Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ) - Мар Диа (читать книги без .TXT) 📗
Михаэль замолкает, смотрит пронизывающе и облизывает пересохшие губы.
— Переоденься для меня, — Михаэль протягивает пакет и кивает, — а я все тебе расскажу.
Я заглядываю в бумажный пакет. На дне мерцает чистое золото. Струящаяся ткань, что выглядит дороже, чем весь мой бутик. Нет: чем вся моя жизнь!
Ладно уж: если не считать последних дней с Михаэлем.
— Но это же вечернее платье! — удивляюсь я. — Правда хочешь, чтобы я его надела?
Лукавый кивок Михаэля подтверждает мои предположения.
Отойдя для приличия в затемненный угол, я стягиваю вымокшую и измятую блузу и неудобные штаны, позвякивающие заклепками и цепочками. Материал платья невесом, но прочен. Нет ощущения приятнее, чем чувствовать его на себе.
— Поможешь молнию застегнуть? — шепчу я.
Его пальцы касаются моих плеч кротко, будто Михаэль боится меня сломать или ранить, и, опускаясь к талии, тянут назад. Чувствую спиной напряженное мужское тело.
— Как ты прекрасна, Элен, — замок шуршит и щекочет, когда Михаэль поднимает его. Любимый голос наполнен грозами и снежным бураном, будто расширился, обогатился хрипотцой и свистом. Нежный поцелуй бежит по шее и замирает в волосах.
— Ты точно не замужем, раммона? — горячая ладонь ложится на затылок и, слегла надавив, заставляет наклонить голову.
— Не подворачивалось пока подходящих кандидатов, — стараюсь говорить ровно, но голос предательски дрожит, когда губы Михаэля спускаются по шее к плечу. — До того, как тебя повстречала.
Пальцы сильнее сжимаются и вплетаются в волосы. Михаэль рычит и, приспустив немного бретель платья, кусает плечо.
— Как я хочу его стащить с тебя, — он прижимает к себе сильней, вдыхает глубоко и только потом отпускает. — Но сначала я тебя накормлю, — он улыбается и ведет меня к столику. Заставляет сесть и хлопает по руке, когда пытаюсь стащить оливку. — Эй, — он говорит серьезно, но я ловлю в глазах веселые огоньки, — я буду тебя кормить. Только не так.
Из пакета Михаэль достает тонкий шелковый галстук. Целует мне веки по очереди и потом завязывает глаза, погружая в дрожащую и наполненную ароматами темноту.
Я вдыхаю мрак, вычленяя запахи жареного мяса, специй и овощей: таких свежих, что слюнки текут. Я дрожу от нетерпения, но мне не страшно. Тревожно.
— Доверяешь? — говорит совсем близко Михаэль и гладит большим пальцем подбородок. Перемещается выше и слегка касается губ.
— Больше, чем самой себе, — шепчу я, растворяясь в тепле его рук. И понимаю: даже если сегодня, здесь и сейчас роан Азар решит меня отравить, я приму свою судьбу с благодарностью.
Правило № 31. Смотри сквозь темноту
Тепло и холод перемешиваются. Сталкиваются. Переплетаются под настойчивыми, но осторожными пальцами. Мне кажется, что под повязкой вспыхивают огни — так колко и остро остаются на моей коже прикосновения Михаэля.
— Что тебе больше хочется? Сладкого или сытного? — мягкий шепот льется по щекам и тает на моих губах. Горячий язык касается их и проталкивается вперед.
Его поцелуй невыносим. Он посылает огонь по телу: волнами, лентами, неистовыми вспышками. Стирает память, оставляя лишь имена, и рисует новую реальность. Мне больше не нужно убегать. И прятаться. Вот он, мой дом — рядом с ним, где бы мы ни были.
— Сладкого, — шепчу, почти задыхаясь, когда Михаэль отрывается от моих губ.
— А как же фигура?
— А если я растолстею, ты не будешь меня любить?
Я торопливо сжимаю губы, сообразив, что снова обронила не то.
Михаэль надолго замолкает и замирает. Только тепло скользит по коже, будто он водит ладонями возле щек, опускается на шею, перебирается невесомо по плечам, и легкий ток прошибает пальцы, когда сильные руки накрывают мои ладони.
