Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга
— Как ты это сделал? — граф смотрел на обезображенные руки приемного сына. — Чем?
Эмиль пожал плечами, осторожно шевеля пальцами, получившими свободу от ножниц.
— Я думаю, что это из-за Валентины. Я наконец-то убил человека. Для этого не обязательно выпивать из него всю кровь.
— Мы все слабы, Эмиль, все… Я плакал и буду плакать еще долго. И я не подумаю скрывать от вас свои слезы. Я не злюсь на тебя. Не думай. И потом, когда мечты сбываются, тоже бывает очень больно…
Он отвернулся от приемного сына и молча направился к выходу во двор. Но у порога позвал его:
— Следуй за мной.
Они не проронили ни звука, идя к пруду. Тело вильи лежало в воде у самого берега. Волосы были разбросаны по камню, словно хозяйка решила просушить их на солнышке. Граф молча присел рядом, взял первую прядь и обрезал ее чуть ли не до лопаток.
— Зачем? — одними губами спросил Эмиль и тут же ответил себе: — Хотите оставить, как память? Я знаю, есть такой обычай…
— Нет, — мотнул головой граф и, бросив на колени Эмиля отрезанную прядь, принялся резать следующую. — Я хочу заменить волосы на марионетке.
Эмиль сжался, чтобы удержать животом падающие на колени пряди. Он смотрел на графа. На его бледное спокойное лицо и не мог понять, что с тем происходит. Он был бы рад услышать дикий вой, потому что подобное спокойствие не подходило горю. Неужели они с Дору правы, и граф нисколько не любил Валентину, и все, что ему было нужно от вильи, это ее ребенок? И смерть матери даже на руку графу, ведь теперь никто не станет между ним и дочерью. У девочки клыки. Значит, рано или поздно она превратится в вампира. Уж тут-то даже профессорская степень не нужна, чтобы сопоставить очевидные факты.
— Отнеси волосы в мой кабинет и положи в ящик стола. Любой, они все пусты.
Эмиль вновь вздрогнул от неожиданного возвращения к реальности, от которой безжалостно уносили его мысли. Он подтянул зубами джемпер и двинулся к замку. Граф не остановил его, не предложил помощи, не пожалел его больные руки. Он остался стоять на коленях подле мертвой, теперь по настоящему мертвой девушки. Волосы вильи больше не касались воды. Граф обрезал их неровно и как-то даже рвано, и беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы Эмиль вздрогнул, признав в трупе прежнюю Валентину.
Глава 21 "Старый сеньор"
Эмиль понуро поднимался по лестнице, считая каждую ступеньку. На десятой он замер, потому что сквозь боль в висках вдруг прорвался бой дверного кольца: кто- то стучал в парадную дверь. Глаза вампира застилал кровавый туман от с трудом сдерживаемой боли: ему было так страшно обронить даже один льняной волосок, что он не ограничился зубами и придерживал закрученный джемпер обожженными пальцами. Он не мог разглядеть стоящих за дверью, но знал, что посторонние так не стучат. И, более того, посторонним не попасть в этот замок.
Он не мог ждать появления хромого горбуна, ведь бой был настолько оглушительным, что мог разбудить спящего младенца. Однако бежать к двери Эмиль все равно не решился, рассуждая предельно просто: если ребенка можно будет еще укачать, то отрастить волосы вилья, увы, уже не сумеет. Добросовестный студент, проснувшийся в профессоре, пересчитал все десять ступеней назад и двадцать шагов вперед к двери и отворил ее нетерпеливым гостям, схватившись за дверное кольцо зубами.
— А я уже успел подумать, что придется заходить с черного хода, как попрошайкам.
Эмиль разжал зубы, и дверь грохнула, а он, забыв про боль, вцепился в свой подкрученный почти к самому носу джемпер. Сухонький, в черном с ног до головы, старичок с шумом втащил огромный чемодан и принялся звонко оббивать с него пыль: вернее бил он глухо, но что-то звонко откликалось ему из недр чемодана.
— Я прошу вас соблюдать тишину, — отрывисто попросил Эмиль, совершая неудачные попытки вновь ухватиться зубами за джемпер.
Старичок пожал плечами, не понимая, с чего это английский профессор вдруг начал разговаривать с чемоданами, потому что сам он и его спутница молчали.
