Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет» - Маклин Алистер (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT, FB2) 📗
— С какой целью? — полюбопытствовал я. — Кружить без всякого проку в темноте? Даже если авиаторам известна точная позиция станции, во мраке, да еще в шторм они не увидят то, что осталось от ледового лагеря. Разве что с помощью радара, да и то сомнительно. Но даже если они обнаружат лагерь, что они смогут сделать? Сбросят грузы с припасами и снаряжением? Возможно. Но чтобы не пришибить нас, грузы сбросят в стороне. Но даже если они упадут в четверти мили от нас, нам их не отыскать. А большой самолет, который в состоянии долететь сюда, не сможет приземлиться на льдину. Вы это прекрасно понимаете.
— Какое у вас второе имя, док, — удрученно спросил Ролингс. — Иеремия?
— Сейчас я вам проиллюстрирую преимущество больших чисел, — заметил я. — Старое надежное правило. Если сидеть тут сложа руки, то и ледомер не понадобится. Отдадим концы все. Все шестнадцать человек. Если же я доберусь до субмарины, то останемся живы. А не доберусь, то, если починят ледомер, погибнет лишь один человек. — Я начал надевать варежки. — Один — это меньше, чем шестнадцать.
— Пусть уж погибнут двое, — вздохнул Ганзен и стал натягивать перчатки. Это меня не очень-то удивило, хотя сначала лейтенант и говорил о том, что у нас нет никаких шансов на успех. Не надо быть психологом, чтобы понять, почему старпом изменил свое решение: он был не из тех, кто перекладывает свой груз на чужие плечи.
Отговаривать его я не стал.
— Требуется квалифицированный специалист по размешиванию супа, — произнес, поднимаясь на ноги, Ролингс. — Если не держать их за руки, эти двое без меня не доберутся. Может, и медаль заработаю. Какая самая высокая награда в мирное время, лейтенант?
— За помешивание супа медалей не дают, Ролингс, — ответил Ганзен. — Именно это ты и будешь делать. Останешься здесь.
— Вот как? — Ролингс покачал головой. — Считай, что в твоей команде бунт, лейтенант. Я иду с вами, иначе и быть не должно. Если доберемся до субмарины, ты до того обрадуешься, что не станешь докладывать начальству о моей недисциплинированности. Разве что скажешь, какой, мол, толковый малый этот торпедист Ролингс. Дескать, если б не он, вам бы ни за что не дойти до подлодки. — Затем усмехнулся: — А не дойдем, так и докладывать будет некому. Правда, лейтенант?
Подойдя к матросу, Ганзен спокойно произнес:
— Ты же знаешь, наши шансы добраться до «Дельфина» невелики. Тогда здесь останется двенадцать больных ребят, не считая Забринского, у которого сломана щиколотка, а ухаживать за ними будет некому. Им нужен хотя бы один здоровый человек, который смог бы позаботиться о них. Ты не должен быть таким эгоистом, Ролингс. Присмотри за ними, хорошо? Сделай мне такое одолжение, а?
Посмотрев долгим взглядом на офицера, Ролингс присел на корточки и стал помешивать в кастрюле.
— Сделать одолжение, говоришь? — с обидой проговорил он. — Хорошо, я останусь. Чтобы сделать тебе одолжение. И не дать Забринскому упасть и сломать другую ногу, — сердито работал ложкой моряк. — Ну, чего вы ждете? Командир в любую минуту может приказать готовиться к погружению.
Он был прав. Не обращая внимания на протесты капитана Фолсома и доктора Джолли, спустя тридцать секунд мы были готовы отправиться в путь. Первым вышел Ганзен. Я обернулся и посмотрел на больных, на изможденные, изувеченные лица уцелевших зимовщиков. Оглядел Фолсома, Джолли, Киннэрда, Хьюсона, Несби и семерых остальных. Всего их было двенадцать. Не может быть, что все они заговорщики. Преступник тут один, может два, которые действуют заодно. Кто же они, эти люди, которых мне придется разоблачить? Кто этот подлец или подлецы, которые погубили моего брата и шестерых других зимовщиков?
Затворив за собой дверь, следом за Ганзеном я вышел в кромешную тьму.
