Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Из всей этой разношерстной оравы наиболее близко я сошелся, помимо Мамаши, с одним только бывшим легионером-дезертиром со странным прозвищем Цимбал. Он был кем-то вроде центуриона среди воров и грабителей, почти разбойников с большой дороги. Примкнуть к ватаге бродяжников его уговорила Мамаша, посулив золотые горы, которые можно добыть в стольном городе. Цимбал же был туп и косноязычен, но жизнь в легионе приучила его к железной дисциплине, которой он научил и остальных, да к тому же от природы он обладал каким-то сверхъестественным чутьем и удачливостью, которыми сполна мог компенсировать недостаток ума. Во мне он сразу разглядел человека, который выучен владению оружием, и почему-то проникся каким-то странным доверием, будто разглядев во мне родственную душу. Был он лыс, немного толст и своими маленькими спрятанными под тяжелыми надбровными дугами глазками напоминал боевого пса, которого хозяин выгнал из дома за плохое поведение и который теперь искал, куда бы приткнуться. И тут очень кстати ему под руку подвернулся я. Сложив в уме домыслы своих «коллег» и собственные мыслишки, он пришел к выводу, что держаться меня всё же стоит, поскольку, по убеждению некоторых, я был скрывавшимся патрицием, незнамо зачем рядившимся в нищенские лохмотья. Ну а на пути к цели такому как я наверняка потребуются «верные друзья». Очень странная идея, если честно, достойная какого-нибудь романа о благородных разбойниках и переодетом аристократе…
В итоге я подыграл Цимбалу, почти даже не соврав и не приукрасив собственной истории, оставив в стороне только причины, побудившие меня к бродяжничеству, которые довели меня до такого жалкого состояния. Добравшись до дома, и разжившись деньгами из потайного своего заклада, я отдал будущему моему сподвижнику задаток в виде трёх полновесных золотых юстинианов. Я точно был уверен в том, что Цимбал не скроется с этими деньгами, потому как к тому моменту знал: он слишком жаден и предан как пёс. Так впоследствии и оказалось.
В то время мне всюду мерещились шпионы и убийцы, посланные магистром по мою душу. Даже в собственное жилище я вошел лишь тогда, когда убедился в полном отсутствии слежки. Новость о том, что я не тот, за кого себя выдаю, была встречена без особого удивления, а обещание неплохого вознаграждения и вовсе расположило ко мне всю эту братию. Целые сутки мои так называемые тайные агенты, следили за моим домом, и за это время смогли засечь лишь старого слугу моего Грева, который четырежды успел сходить до питейной, расположенной в десятке кварталов и единожды посетить рынок. Когда посреди ночи он вернулся обратно, смертельно пьяный и шатающийся, упав в холле и заснув там беспробудно, я всё-таки решился войти. Забрав только хорошую одежду и деньги, успев мимоходом оценить слой пыли, скопившийся за время моего отсутствия, я расплатился с Цимбалом и попрошайками, ходившими под начальством Мамаши, и отправился в ближайшие бани, где собирался привести себя в порядок и подготовиться к встрече с братом. Бродяги же отправились по своим делам, так сказать, вливаться в здешнюю маргинальную жизнь и искать себе место в местной иерархии, и я очень надеялся на сопутствующий им успех.