— Элен, я, — он на секунду замолкает, а затем горячей продолжает, — столько всего чувствую к тебе, но не понимаю, почему. Меня распирает от невысказанности и душит сомнениями. И так страшно. Что потеряю тебя, разочарую, предам. Я ведь чужой, всего неделю, как встретились. Мы взрослые люди и понимаем, что влечение и влюбленность слишком непостоянны. Я проверил это на себе, — говорит он глуше, и голос срывается на хрип. — Только то непостоянство было намного дольше…
Михаэль перемещается назад, поворачивает стул вместе со мной, отчего столешница упирается в живот, и удаляется. Его шаги пропадают напротив. Слышу, как скрипит ножка об пол и шуршит одежда.
— Моя Элен, — тихо шепчет Михаэль. Ароматная влага касается губ, теплые пальцы смыкаются на подбородке. Вкус лесной ягоды проливается на язык, а капелька скатывается из уголка на подбородок. Михаэль подхватывает ее пальцем, я чувствую только прикосновение: оно перемещается выше и согревает губы.
Я целую кончик его пальца, и аромат земляник загорается на губах. И хочется, чтобы эти прикосновения не заканчивались. Я не знаю, как объяснить Михаэлю, что нить, соединившая нас, вне времени и пространства. Что эти тонкие вибрации, накаляющие воздух вокруг, выше предательства, сочувствия и пустого желания. Даже выше влюбленности!
Поверит ли он мне? Чувствует ли то же самое? Знает ли, как горит моя душа, если так хочет отпустить?
— Я счастлив сейчас, а о большем и не мечтаю, — его голос оказывается совсем близко, будто он просачивается сквозь меня и замирает в солнечном сплетении. — Но хочу подарить тебе еще множество прекрасных мгновений, если мне позволят Великий Свет и Тьма.
Он кормит меня с рук. Ласково и бережно, позволяет кусать его пальцы и тихо смеется, когда я урчу от удовольствия. Сладкий салат из ягод оказывается неожиданно сытным, а вино терпким, оставляющим нежное послевкусие.
Михаэль не позволяет мне взять салфетку, чтобы вытереть губы от капель вина — он сцеловывает влагу сам, а затем тянет меня за собой, но галстук не снимает.
Моя тьма наполняется новым светом, подаренным сейчас самым дорогим мужчиной.
Он встает за спиной и ведет пальцами вдоль позвоночника, заставляя меня стонать от приятных ощущений. Бретели платья сползают, и Михаэль тянет ленту дыхания по оголенному плечу. Кусает кожу и запускает пальцы в мои волосы.
— Ты манишь меня. Чувствую себя мальчишкой рядом и готов подчиняться тебе беспрекословно. Ты моя раммона, Элен. Личная сказочница. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Приказывай.
Он подцепляет узел повязки и опускается позади меня, а когда я оборачиваюсь, понимаю, что он на коленях. Склоняет голову и ждет. Только крепко держит меня за бедра и стискивает пальцы.
— Михаэль… — роняю я, и глаза начинает щипать. Слезы рвут комнату на кривые лоскуты. — Ну, зачем?
Вырываюсь из его объятий и опускаюсь рядом, на колени. Обвиваю его лицо ладонями, притягиваю к себе и целую каждый миллиметр кожи.
— Я и толики такого отношения не заслужила, — шепчу, склонив голову на его плечо. Втягиваю запах, чтобы запомнить. Чтобы сберечь в памяти эти мгновения, даже когда я окажусь по ту сторону.
— Еще как заслужила, — отвечает он порывисто и обнимает так, что дух выжимает.
— Чем, Михаэль? Я ведь ничего не сделала, — я уже не могу сдерживать слезы. — Это ты спас меня от беды. От передряги, в которую я влипла, сама того не осознав. От этих страшных людей…
— Мне кажется, что ты занижаешь свои способности, — он мягко улыбается и собирает ладонями мои слезы. Изучает влажными пальцами изгиб моего плеча и тащит ниже бретельки платья, освобождая спину и грудь. Наклоняется ниже и шепчет, целуя: — Ты бы и без меня справилась. Вспомни, сколько раз спасала ты меня…
— Это ты меня всегда спасаешь, — скольжу ладонями по его плечам и расстегиваю пуговицы на воротнике. Хочется скорее прижаться к нему: бесстыдно и отчаянно. И плевать, что за стеной незнакомые люди.
Правило № 32. Съедай вишенку на торте
Он дрожит и путается пальцами в складках платья, шепчет что-то, но я плохо соображаю и изгибаюсь назад, упираясь в его ладони.
