуй, сильнее кровоизлияние, остановила его».
Достоевский меняет час самоубийства: вместо 12 часов — сумерки; прибавляет деталь со свечой — и этим подчеркивает символический смысл смерти: Крафт «тушит» свою жизнь, как свечу; наступает мрак ночи и смерти.
Крафт противоположен Шатову и параллелен другому идейному самоубийце — Кирилову. Герой «Бесов» потерял веру в Бога и без Бога жить не может. Крафт не может жить без веры в Россию. Оба приходят к самоубийству логическим путем. Но, сравнивая описание этих двух смертей, мы снова убеждаемся в различии художественной тональности «Бесов» и «Подростка». Сцена самоубийства Кирилова полна невыносимого ужаса; гибель Крафта изображена в мягких, лирических тонах. Первой предшествует безобразно–циничная борьба «человекобога» с Петром Верховенским, второй — поэтически–печальная беседа «жертвы идеи» с подростком.
В творчестве Достоевского «Бесы» — ад, «Подросток» — чистилище.
* * *
Композиция романа «Подросток» основана на тех же законах «выразительного искусства», по которым строятся все «романы–трагедии». Мы находим в нем концентрацию действия вокруг главного героя, драматическое развитие фабулы и приемы занимательности. Но писатель не повторяет себя: композиционная схема, выработанная в «Бесах», переосмысляется и приобретает новое художественное значение. Эпиграфом к роману можно было бы поставить слова Гамлета: «Распалась связь времен». Человечество ушло от Бога и осталось одиноким на земле. Вместе с идеей Бога распалась и идея всеединства мира. Человечество не составляет более -единой семьи, все обособились, братское общение заменилось враждой, гармония — «беспорядком».
В прежних романах автор изображал судьбу человека «смутного времени» (Раскольников, князь Мышкин, Ставрогин), его занимала проблема сильной личности, потерявшей Бога и выпавшей из старого христианского миропорядка. В гениальных символах показал он страшную его свободу и трагическое одиночество. В «Подростке» он ставит вопрос не об отдельном человеке, а о человеческом обществе. Может ли человечество устроиться на земле без Бога. Эта религиозно–социальная идея предопределяет собой построение романа. Кризис общения показан в той органической ячейке, из которой вырастает общество, — в семье. Роман задумывается в форме «семейной хроники». Так же как и в «Бесах», действие концентрируется вокруг героя, но личность Версилова раскрывается иначе, чем личность Ставрогина. Герой «Бесов» связан с другими действующими лицами только идейно; личность Версилова включает в себя всю историю своего рода; она соборна. Ставрогин — идейный центр романа; Версилов — центр жизненный. Он родоначальник, отец и муж. Его трагическая судьба определяет участь его двойной семьи, его раздвоение переходит в раздвоение детей. Принцип концентрации действия вокруг героя получает новое, более глубокое обоснование. Действующие лица связаны с Версиловым натуральными кровными узами: они его дети или родственники. Шатов, Кирилов, Петр Верховенский — воплощенные идеи Ставрогина; Аркадий, Лиза, Анна Андреевна — части души Версилова, плоть от его плоти. Конфликты «Бесов» выражаются в борьбе учеников с учителем; конфликты «Подростка» — в раздоре между отцом и детьми. Идейная драма переходит в семейную трагедию.
В сложном контрапункте романа можно выделить несколько сюжетов, располагающихся по ступеням убывающей значительности. Главный сюжет, любовная жизнь Версилова, распадается на два мотива: любовь к жене и страсть к Ахматовой; второй сюжет, жизнеописание подростка, неразрывно сплетается с первым. Жизнь сына функционально зависит от жизни отца и обусловлена любовью–ненавистью, притяжением и отталкиванием. Далее идут два второстепенных сюжета: связь дочери Версилова, Лизы, с молодым князем Сокольским и интрига другой его дочери, Анны Андреевны, со старым князем Сокольским. Раздвоение чувств отца отражается на любовной жизни дочерей: романы Лизы и Анны Андреевны входят в судьбу Версилова, раскрывая ее соборную природу. На третьем плане помещаются эпизодические лица, захваченные центростремительной силой версиловского семейства. Все они помогают развитию действия и своим участием ведут его к катастрофе. Такими инструментами интриги являются тетушка Татьяна Павловна, Зверев, Крафт, Васин, Ламберт и его окружение, Дергачев и его кружок, Оля со своей матерью. Так, семейное начало организует огромный человеческий мир романа. Раздвоение в душе Версилова — искра, от которой вспыхивает пламя в его семье: оно распространяется на общество и охватывает его пожаром.
Искусство романиста проявляется в приемах сочетания и переплетения четырех сюжетов и нескольких эпизодов. Роман состоит из трех частей: первая посвящена экспозиции и первому этапу борьбы отца с сыном. Она заканчивается полной победой Версилова. Вторая показывает нам его духовный облик и подводит к тайне его страсти к Ахмаковой. Параллельно развиваются любовные истории его двух дочерей. В третьей, в преддверии катастрофы, вводится фигура странника Макара Долгорукого. Этот образ духовной красоты противоставляется хаосу распавшегося мира.
Принцип драматического построения тоже приобретает в романе новую силу. Единство времени проведено с удивительной последовательностью и подчеркнуто хронологическими определениями. Все разнообразные события первой части вмеща–ются в три дня, «19, 20 и 21 сентября прошлого года». События второй части происходят в течение трех дней: «15, 16 и 17 ноября». Наконец, катастрофа в третьей части тоже занимает «три роковых дня». Ни в одном романе Достоевского временные грани не обозначены так отчетливо: хаотический мир страстей и событий введен в строго очерченные рамки; высчитал не только дни, но иногда и минуты. Читатель имеет перед глазами часы и, по сравнению с математическим временем, может судить о стремительном ритме действия.
Единство романа –. динамическое: главный сюжет, страсть Версилова к Ахматовой, создает преобладающее напряже ние; другие сюжеты сопутствуют ему, как меньшие волны следуют за больш ми. Писатель знает, что сила катастрофы пропорциональна лительности напряжения, и старается возможно больше отдалить за вязку от развязки. Так, начало мотива Вер силов — Ахмакова дано в загадочвых намеках второй главы первой части, а конец его дается в самом финале романа. Эта любовь–ненависть проходит скрытым напряжением через весь роман, то совсем исчезая из поля нашего зрения, то заявляя о себе загадочными намеками, странными поступками и двусмысленными словами. Ахмакова всегда стоит вдали, как будто закрытая густым туманом. Любовники встречаются перед катастрофой всего один раз. Но страсть Версилова все время занимает и тревожит наше воображение: мы чувствуем ее как страшную таинственную силу, которая проявляется глухими подземными толчками. Завязка и развязка — два наконечника лука, между которыми натянута тетива: чем дальше они отстоят друг от друга, тем длиннее и напряженнее тетива и тем дальше полетйт стрела. У других сюжетов тетива короче и выстрел слабее: о романе Лизы с молодым князем Сокольс ким мы начинаем догадываться в конце первой части; заканчивается он задолго до окончательной катастрофы. Еще слабее напряжение интриги между старым князем и Анной Андреевной: она начинается только во второй части и кончается до развязки главного сюжета. Динамическую композицию Достоевского можно сравнить с рядом волн, бегущих к берегу. Самая могучая вол начинает нарастать раньше других, разбивается пбзже и с большей силой: меньшие волны своими взрывами предваряют грохот ее падения. Так, частичные катастрофы подготовляют главную и связываются с ней в динамическом единстве.