До тех пор, пока тело моё не погрузилось в горячую воду бассейна, до тех пор, пока наконец грязная и заскорузлая туника не оказалась выброшена ко всем демонам, я и представить себе не мог, сколько во мне скопилось напряжения. Рана моя уже не гноилась, и почти не тревожила меня, но в тепле вдруг заныла и напомнила о себе. Погрузившись в воду с головой, задержав дыхание и закрыв глаза, я на короткое мгновение ощутил себя полностью умиротворенным. Не стало вдруг ни войны, ни эксцентричного Августина, ни боли, ни смерти, с которой мне пришлось невольно познакомиться. А была только тишина, покой и тепло, окружившие меня со всех сторон подобно кокону, который сплетает себе гусеница. И подобно бабочке, которая из этого кокона появляется, из бань появился на свет и я сам: чистый, благоухающий, подстриженный, гладко выбритый и хорошо одетый. Лишь нездоровый румянец, маленькими пятнами выступивший на лице и черные круги под глазами свидетельствовали о перенесенных невзгодах, однако я сам, кажется, и вовсе о них позабыл, получив долгожданную возможность воспользоваться благами большого города. Таким образом, приведя себя в порядок, я и отправился на встречу с Виктором, хотя заранее и не знал наверняка, встречу ли его, по обыкновению, у него дома. Но до этого я посетил отделение общественной почты, где меня уже дожидалось запечатанное в маленький футляр послание от Августина. Было чистым безумием вот так, ни от кого не скрываясь, и совершенно официально, посылать мне это письмо, но Цикута, видимо посчитал, что лучший способ спрятать что-то — положить это на самое видное место. И он не прогадал.
***
Надеюсь, что когда ты получишь это письмо, я еще буду жив, и дело наше не закончится столь скоропостижно и печально. Пишу я так совершенно обоснованно: сил наших уже не хватает для прямого столкновения с гвардией Великого магистра, поскольку после смерти предводителя нашего Ираклия Иеремия, многие подчиненные ему военные подразделения переметнулись на сторону наших противников. Из всех оставшихся у нас сил, лишь капитул Альбайед полностью лоялен лично мне и нашему делу, остальные же, как я уже и говорил, устрашенные коварной резней в Клемносе, предались в руки магистра, и даже спасение приора Соломона не смогло сколько-нибудь нам помочь, поскольку капитул Кантарра и даже местная церковь и её иерархи также предались врагам.
Более того, из проверенных источников мне удалось узнать, что на стороне Калокира выступает некая сущность, которую назвать иначе как демонической невозможно. Убийства, учиненные ею, тебе довелось уже видеть, однако предположения твои, в конечном счете, оказались совершенно неверны. Более того, у меня есть все основания предполагать, что бестия эта причастна и к смерти маршала и всех его приближенных. Император же, по совершенно непонятной мне причине, так и остается безучастным ко всем распрям, что творятся внутри ордена, и не желает принимать ту или иную сторону, по крайней мере, официально. Вполне возможно, Великий магистр уже уверил его в том, что всё происходящее — лишь «небольшие трудности» перед грядущими реформами, и что вскоре от них (то есть, нас) не останется и следа. Нас уже или не воспринимают как реальную силу, или же для всех, в ком осталось хоть сколько-то здравого смысла и праведного духа, уже приготовлена та же участь, что постигла несчастных в Клемносе. Сам я не могу в полной мере принять это, поскольку вера моя говорит мне полагаться лишь на Антартеса, Защитника и Пастыря нашего, который не позволил бы никакой нечисти ступить на святую землю Империи, как и было всегда, хоть обстоятельства и факты, которые мне довелось узнать, говорят об обратном.
Исходя из всего мною написанного, хоть и всё оно выражено несколько сумбурно и несколько не по существу, можно сказать, что дела сейчас обстоят очень и очень плохо. Если мы проиграем, орден окончательно растратит своё предназначение и обратится в ересь, а сепарация Церкви вдвойне ускорит этот процесс. Мы обязательно проиграем, если только не удастся покончить с Великим магистром и демоном, что ему прислуживает. Мои люди должны будут прибыть в Стаферос в ближайшее время. Они сами выйдут с тобой на связь, и действовать придется уже по ситуации. От тебя сейчас требуется лишь одно: содействовать заинтересованности дома Кемман в оказании всевозможной поддержки нашего дела. У нас появятся аргументы только в том случае, если удастся устранить этого злосчастного еретика, что называет себя магистром ордена, и подвести всё нужно именно к этому, поскольку, я совершенно уверен, не имея подходящих перспектив, Кемман Старший примет меры для полного устранения своей семьи от каких бы то ни было дел, связанных с орденом. Наша с ним переписка в последнее время находится на самой грани, и лишь от успеха одного единственного дела зависит, будет ли у нас шанс победить в нашей нелегкой борьбе с ересью за праведное дело или же нет.
