Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" (читаем книги онлайн TXT) 📗
— Ты создал монстра! Значит, нельзя воскрешать мертвых! Нельзя! — не выдержав, закричал Рехи.
— А что бы ты сделал на моем месте? — отчеканил с осуждением Вкитор.
Рехи остолбенел, живо представив Натта, и холод объял его. Сердце пропускало удары и тут же разрывало грудную клетку. Что бы он сделал? Что угодно! Все! Законы мироздания не так важны, когда речь идет о жизни самых близких и самых родных. Неужели любовь и правда большее зло, чем ненависть? Но без нее не остается ничего, кроме ненависти и разрушений. Рехи терялся от противоречий, сожалея, что теперь подобные вопросы посещают его простецкую голову пустынного эльфа, которая раньше не думала ни о чем, кроме наживы и еды.
Рехи обвис в коконе липких пут. Вкитор больше не отзывался, возможно, потерял сознание или совсем помер. Судя по хриплому голосу, он уже давно страдал от жажды. Если уж Саат не пожалел собственного отца, значит, у недоизбранного дикого эльфа не оставалось и шанса. Верховный жрец ничего не знал о милосердии. Откуда бы? Дитя черных линий…
Черные-белые — не они определяли поступки людей, а поступки людей диктуют их цвет. Здесь все пронизали непроницаемо темные лианы. И среди них не теплилось и лучика света, ни капли надежды. Ночь среди трупов и полутрупов тянулась бесконечно долго. Рехи боялся, что уже ослеп, не дождавшись рассвета. Он ведь не знал, из чего состоял тот дым в тайном ходе. Может быть, из какой-то отравы. Но нет, просто вокруг все чернело от гнили и спекшейся крови. И он задыхался в этой неподвижной круговерти, утопая, как в зыбучих песках.
Холод смешивался с приступами жара. Несколько раз его вывернуло желчью прямо на грудь, потому что наклониться не позволяли путы. Рехи ненавидел это бунтующее тело. Образы и мысли постепенно меркли, он не ощущал такого отчаяния даже после урагана, даже в день свержения Ларта. Его поймали в двух шагах от свободы и заперли в тесном коконе черных линий и собственных измышлений.
Разговор с Вкитором окончательно раздавил, доказав, что создания нового мира поголовно обречены превратиться в омерзительных тварей. Рехи проваливался в забытье, и там видел Натта, подросшего, уже резво бегающего. Он куда-то торопился, несся по узкой каменистой тропке так быстро, что нерадивый покинувший его отец не успевал догнать. Рехи окликал сына, а тот поворачивался и вместо лица у малыша возникали страшные жвала и глаза насекомого.
Рехи с криком пробуждался, и ему вторила новая волна вздохов. Вскоре он присоединился к их монотонному стенанию:
— Ох-х-х-х… Ох-ох! Ох-ох-ох!
Но у него еще остался голос, остались собственные мысли, запекшимися ледяными губами он просил:
— Заберите меня отсюда! Заберите, я сделаю, что скажете. Если это испытание, так и скажите. Я готов пройти до конца. Клянусь — я готов пройти до конца. Я клянусь! Митрий, это же очередное испытание?
— Нет, Рехи. Это испытание для нас, — послышался знакомый хрипловатый голос. Сумеречный Эльф явился сквозь темноту сгустком серых теней. Он морщился и обжигался о веревки черных линий. На бледной коже оставались дымящиеся следы, линии же зловеще шипели и плавились.
— Эльф! — шепотом позвал Рехи. — Эльф! Что делать?!
— Борись! Ты все еще можешь управлять линиями! — напутствовал Сумеречный. — Проклятье, наша теория насчет черных была ошибочной.
— Да какие теории? Что мне делать?!
— Я вызову Саата на поединок.
— Ты знаешь, что может случиться, — недоверчиво пробормотал Рехи. Он не хотел терять последнего союзника, может, даже друга.
— Знаю. Для этого нужны вы с Митрием. Вдвоем сможете как-нибудь удержать меня, — неуверенно ответил Сумеречный.
— Ты можешь стать Разрушителем миров.
— Тогда мой грех будет яснее ясного. И я признаю его в тот же час. И тогда… придет мой меч, разящий неправого, — спокойно ответил Сумеречный Эльф, но древний ужас плохо скрывался под чередой красивых слов: — Или же нет. Я уже столько раз пытался. А меч не приходил. Или я не превращался в Разрушителя…
— Отклей меня от стены! — взмолился Рехи. Ощущения собственного тела, единственные в этой тишине и неподвижности, доводили до паники.