Глава б
Еще перед дорогой мы чувствовали себя страшно уставшими, если не сказать измученными. Ноги словно налились свинцом, кости болели, казалось, еще одно усилие, и мы свалимся. Несмотря на это, мы двигались в наполненном воем мраке ночи словно два призрака, скользящие по тускло белеющей снежной пустыне, похожей на лунный ландшафт. Мы уже не сгибались под тяжестью рюкзаков. Двигаясь с попутным ветром, мы шли в пять раз быстрее и почти без усилий. Мы больше не опасались угодить в разводье или покалечиться. Сняв бесполезные очки, мы шли, освещая себе путь мощными фонарями, отбрасывающими яркие лучи футов на пятнадцать, а то и на все тридцать. Кроме этих обстоятельств, способствовавших нам, существовал еще более мрачный фактор, заставлявший нас быстрее переставлять натруженные ноги. Это было опасение, что «Дельфин» уйдет под воду и нам придется погибнуть в этой ревущей ледяной пустыне. Мы окажемся без крова и пищи, и костлявая с косой не замедлит явиться.
Мы мчались, но не слишком быстро, иначе костлявая в два счета догнала бы нас. При низких температурах единственное, чего эскимос боится больше чумы, — это переутомление, которое в этих широтах поистине опаснее чумы. Излишняя физическая нагрузка на человека, облаченного в меховую одежду, заставляет его потеть, а когда она уменьшается, пот замерзает. Единственный способ устранить пленку льда — возобновить нагрузку. Так возникает порочный круг, который постепенно сужается и приводит к неизбежному концу. Поэтому, хотя мы и бежали, это, по существу, был не бег, а трусца, почти спортивная ходьба. Мы принимали все меры к тому, чтобы не взмокнуть.
Примерно через полчаса я предложил Ганзену сделать передышку. Мы укрылись у основания отвесной ледяной стены. За последние две минуты мой спутник раза два упал на ровном месте, да и меня ноги не слушались.
— Как себя чувствуешь? — спросил я.
— Неважно, док, — признался лейтенант, часто и тяжело дыша. — Но со счетов меня еще не сбрасывай. Далеко ли мы ушли, как по-твоему?
— Мили на три. — Похлопав по поверхности ледяной стены, о которую мы оперлись спинами, я проговорил: — Пару минут отдыхаем, а потом попробуем забраться на этот торос. По-моему, он достаточно высок.
— Чтобы поземка не мешала наблюдать? — спросил Ганзен. Я кивнул, на что тот заметил: — Без толку, док. Клубы снега и ледяных иголок поднимаются футов на двадцать, не меньше. Если ты и поднимешься выше, то все равно субмарину не увидишь. Надо льдом торчит лишь верхняя часть ограждения рубки.
— Я пораскинул мозгами, — произнес я. — Мы были так заняты собственными бедами, что позабыли о коммандере Суонсоне. Думаю, мы недооцениваем его.
— Вполне возможно. Но единственно, кто меня сейчас беспокоит, это лейтенант Ганзен. А тебя?
— То, о чем я говорил. Я почти уверен: Суонсон полагает, что мы возвращаемся на субмарину. Ведь он сам приказал нам вернуться спустя какое-то время. И если даже он считает, что мы не получили его особого распоряжения, оттого ли, что с нами стряслась беда, оттого ли, что вышла из строя рация, все равно он рассчитывает на наше возвращение.
— Не обязательно. Он может думать, что мы еще на пути к дрейфующей станции.
— Ну уж нет. Командир уверен, что мы не глупее его и встанем на его место. Он рассуждал бы следующим образом. Если рация вышла у нас из строя прежде, чем мы добрались до ледового лагеря, продолжать идти к нему было бы самоубийством. Самым разумным для нас решением оказалось бы возвращение на субмарину. И на тот случай, чтобы его заблудшие овечки не заплутали, он бы выставил фонарь в окне своей овчарни.
— Ей-богу, док, ты прав! Ну конечно, он так и сделал. Как же иначе? Господи, а у меня самого-то чем голова набита? — Лейтенант поднялся и повернулся лицом к ледяной горе.
Помогая друг другу, мы стали карабкаться по склону торосистой гряды. Вершина ее находилась меньше чем в двадцати футах над уровнем пакового льда. Этого было недостаточно, чтобы подняться над белой пеленой ледяных иголок. Ледяной вихрь ослабевал лишь на какое-то мгновение, и тогда у себя над головой долю секунды мы видели чистое небо. Так что если и было что увидеть, мы ничего не успели бы разглядеть.