— Что с вами, профессор Макгилл? Нервы? Вы зачем жуете джемпер? Вам дать погрызть осиновый кол? Это новый эксперимент? Вы меня пугаете, молодой человек. А напугать меня очень сложно.
— У нас ребенок спит, — прошипел Эмиль сквозь боль.
— Вы стали ставить эксперименты на людях? Я надеюсь, что вы не принудите Иву исполнять роль Лилит? Я не дам на это своего согласия — никогда. И вообще, ради всего святого, что есть в мире, прекратите вести себя, как сумасшедший ученый!
— Успокойтесь, сеньор Буэно! Здесь в ваше отсутствие многое произошло. Граф…
И тут Эмиль замолчал, не зная, какое слово подобрать, чтобы описать взаимоотношения Александра Заполье с Валентиной, и дело было не в скудном словарном запасе профессора, когда тот пытался говорить на испанском языке, а в скудном понимании этих самых отношений. Перед его взором до сих пор стояло спокойное лицо графа, с выражением которого совершенно не вязались обещания расплакаться и плакать долго и навзрыд. Пока Эмиль думал, старик действовал: он протянул скрюченную руку и одернул джемпер. К их ногам тут же посыпались длинные светлые пряди — явно женских волос.
— Что вы наделали, ирод! — завопил на весь замок Эмиль уже по-английски, от ужаса позабыв про спящую графскую дочь.
Он тут же рухнул на пол, окончательно похоронив в волосах боль своих обожженных пальцев. Из глаз Эмиля брызнули слезы, но он стирал их плечом, скользя ногтями по каменным плитам в надежде собрать все оброненные пряди.
— Сеньор Буэно, мы, кажется, действительно пропустили что-то интересное, — обрела наконец дар речи бывшая служанка графини Заполье и шагнула к Эмилю.
Ее длинные цепкие огненно-красные ногти, словно пинцет, подцепили упавшие волосы и сложили в кисточку.
— Это для? — Ива замялась. — Для пудры? Или вы, профессор, сумели отрастить бороду? И вам снова требуется бриться по утрам?
Эмиль выхватил из ее рук пряди и прижал к груди.
— Это для куклы графа, — буркнул он, не понимая, какого ангела вообще разговаривает с прислугой. — И вообще у нас траур, так что официального ужина не будет. Но Серджиу позаботится о вас.
— Траур? — старичок поправил на макушке кипу. — Судя по волосам, Александр отказался от диеты… Снова не рассчитал свои силы? Он взял мать с ребенком? И теперь в замке дети? Или, надеюсь, всего один. Я не люблю шум. Но я не позволю убить младенца…
Сеньор Буэно придавил ногой чемодан, будто тот действительно был живым и мог сам подняться на колесики от не меньшего удивления, чем брови старика.
— У графа только что умерла… — Эмиль на секунду запнулся. — Жена. В родах.
Теперь на чемодан уселась Ива, подтянув затянутые светлым капроном коленки к самому носу.
— Я говорила, что с этими экспериментами он когда-нибудь тронется умом. Говорила? Позовите уже кто-нибудь графа! Пусть он уведет своего сумасшедшего профессора!
— Я сам его успокою. Встань с чемодана.
Ива тотчас отпрыгнула в сторону. Старичок щелкнул замком и откинул крышку.
— Для вас, мой милый друг. Специально собирал ценные экземпляры. Тут и тушеная кровь негритят… И… Да сами смотрите! Одна бутылка кубинского рома заменяет десять кубинок. А коли назад пойдет, так следует глотнуть Бехеровки из Карловых Вар, и места даже для негритят хватит. Говорят, их кровь придает лицу оттенок загара… Вам тут экспериментировать и экспериментировать… Только не спейтесь, как ваши сородичи.
Эмиль не двинулся с места. Но старичок больше не смотрел на него. Он запрокинул голову и уставился на спускающегося по лестнице Дору, который держал в руках спеленутого младенца.
— Ну хоть кто-то из хозяев соизволил наконец объявиться!
— Доброй ночи, сеньор Бузно! — проговорил тихо Дору. — Вы не предупредили нас о своем возвращении.
— А я и не должен был этого делать, — проскрипел старичок зло. — Этот замок такой же дом мне, как и вам, господин Заполье.