— Ты сам можешь! Просто вспомни, как ты открыл двери! Вспомни, Рехи, кто ты! — потребовал Сумеречный Эльф.
Рехи собрал остатки воли и рассудка. Он и правда навалился на двери силой линий, когда поверил в себя. Но стоило ему пролить новую кровь, стоило убить кого-то, как сила Стража покинула его, точно с небрежением отвернулась от недостойного обладателя. «Точно, линии…. Линии!» — думал Рехи, вспоминая ощущение перед спонтанным освобождением. Ныне он думал про Натта и Лойэ, стремился к ним всей душой. Нет, Натт ни за что не стал бы чудовищем, никогда! Рехи намеренно воскрешал образы жутких кошмаров, и узкую тропу, и невозможность догнать сына. Он почти потерял их за год бездействия. Но настало время положить этому конец, конец бессилию!
«Слизи нет, веревок нет. Это все черные линии! Это линии! И я управляю ими! — твердил себе Рехи. — Я Страж Мира! Линии, слушайтесь меня, а не Саата! Линии, черные линии, вы станете вновь белыми, если люди перестанут творить зло!»
— Да, так! — подбадривал его Сумеречный Эльф, хотя его слова только мешали. Рехи высвободил сначала одну руку, а потом другую. Черная паутина распадалась и отступала. По ощущениям чудилось, будто он вытесывает себя заново из твердой породы. «Свободен, почти свободен!» — уговаривал себя Рехи, хватаясь за края неподатливых скользких линий, заставляя их вытаскивать себя из ловушки.
— Проклятье, кто-то идет! — вздрогнул Сумеречный и немедленно растворился. Рехи же потерял контроль над линиями, а заодно и равновесие. Он взмахнул руками, как крыльями, и тут же упал на скользкий загаженный пол, даже не понимая, что наконец-то освободился. В лицо уперлась чья-то обглоданная берцовая кость, в волосах застряли ошметки потрохов. Рехи счистил их с себя вместе с кусками развороченных пут.
— Опять пытался сбежать? Хм, кто же тебе помогает, поганец? — криво ухмыльнулся Саат, входя в распахнувшиеся двери.
— Скоро узнаешь! — с мрачным торжеством провозгласил Рехи, путаясь в черных линиях.
— Молчать, — шикнул Саат, небрежно пиная носком сапога под дых. Рехи скрючился, и его в очередной раз вырвало, уже почти насухо, только горло обожгло так, что не до угроз стало.
— Стоило бы тебя съесть прямо сейчас, — щелкнул жвалами Саат. — Но народ желает видеть Стража. Это будет твое последние «выступление», еда. К нам прибыла большая группа беженцев, надо удержать их. Чем больше я поглощу, тем больше спасу!
— Спасешь? Ты просто больной! Скажи о спасении своему несчастному отцу! — огрызнулся Рехи, но Саат его не слушал. Он порывисто вышвырнул Стража из темницы, немедленно захлопывая вычурные двери запретной обители.
Вскоре Рехи уже вели под конвоем в тронный зал. И он радовался, что наконец-то вновь двигается, вновь дышит пепельно-свежим воздухом, а не парами трупного яда и разложения. Хотя, возможно, вели на верную смерть, но он уже слабо осознавал это. После страшной ночи не осталось почти никаких ощущений, только немое безотчетное желание выбраться и не слушать череду монотонных вздохов.
Постепенно мысли и эмоции возвращались. Первой, как водится, прорезалась тревога за свою шкуру. Второй — хитрость. Рехи как будто откатился назад на два года, в те времена, когда его вели лишь голод и инстинкты зверя. Он принюхивался и прислушивался к копошению жрецов, отчаянно ища брешь в стене или зазевавшегося караульного. Возвращение Сумеречного вселяло надежду, Рехи ждал, что вот-вот союзник появится и вызовет Саата на поединок. А дальше — что-нибудь придумают все вместе. Главное, что вывели обратно на свет. И Рехи почти смеялся. Но потом лихорадочное веселье иссякло и сменилось новым ступором, когда его втолкнули в заполненный людским морем тронный зал.
— Страж Мира! Мы поймали еретика! — торжественно провозгласили жрецы, привычно выводя Рехи на каменный постамент. Саат стоял на своем привычном месте советника, а возле трона четверо стражников держали в цепях пленника, того самого еретика. Он все не желал покорно склонять голову. Что-то знакомое сквозило в этих чертах крупной мускулистой фигуры. Что-то невероятно родное и почти забытое, как из прошлой жизни.
